НА ПОИСКИ ПАРОХОДА «ИРТЫШ»

По возвращении из Арктики Хромцов заболел и был отправлен для лечения в санаторий в Ессентуки. В его отсутствие «Русанов» ходил на остров Колгуев, откуда вернулся в Мурманск только 2 января 1936 года. 13 января Николай Иванович приехал в Мурманск и, приняв судно, снова приступил к исполнению обязанностей капитана.

Из письма Хромцова жене (от 15/1 1936 г.):

«... Я уже вошел в темп русановской жизни, со всеми познакомился и взялся за работу. Завтра предстоит много хлопот. Надо дифферентовать судно, т, е. отгружать корму, чтобы показался над водой винт, а это дело щекотливое. Когда я принял судно, то пригласил водолазов осмотреть винт и руль. Оказалось, что на винт намотана бухта стального толстого троса и так много, что сегодня водолазы проработали целый день и ничего сделать не смогли. Чтобы очистить, приходится поднимать корму. Трос намотали, вероятно, в Архангельске перед последним рейсом на Колгуев, когда ходили во льду и не замечали. Даже не могли догадаться, почему судно не шло больше 6-7 узлов...».

23 января Хромцов получил распоряжение срочно выйти в район Мотовского залива для околки Ура-Губы и губы Западная Лица, где вмерзли в лед рыболовные суда. Зима 1936 года в Мурманске была очень холодной. Сильные морозы сковали льдом весь Кольский залив, что бывает очень редко. Транспортные суда не могли без ледокола проходить льдами залива. Лед был настолько крепким, что по заливу приблизительно в 15 километрах ниже Мурманска ездили на лошадях. Замерзли и губы Мотовского залива, сковав льдом рыболовецкие суда. Рейс «Русанова» был коротким, но спешным. 24 января 1936 года он вышел, в Баренцево мере, встретившее его сильным штормом. Освободив суда, «Русанов» вечером 26-го вернулся в Мур­манск, а через три дня после возвращения снова получил распоряжение срочно выйти в море на поиски парохода «Иртыш». Последний, следуя из Копенгагена в Мурманск, попал в сильный шторм, сжег весь уголь, и его от Кольского залива понесло в море. Сначала на помощь «Иртышу» был послан «Сибиряков», но из-за сильного снегопада обнаружить его не смог. Тогда было решено послать на поиски и «Русанова».

В море Хромцов вышел в 7 часов вечера 31 января. В Кольском заливе «Русанов» передал «Сибирякову» захваченное для него машинное масло, и затем оба судна, направились в Баренцево море. По выходе из Кольского залива «Русанов» с «Сибиряковым» расстались, так как пошли по разным направлениям.

Из письма Хромцова жене (от 5/II 1936 г.):

«... В море стояла штормовая погода. Крепкий ветер, снегопад настолько сильный, что временами нос судна с мостика был плохо виден. А у меня еще и радиопеленгатора не было. Вот и попробуй при такой погоде да без радиопеленгатора найти судно в открытом море. Но я рассчитал, приняв во внимание ветер, куда примерно могло отнести судно. 1 февраля около 12 часов ночи увидел сквозь снег какие-то огоньки и услышал гудки. Подошел поближе. Смотрю, а это «Сибиряков» кружится на одном месте и подает гудки. Ну, думаю, нашел он «Иртыша», можно сказать, вырвал у меня добычу из-под самого носа. Мне даже скучно стало. В это время я получил сообщение с тральщика № 7, что он запеленговал «Иртыша» по радиопеленгатору. Судя по пеленгу, «Иртыш» находился от меня к востоку милях в пятидесяти. Ну, я, конечно, обрадовался и поскакал туда. Ночь, темно, сильный штормовой ветер и большая волна. Представляешь, какая «приятная» погодка! «Сибиряков» остался кружиться и посвистывать в том же месте. Потом выяснилось, что он взял ошибочный пеленг на «Иртыша» и поэтому искал его там, где в действительности «Иртыша» не было. Ну, думаю, пускай он себе посвистывает да кружится, а я скорее побегу и сцапаю «Иртыша». Прошел на восток от «Сибирякова» около 50 миль. Видимость не больше мили, нет «Иртыша»! Не могу увидеть огней, хотя он жег на мачтах факелы. Повернул на север, прошел около 10 миль. Потом смотрю - сквозь снег по носу мерцают огоньки, я - к ним. Подошел и вижу, что это - «Иртыш». Плывет себе по ветру.

Было очень темно, сильный ветер и порядочная волна. Передо мной встала щекотливая задача: как в такую погоду подойти к нему на такое расстояние, чтобы можно было подать с борта на нос буксир. Подойдешь близко - может ударить судно о судно и тогда от «Иртыша» останутся рожки да ножки, - далеко - буксир не передашь. Пришлось избрать первое. Ну, изловчился я и шмыгнул к нему под самый нос. Успели перебросить на него тонкий трос, к которому был прикреплен буксирный. Сам сразу же отошел от него сажен на 30 и так стал держаться в ожидании, когда «Иртыш» закрепит у себя буксирный трос, Мой маневр с передачей буксира занял несколько минут, а «Иртыш» крепил у себя буксирный трос... ровно 10 часов! Представляешь, сколько времени мне пришлось держаться в дрейфе около него? Откровенно говоря, и ругался же я и по телефону, и в рупор! Так отчехвостил капитана, что потом даже жалко стало. Но ты сама понимаешь, каково было мое положение. Надо было держаться при сильном ветре и волнении на таком расстоянии, чтобы не вырвать у них незакрепленный буксир, т.е. надо было держаться близко, что было связано с риском разбить суда, если волной набросит одно судно на другое. Кроме того, работая машиной, опасался буксирный трос намотать на винт. Ну и моряки там были! Таких моряков я бы и часу не держал на судне. До одного разогнал бы...

Наконец «Иртыш» кое-как, с помощью моих «комплиментов» по их адресу, прикрепил буксир к своему якорному канату и мы двинулись в путь... «Иртыша» я нашел на меридиане мыса Святой Нос, в 110 милях от берега. Вот куда его утащило! Подошел к Кольскому заливу около 8 часов вечера 3 февраля, но из-за сильного ветра и густого тумана пришлось ночь болтаться у входа в залив. 4-го с рассветом направился в Кольский. Только зашел в залив, как снова нанесло туман, и такой густой, что нос судна с мостика не был виден. Вот тут-то я и струсил. На якорь встать нельзя, потому что очень большие глубины, а налетишь на скалу - погубишь два судна сразу. Компасу верить нельзя было, так как в Кольском заливе сильная магнитная аномалия. Но делать нечего, надо было пробираться. Единственное руководство - «нюх». Но ничего, благополучно добрался до льда, а потом уже проще-по руслу, и в 10 часов вечера пришел в Мур­манск. Я очень рад, что все прошло благополучно и «Иртыша» притащил. Ну и досталось мне: пока был в море, я почти совсем не спал...».

И надо сказать, что выручило капитана особое, обычно свойственное морякам-поморам какое-то «шестое» чувство, как любил говорить Хромцов, «нюх», благодаря которому их предки, пускаясь в далекие морские путешествия, обходились без компаса и других современных навигационных приборов. Руководствуясь только «нюхом» - определяли и близость земли, и приближение шторма.

Шестого февраля в семье Хромцовых произошло радостное событие - родился первенец. Сына назвали, как и отца, - Николаем. Хромцов в это время был в Мурманске, готовился к очередному рейсу в Белое море.

Из письма Хромцова жене (от 11/II 1936 года):

«... В море собираюсь выйти 20 го. Сейчас стою у пристани и принимаю снабжение. Дела и хлопот очень много, но я все время думаю о вас, счастлив и в хорошем настроении. Поэтому и дело идет хорошо. Промысловый рейс «Русанова» объявляю стахановским, потому что у меня теперь силы и желание работать удвоились...».

И действительно, оба промысловых рейса Хромцов провел очень удачно, и «Русанов» в этом году опять вышел на первое место в соревновании судов, оставив позади «Сибирякова» и «Садко».

25 июня 1936 года Хромцов был назначен капитаном «Садко». Но до принятия его он получил распоряжение сделать на «Русанове» еще один рейс на Новую Землю. Сюда, в становище Лагерное, Малые Кармакулы и Белушью Губу, надо было доставить груз и 135 человек пассажиров. Выйдя 23 июня из Архангельска, «Русанов» 27-го утром пришел в становище Лагерное и приступил к выгрузке. При этом ледокольному пароходу приходилось несколько раз прерывать выгрузку, чтобы разбить ледяные поля, дрейфовавшие проливом и мешавшие выгрузке. 28-го разгрузочные работы были закончены, но «Русанов» остался в Лагерном из-за тумана и разыгравшегося шторма. 30 июня, с улучшением видимости, Хромцов вышел из Лагерного в Малые Кармакулы, куда прибыл 1 июля. Выгрузившись, 2-го пошел в Белушью Губу, а затем направился в Амдерму за пассажирами для доставки их в Архангельск. Остановившись у кромки сплоченного льда 6 июля, Хромцов выяснил состояние льда по данным полярных станций Амдерма, Вайгач, Варнека и Юшар и пришел к заключению, что с имеющимся на «Русанове» запасом угля ему в Амдерму не пройти. Этого угля хватило бы только для прохода тяжелым льдом до пролива Югорский Шар. Выйдя изо льда, «Русанов» пошел в Архангельск, куда прибыл 10 июля. 12 июля капитан Хромцов принял «Садко», сдав «Русанова» капитану А. К. Бурке.

далее: На «Садко» - во Вторую высокоширотную экспедицию