ВСТРЕЧИ С ИНТЕРЕСНЫМИ ЛЮДЬМИ
ПАРУСА МУЖЕСТВАРАССКАЗ О КАПИТАНЕ-НАСТАВНИКЕ А. С. ЯНЦЕЛЕВИЧЕ, СЛАВНОМ ШВЕРТБОТЕ «ПИНГВИН» И ПОХОДАХ ДЛИНОЮ БОЛЕЕ ТРИДЦАТИ ТЫСЯЧ КИЛОМЕТРОВСЕГОДНЯ, когда пишутся эти строки, он ведет к берегам Антарктиды новое экспедиционное судно «Михаил Сомов». А совсем еще недавно, двумя месяцами раньше, висел он над бурной забайкальской речкой Хилок. Да, именно висел, ухватившись за ветви прибрежных деревьев, пока течение уносило вдаль утлую надувную лодку с подвесным мотором...
Таков наш герой в двух лицах. На мостике большого корабля он — в привычной роли капитана-наставника, — не впервой Анатолию Савельевичу Янцелевичу бороздить ледовитые воды Южного океана. А на лодке «Пеликан», купленной в спортивном магазине, он и рулевой, и матрос; в экипаже — всего двое, что не помешало лодке пройти от Хабаровска до Улан-Удэ по Амуру, Шилке, Иногде, Хилку, Селенге.
В промежутке между двумя вояжами — речным и океанским — успел Анатолий Савельевич побывать в Москве: затаив дыхание, слушала его обширная аудитория Клуба Капитанов. Там, в Политехническом музее, когда мы познакомились, Янцелевич сказал:
— В Норильск летите, ни пуха вам, ни пера. Разыщите там Володю Сметанкина, соплавателя моего. Мастеровой человек — кузнец. Однако по характеру истый мореход... С Володей вместе и в Дудинку подъехать сможете, я на своем грузовозе оттуда руду буду возить в Мурманск, как и в прошлые зимы...
Но случилось иначе: капитан предполагает, а морфлотское начальство располагает. Получил Янцелевич назначение вместо Крайнего Севера плыть на Крайний Юг. А Владимир Сметанкин, коему был передан мною привет, только руками развел:
— Ну, Савельич наш... Во, дает... Двужильный он все-таки. И к тому же однолюб.
Да, точнее не скажешь о человеке, который на службе моряк-профессионал, а на досуге заядлый яхтсмен. Для такого любимая стихия «измлада — и труд, и мука, и отрада».
ДАВНЕНЬКО то было в далекой от морей донбасской Константиновне, когда Толя вместе с босоногими сверстниками спускал дырявую лодчонку на мелководную речушку Торец. По ней надеялись ребята спуститься к Донцу, Донцом выплыть к Дону, а дальше прямая дорога в Азовье и Черноморье. Участковый милиционер вовремя их остановил. Дальнейшие маршруты прокладывались курсантом Янцелевичем из Одесской мореходки — все больше на Север.
Внимательно слушая Анатолия Савельевича, я нет-нет, да и отмечаю, оказывается, немало у нас общих знакомых. В тридцать шестом году вместе плыли мы из Архангельска к Нордвику — на разных, правда, судах. И оба они до пункта назначения не дошли. «Десну» нашу, охваченную пожаром, пришлось посадить на мель близ Колгуева, открыв кингстоны, а «Покровского», на котором Янцелевич служил матросом, выгружали у Диксона прямо на берег, заводя швартовы за скалы.
Попутчиками оказались мы и в самом конце войны, участвуя в конвое, шедшем из Лиинахамари в Мурманск. Двух транспортов недосчитался тогда караван... К слову пришлось, вспомнил капитан в беседе и еще более ранние страницы своей воинской биографии, связанные с боями на сухопутье. Начал он службу солдатом в артиллерии, потом, попав в окружение, два года партизанил на Украине. При соединении с наступающими советскими войсками отличился в разведке и при форсировании Днепра, был удостоен ордена Красного Знамени.
А после войны, приехав в былой партизанский край на отдых, обещал он землякам-однополчанам, что со временем придет в эти далекие от моря края на корабле. Тогда-то, в пятидесятых еще годах, и зародился в помыслах капитана проект швертбота — маленького суденышка, способного на большие плавания, — такого, чтобы и со штормом спорил, и на любом мелководье, в любой узкости фарватер для себя находил.
Лес для будущего корабля Анатолий Савельевич приобрел в порту Тикси (куда привел первым рейсом пассажирский теплоход «Кооперация»). Тщательно распиленные доски просушивались на рострах, обдуваемые ветрами всех румбов. И тогда, когда затем ходила «Кооперация» в Антарктиду. Потом взялись за дело корабелы — рижане, мастера по строительству яхт. И швертбот «Пингвин» явился на свет мал, да удал: длина корпуса шесть с половиной метров, ширина — чуть побольше двух, общая площадь парусности 16 квадратных метров.
В 1961 году прошел капитан-яхтсмен на швертботе от Мурманска до Ростова-на-Дону и Батуми, взяв вторым членом команды собственного сына Сашу — курсанта Арктического училища. Над многими водохранилищами, шлюзами и каналами проплыл силуэт «Пингвина», пока вырос Саша в Александра Анатольевича, а отец смог выполнить данное сыну обещание — прийти к нему на зимовку в Арктику.
Каждый ежегодный отпуск капитан посвящал яхтенным походам. По всем внутренним водным путям европейской части страны провел своего «Пингвина». И, наконец, прибыв из Москвы в Архангельск, проложил курс на Крайний Север, к Норильску — городу сухопутному, казалось бы, далекому от морей. Вторым в команду пригласил Алексея Аркадьевича Каша — пилота полярной авиации, неутомимого странника по нехоженым землям Арктики и Антарктиды. Пустился «Пингвин» в открытое море путем русских поморов, новгородских ушкуйников. Как известно морякам, у малых кораблей есть очевидные преимущества перед большими. Пусть невозможно обогнуть полуостров Канин, окруженный сплоченным льдом. Но почему бы не постараться пересечь его по речкам Чиже и Чоше, волоком преодолевая водораздел. Можно, оказывается, плавать и так, обходя ледовые фронты с тыла.
Узкой полоской водяных заберегов пробирался «Пингвин» по Карскому морю, пока там традиционными трассами от Новой Земли к Диксону ледоколы проводили караваны больших судов. Дальше лежал пустынный Пясинский залив и полноводная магистраль Таймыра — река Пясин, вовсе лишенная навигационной обстановки, редко посещаемая судами с моря. За сорок четыре дня плавания от Архангельска до Норильска «Пингвин» с Янцелевичем и Кашем на борту прошел четыре с лишним тысячи километров при таком скоплении льда на трассе, какого гидрометеослужба не отмечала почти полвека.
— Ну, кэп, доказали мы с тобой, что парусный спорт можно развивать и в полярных широтах, — счастливо улыбался Каш, прибавляя к своим «воздушным миллионам» еще не одну связку морских узлов.
— Так-то оно так, Леша, — кивал Янцелевич, — однако будущим летом плавание нам предстоит потрудней, не только ледовыми морями пойдем, но и реками через тундру, как когда-то еще братья Лаптевы да Прончищев хаживали.
ЗАЗИМОВАЛ «Пингвин» в Норильске. К следующей навигации место Алексея Каша, вернувшегося по делам в Москву, занял у мотора Владимир Сметанкин, норильский старожил, завзятый рыбак и охотник. Вот за кормой «Пингвина» остались тундровые реки Дудыпта, Авам, Хета. Многоводная Хатанга вывела путников в море Лаптевых. Тут догнал их на самолете журналист Владимир Книппер, спецкор газеты «Водный транспорт». Досталось и ему потянуть мокрые леденеющие на ветру шкоты, хлебнуть соленых захлестов, пока добрался швертбот до Тикси. Проведали яхтсмены попутно на острове Столб Янцелевича-младшего, капитанского сына, зимовщика тамошней полярной станции. А потом трудными фарватерами прибрежного мелководья в Восточно-Сибирском море пошли к устью Колымы.
После Колымского устья все чаще убирали паруса, включая подвесной мотор, поднимаясь вверх по многоводной и бурной реке. Когда достигли верховьев, сам «Пингвин» стал пассажиром наземного транспорта — повезли его на грузовиках по автотрассе в Магадан.
Оттуда возобновили морское плавание, начав последний заключительный его этап. Чего-чего, а штормовой погоды Охотскому морю не занимать. Мокрые до нитки, с ноющими суставами и натруженными мышцами прибыли мореплаватели в рыбачье становище Улья. И дружно начали бриться, приводить себя в порядок. Шутка ли, предстояло сфотографироваться у исторического памятного знака: «Здесь в 1639 году вышел к Тихому океану первый русский человек Иван Москвитин».
В Амурском лимане как не вспомнить было Геннадия Невельского — российского Колумба Дальнего Востока, как не порадоваться было тому, что вот привела судьба повторить его путь!
В юном Комсомольске и в столице края — Хабаровске «Пингвина» встречали флотилии, украшенные флагами расцвечивания. И вот завершен двенадцатый по счету парусный вояж капитана-яхтсмена, двенадцатое по счету героическое плавание маленького корабля. 31. 834 километра за кормой «Пингвина», 351 сутки (год без малого) проведены в походах. Вот уж поистине железные люди на деревянном корабле!
Трудяга «Пингвин», «дружище Пиня», если разобраться, заслуживал чести не меньшей, чем та, которой норвежцы удостоили нансеновский «Фрам» или «Кон-Тики» Тура Хейердала. Но капитан помышлял о другом. На «Пингвине» мечтал он продолжить маршрут на запад по рекам Сибири, чтобы в конце концов финишировать в Москве.
Но тут, увы, случилось невероятное, нелепое в своей жестокости происшествие. На складах хабаровского спортивного общества «Водник» зимой разразился пожар.
Славный кораблик, переживший столько штормов, сгорел дотла. И подумать только: спортивное общество «Водник» в Хабаровске не только не помогло отстроить сгоревший швертбот заново, но и делало все, чтобы уйти от положенной по закону ответственности. Более двух лет тянется судебная волокита, пухнут папки дел, сочиняются крючкотворские отписки.
Перечитывая все это, только руками разводишь. И думаешь: не иначе как «на измор» хотят взять Янцелевича его прямые должники и тайные недоброжелатели. Дескать, махнет капитан рукой на тяжбу, а заодно и на спортивные свои затеи.
Но нет, Анатолий Савельевич не таков! Давно задуманный поход под парусом вокруг морских побережий и по рекам Родины он сумел продолжить минувшим летом, заменив погибшего «Пингвина» резиновой надувной лодкой «Пеликан», суденышком совсем уж маленьким. И как блистательно продолжил, пройдя за лето от Хабаровска до Улан-Удэ!
Задумано и дальнейшее продолжение путешествия с завершением его в Москве — поход через Байкал и Ангару, по Енисею и Оби, а затем (перевалив через Урал) по Каме и Волге. Такой поход потребует не одной напряженной навигации, займет не один капитанский отпуск. Время у Янцелевича найдется — не хватает только корабля. Построить же «Пингвин-2» просто обязано спортивное общество «Водник». Отважному мореплавателю надо помочь: его ждут новые походы.
С. МОРОЗОВ,
спец. корр. «Известий».
НОРИЛЬСК — МОСКВА.
