СКВОЗЬ ЛЬДЫ И СТУЖУНавигация в западном секторе Арктики впервые стала круглогодичнойЭто событие может встать в один ряд с самыми выдающимися достижениями нашего времени. Зима на просторах Северного Ледовитого океана выдалась особенно лютой. Замерз даже Кольский залив, согреваемый Гольфстримом. Но студеные рейсы не прерывались. В одном из таких рейсов побывал специальный корреспондент «Известий».Мы летели в полярную ночь... «Высота 11.400 метров, скорость 1.000 километров в час», — объявила бортпроводница. И вот уже Ту-154 оставил позади невидимый Полярный круг. Сверкнул алым лучиком и погас рассвет на востоке. Только Венера горела так, будто какой-то смотритель вывесил на небесном перекрестке свой самый яркий фонарь.
Температура за бортом — 60 градусов мороза, далеко внизу, на просторах окоченевшей тундры — примерно столько же... Нас ждало море, внешне похожее на заснеженную равнину, ждал корабль. И вот это-то не сразу укладывалось в сознании...
Какие моряки, какие рейсы, когда вокруг темно и сумрачна, а океан, совсем еще недавно никем не тревожимый глубокой зимой, кажется недоступным за своими ледовыми бастионами?! Но без Северного Морского пути, открытого во все времена года, уже трудно представить будущее нашей великой Родины. И кому-то надо было начинать это единоборство с арктической стихией.
Океан вызов принял.
ОжиданиеДУДИНКА купалась в молочном облаке. Прохожие на бегу показывали друг другу жестами: «Трите лицо! » Девушка-дневальная с «Гижиги» — одного из двух судов, грузившихся в порту, только и успела, что взбежать на пригорок — вернулась с красными рубцами на щеках. Обморозился юноша-пекарь с судна — ему пришлось выдать больничный.
Трудно людям, но и металл стонал! Надстройка дизель-электрохода корежилась, будто ее поджаривали. Двери в ходовую рубку закрывались с ржавым скрипом. При минус 57 по надстройке зазмеилась трещина.
— Когда на короткое время стало всего 30 градусов мороза, — сказал мне капитан Юрий Георгиевич Коваленко, — захотелось шапку снять. «Жарко!». Живет капитан в далекой Алма-Ате, мечтает о свидании с ее улицами в кипени цветущих яблонь. А сейчас он скребком сдирает наледь на стеклах ходовой рубки, чтобы видеть, что делается вокруг. Кстати, «Гижига» первой пришла в Дудинку в ноябре 1970 года, положив начало продленной навигации в Арктике.
В порту грузовые операции прекращались всего на несколько дней — при особо сильных, «космических» морозах. Работали докеры, крановщики. Механизмы поднимали только половину расчетного груза: металл мог не выдержать.
Борьба за тепло стала борьбой за здоровье, жизнь людей. Борьбой за план. Некоторые суда превратились в «плавучие берлоги». Все щели, все иллюминаторы с мощными наростами снега и льда с обеих сторон задраены, законопачены, завешаны одеялами и шторами. Только один выходка свежий воздух. Один... Вахтенные у трапа напоминали партизан времен изгнания Наполеона. Старожил «Гижиги» (он плавает на судне десять лет) второй механик Геннадий Лукин, чисто выбритый, подтянутый, рассказывал:
— Не помню более трудных рейсов. Приходишь после вахты — вывешиваешь у лица два мокрых полотенца: воздух страшно сухой — влажности никакой. Просто сходить в город — и то проблема. Некоторые и не ходят... Недавно был на «Дмитрии Донском» у своего приятеля. Сколько, спрашиваю, не был на берегу? «Полтора месяца, — отвечает, — даже на палубу не выхожу»...
Они возят ценный груз — руду Норильского горно-металлургического комбината, его готовую продукцию. Теперь она, не лежит мертвым грузом до лета, а пускается в дело на предприятиях Кольского полуострова. В свою очередь ритмично поступают крайне необходимые грузы в адрес норильских предприятий.
Оставлять их до весны нельзя — ни одной тонны. Вскроется река — и мощный ледоход ринется на порт, все сметая на своем пути. Как былинный силач, Енисей, играючи, расправляется с рельсовыми путями, завязывая их в узелки. Подъем воды достигает десяти — двенадцати метров. Настоящий океанский прилив. Он бы и город затопил, Енисей, но Дудинка с самого своего рождения не собиралась стать «Заполярной Венецией»: забралась повыше, на спину обрывистого берега. Ветрам, правда, раздолье, но до воды далеко.
А обойдется весеннее буйство реки в миллион рублей — ни много ни мало. И эти потери, можно сказать, запланированы. Такова ежегодная дань Енисею, включающая расходы на восстановление всего разрушенного, устройство новых подъездных путей и т. д. Зимняя навигация позволила во многом смягчить этот удар: ведь порт работает «до упора».
Все ждали «Капитана Николаева». Этот ледокол обеспечивает проводку судов от Енисейского залива до Дудинки и обратно. Там, в заливе — «прихожей» Северного Ледовитого океана — мелкосидящий «Николаев» обменивается транспортами с атомоходами «Арктика» или «Сибирь», ведущими караваны через Карское море. На этот раз ледокол появился неожиданно, опередив прогнозные сроки. Появился из тьмы ночи, заснеженный и заиндевелый, подмигивающий нам своим прожектором, — дескать, не унывайте! — и лихо двинулся по льду, будто ножом хирурга прорезав припай у давшего крен сухогруза. Вспыхнула и долго дымилась паром вода...
Всегда ли прямая—кратчайшая?ПОСЛЕ трудяги «Гижиги», на которой я жил несколько дней, «Николаев» показался дворцом: здесь многое предусмотрено для длительного плавания во льдах. Поднимаюсь в лифте на 7-й этаж, к капитану Юрию Михайловичу Клюеву. Именно в лифте и на этаж, а не на палубу. Потому что этот корабль — по сути белоснежный дом, посаженный на стальной корпус. Почти все моряки живут в отдельных каютах, подальше от поверхности моря.
... Проводили в Москву Машу, супругу второго старшего штурмана В. Галкина, прилетавшую к нему погостить, и вышли на рейд. Клюев часов восемь не сходил с мостика, но за это время только и удалось, что поставить к причалу два сухогруза, которые «Николаев» привел с собой накануне, и отвести от него «Гижигу», «Невского».
Измученный бесконечными и часто бесплодными маневрами, капитан-москвич недобрым словом помянул эти морозы, ночь и льды, а добрым — свой Теплый Стан и уснул тут же, на мостике, неудобно устроившись неподалеку от рулевого. Первый старпом Владимир Алексеевич Чечет сменивший его, попеременно окалывал оба судна, но оттуда. следовало неизменное: «Хода нет! »
«Танцы» ледокола, как называет эту операцию Клюев, продолжались еще несколько часов: енисейский припай не сдавался. Продвижение каравана за вахту (четыре часа) составило одну милю.
Мы. шли мимо невероятной россыпи островов с множеством озер и проток, которыми славится в своих низовьях Енисей. Сплошная тьма в этих местах уже сменилась коротким днем, окрасившим все вокруг в серо-бело-розовые тона... Проплывали заснеженные острова Открытий, Поисков, Мечты. Дерзаний.
Ничего радующего глаз в этой пустыне — ни огонька жилья или встречного корабля, ни диковинного зверя. Только потрескивание льда и вой ветра...
Маленький караван застыл во льдах у островов Крестовских. Нам велено ждать атомоход в заливе, взять у него аварийное дизельное горючее. Топливо на «Николаеве» было на исходе... Но в Арктике обстановка меняется быстро. Новая радиограмма: «Примите 150 тонн топлива у «Гижиги» и немедленно следуйте в Дудинку под проводку теплохода «Дмитрий Пожарский», который решает план пароходства. Атомный ледокол «Арктика» подходом принимает проводку «Александра Невского». Дизель-электроход «Гижига» остается во льду до подхода «Петра Великого» с запасами топлива».
Участников зимней навигации лихорадило с горючим. Ранее ледокол брал его у «Гижиги» 70 тонн, затем отдал 370 тонн, предварительно перекачав 375 тонн у транспорта «Василий Федосеев». И вот опять включены насосы... Видимо, назрел вопрос о создании специальной базы для снабжения топливом «зимних» моряков. И лучше Дудинки места, пожалуй, не сыщешь.
После ухода ледокола в море стало как-то пустыннее... Команды «Невского» и «Гижиги» устроили футбольный матч на льду при 40-градусном морозе, но при счете 1:1 разбрелись по своим судам. Караван накрепко вмерз в лед. Пурга, казалось, только этого и ждала. Косые снежные вихри завыли в антеннах, завалили контейнеры с грузом. Как бы нам не пришлось открывать свои корабли...
И атому нелегко...ТРЕВОЖИЛИ радиограммы с «Арктики». У мыса Желания на Новой Земле в одиночку она продвигалась крайне медленно. Корпус атомохода постоянно заклинивало: порой 3,5 часа огромное судно не могло освободиться от ледовых объятий океана. Тогда включалась система кренования. Массу воды перекачивали с носа на корму, раскачивая ледокол.
Морякам на «Гижиге» было грустно: их-то атомоход все равно не возьмет.
Однако капитан «Арктики» Василий Александрович Голохвастов рассудил иначе. Как только бело-оранжевый ледокол вынырнул- из тьмы весь в огнях
— только ходовая рубка выделялась темной повязкой на глазах,
— он тут же стал окалывать «Гижигу»: дескать, пойдешь с нами! Как оказалось, впоследствии Голохвастов решил, можно сказать, по - государственному. Если бы «Арктика» оставила дизель-электроход в ледовом поле, в порт назначения «Гижига» прибыла бы спустя... почти месяц после выхода из Дудинки.
А льды уже как бы срослись с металлом судна. Огромная глыба крепко примерзла к борту, долго не давала движения. Со стороны показалось, что ледокол «рассвирепел», так решительно двинулся он на препятствие, так близко сошлись борта.
Филигранная работа!
— Впереди хорошая ледовая обстановка, надо спешить, — объяснили с мостика атомохода. И действительно, побежали резво, круша все вокруг. Тринадцать, четырнадцать узлов! В такие часы кажется, что не льды, а корабль — хозяин на этих просторах. Во многом отработавшие свое дизели «Гижиги» задыхались, корпус ее вибрировал. Второй транспорт — «Александр Невский» не отставал.
Так прошли 130 миль...
Но я уже не задавал вопросов о сроках прибытия в Мурманск, когда обвязанный монтажным поясом спускался с носа ведомого судна под вертолетную площадку «Арктики». Тем более, что опытнейший инженер-гидролог атомохода Валерий Михайлович Лосев сообщил: «Начинается сжатие...»
Резвые скорости сменились упорными тяжкими ударами о лед. Корабль, содрогается, подобно испытательному вибро-стенду. Каждую его попытку преодолеть препятствие мы ощущаем кожей. И удивительно, что три-четыре секунды, когда ледокол, застряв, словно раздумывает, как ему поступить дальше, — эти секунды дают ощущение покоя.
Мы одни в Арктике, темной Арктике. Иногда чудится, что ты и вовсе не плывешь — летишь в космическом пространстве. Или бороздишь просторы незнакомой планеты.
Поздняя ночь. С заснеженной палубы хорошо видно, как в только что проложенный канал целыми полчищами и на вид вполне организованно устремляются торосы, издалека похожие на белых мышей. Сжатие максимальное.
Проведя на буксире один транспорт и оставив его во льдах, «Арктика» поспешно возвращалась за другим — так медведица переносит своих пестунов. Продвижение — пять миль за вахту, миля. Двое суток не можем расстаться с островом Белым.
Вот ледокол подходит за «Гижигой». Я вижу, как лучи прожекторов атомохода и дизель-электрохода тянутся друг к другу, как руки друзей. Но перемычка. разделяющая их — метров двести! — сдается только после двадцати набегов «Арктики». Легко сказать...
Такова зимняя навигация. Попробуй предсказать здесь время прибытия. Это расписание все еще диктует стихия.
На корабле чистота, порядок. Почти все моряки — в уставной форменной одежде. Прав, конечно, первый помощник капитана Владислав Георгиевич Лазарев, сказавший: «Грязная фуфайка, приблизительный быт несовместимы с атомной энергией; движущей наш ледокол».
«Арктика», награжденная орденом Октябрьской Революции за беспримерный поход на Северный полюс, только получила поздравления в связи с освоением еще одного высокоширотного маршрута. В разгар полярной ночи атомоход впервые осуществил зимнюю проводку дизель-электрохода «Лена» с грузами для полярников острова Греэм-Белл Земли Франца-Иосифа.
Поднялись до широты 81°06'.
Предполагалось, что после проводки нашего каравана «Арктика» зайдет в Мурманск — за вертолетом, чтобы пополнить запасы, сменить часть людей. В Мурманск уже прилетели близкие некоторых членов экипажа. Но у пролива Югорский. Шар пришла радиограмма, предписывающая после проводки повернуть на восток и вместе с атомоходом «Сибирь» начать движение с новым караваном. Обстановка очень серьезна, если два могучих ледокола-близнеца бросают в этот рейс.
Наконец все позади. Перебираюсь на «Александр Невский». Капитан этого теплохода Игорь Андреевич Рубцов в 1972 году первым встречал новый год в Дудинке. «Индигирка», которой он командовал, была единственным судном, прорвавшимся тогда в порт в конце декабря. Пять транспортов повернули назад...
На палубе «Невского» — обрывки стальных буксиров, вижу свежие отметины на корпусе, на якорных клюзах. У форштевня разошлись металлические листы. Еще раньше на судне полопались от мороза некоторые трубы и их снова заварили. Тяжелые удары льдов не проходят бесследно.
Но «Арктика» все-таки довела караван из двух судов! Государству сэкономлены десятки тысяч рублей, которые улетели бы на ветер, если бы «Гижига» с полным грузом Дрейфовала во льдах. Как тут не вспомнить адмирала С. О. Макарова, сказавшего как-то, что русским морякам лучше всего удаются предприятия невозможные!
На «Александре Невском» объявлено штормовое предупреждение: в Баренцевом море ветер несет нам навстречу крупную волну. А у кромки тяжелых льдов встречаются два красавца атомохода — оранжевый и желтый. С новым караваном они ложатся на обратный курс. Волнующее зрелище.
В. ШМЫГАНОВСКИЙ,
спец. корр. «Известий».
КАРСКОЕ МОРЕ.
