Возвращаясь к напечатанному
А. ДОБРОУМОВБУДНИ ОДНОГО КОНВОЯВ апрельском номере журнала «Морской флот» за 1975 год был опубликован рассказ капитана дальнего плавания В. Любченко «В конвое PQ-18». В нем он упоминает о пропаже без вести советского теплохода «Кузнец Лесов».
Пропажа без вести крупных судов, оборудованных надежными средствами связи, даже в военное время редкое явление. И нужны особые условия, при которых судно не может послать в эфир сигналы бедствия. Повидимому, такие условия сопутствовали гибели теплохода «Кузнец Лесов». И, возможно, то, что я расскажу, прольет свет на это трагическое событие в истории советского торгового флота. Кроме экипажа, на теплоходе погибли женщины и дети — семьи советских работников, находившихся в Англии. Мне дорога память о теплоходе «Кузнец Лесов» я работал на нем и был переведен на другое судно всего за три дня до начала войны.
«Кузнец Лесов» принадлежал к многочисленной серии судов типа «Двиналес». построенных Северной верфью в Ленинграде в середине тридцатых годов, и получил имя одного из своих строителей — кузнеца ударника Э. Лесова. К этой серии принадлежал и легендарный «Старый большевик».
В августе 1941 года «Кузнец Лесов» ушел из Архангельска Северным путем на Дальний Восток, а в октябре 1942 года вернулся в Архангельск и был включен в состав конвоя, идущего на запад. В это время я работал на теплоходе
«Фридрих Энгельс», которым командовал капитан
К. В. Касьянчук, до этого бывший капитаном «Кузнеца Лесова». Конвой вышедший из Архангельска 23 ноября, состоял из 30 торговых судов, шесть были советскими. Дата выхода конвоя осталась памятной для моряков, узнавших в этот день о решительном переломе в ходе Сталинградской битвы.
Первые три дня следования конвоя прошли без осложнений. «Фридрих Энгельс» шедший в ордере под номером 56 (первая цифра — номер кильватерной колонны, вторая — порядковый номер в колонне), имел своим соседом пароход «Беломорканал». Оба эти судна, совершившие в августе рейсы в одиночном плавании, были окрашены в белый цвет, выделялись в конвое и демаскировали его а поэтому были поставлены коммодором конвоя замыкающими.
На четвертый день пути благоприятная до этого погода ухудшилась. Северо восточный ветер с сильными снежными зарядами к вечеру усилился до штормового, и походный порядок конвоя был нарушен. Одно время несколько судов арьергарда держалось вместе. Среди них был «Беломорканал» и судно типа «Либерти», на котором шел вице-коммодор конвоя. Но постепенно, в усиливающейся пурге, суда стали терять друг друга из вида. В этот момент на мостике «Фридриха Энгельса» были замечены световые сигналы, подаваемые ратьером вице-коммодором конвоя. Сигналы обозначали приказ для принявших их судов изменить курс и обходить остров Медвежий не с севера а с юга. Чем был вызван этот приказ и многие ли суда конвоя приняли его, для нас, рядовых моряков, осталось неизвестным. И тут выяснилось, что «Фридрих Энгельс» с грузом калийной соли принятым в основном в качестве балласта, не может идти в штормовых условиях новым курсом. Судно стало испытывать качку и так ложилось на правый борт, что капитан Касьянчук, опасаясь смещения груза, принял решение поставить судно «носом на волну» и, работая машиной, переждать шторм. Ввиду создавшегося положения были усилены посты наблюдения подвахтенной частью экипажа. Когда я находился на своем посту, левом крыле мостика, ко мне подошел капитан Касьянчук и в разговоре выразил опасения за последствия шторма для «Кузнеца Лесова», который также шел с грузом калийной соли. Дрейф нашего судна продолжался не менее 10 часов, и только после этого мы смогли следовать указанным курсом. Как и многие суда рассеянного штормом конвоя, «Фридрих Энгельс» в одиночку добирался до фиорда Акурейри на севере Исландии — обусловленного начального пункта прибытия конвоя. Семь дней «Фридрих Энгельс» шел противолодочным курсом при штилевой ясной погоде, блестя при лунном свете белой окраской. После нас в фиорд Акурейри вошло еще одно судно из состава конвоя. Всего на рейде мы насчитали 26 судов. Из советских судов отсутствовал «Кузнец Лесов», но он мог зайти и в другой фиорд Исландии. После короткой стоянки, во время которой с нашего судна были пересажены на портовый буксир пассажиры, следовавшие в Англию, конвой вышел в море. От Акурейри до Лох-Ю суда шли одной кильватерной колонной и обошли Исландию с востока. Корабли охранения были видны на горизонте только слева от конвоя. По-видимому, у союзников здесь были поставлены обширные, заградительные минные поля, и суда конвоя шли между ними по фарватеру полным ходом.
В обширной бухте Лох-Ю собралось много судов. Почти все они были снабжены аэростатами воздушного заграждения, которые доставлялись местными вспомогательными судами. Якорная стоянка «Фридриха Энгельса» находилась рядом с теплоходом «Комилес», и команды обоих судов могли переговариваться друг с другом. После короткого отдыха были сформированы два конвоя: один направился в порты Англии, другой — к берегам США. В состав последнего конвоя вошел и «Фридрих Энгельс». Первая треть перехода через Северную Атлантику проходила при благоприятных метеорологических условиях, однако конвой довольно часто уклонялся от курса, избегая встреч с обнаруживаемыми разведкой «волчьими стаями» подводных лодок.
В это время у нас вышла из строя крышка цилиндра главного двигателя. Об этом был извещен коммодор конвоя, давший распоряжение покинуть строй и заняться ликвидацией аварии. В виде утешения коммодор конвоя сообщил, что в радиусе 50 миль от курса конвоя подводных лодок не замечено. Законы конвоя суровы — отставший остается на свой страх и риск. И, вот, «Фридрих Энгельс» остался один, а конвой со скоростью 7, 5 узла удалялся от него. Весь экипаж судна, не занятый работами в машинном отделении, находился на постах наблюдения и артиллерийских точках, а машинная команда под руководством старшего механика А. Дикарева и второго механика П. Кокина при-
[75]
нялась за работу. Не прошло двух часов, и мы пустились догонять, уже скрывающийся за горизонтом конвой. Слаженной работе машинной команды способствовали составленные задолго до этого старшим механиком графики технологических процессов проведения наиболее сложных и трудоемких работ и расписание рациональной расстановки людей.
Вскоре конвой вошел в штормовую зону и, как таковой, перестал существовать. Составленный из разномастных судов, различных по своим техническим данным, конвой уже при ветре и волнении в восемь баллов не представлял единого целого. Суда конвоя непроизвольно разбились на группы по принципу «естественного отбора», основным критерием которого было выдерживание той или иной скорости. «Фридрих Энгельс» оказался в группе трех судов, капитаны которых, по-видимому, прониклись чувством глубокого уважения к нам за «строгий вид», мощное вооружение, постоянно дежурившие на постах артиллерийские расчеты и упорно держались рядом.
Северо-западное направление ветра, хотя и препятствовало движению, было благоприятным для «Фридриха Энгельса» с его грузом. Между тем корабли эскорта куда-то исчезли, да и суда стали терять друг друга из вида. Примчавшийся из-за горизонта американский эсминец опросил суда нашей группы, дал курс следования и, назначив «Фридриха Энгельса» флагманом, умчался. Капитан Косьянчук, обладавший изрядной долей юмора, быстро вошел в роль коммодора, щедро отпуская сигналами выражения «своего особого неудовольствия» капитанам, оплошавшим в соблюдении походного порядка.
Наконец мы миновали штормовую зону. Появились патрульные самолеты береговой обороны США. Как овчарки, собирающие стадо, засновали в разных направлениях корабли эскорта. Суда стали стягиваться в походный порядок, и 31 декабря конвой, понесший некоторые потери, пришел в Нью-Йорк.
Это был четвертый военный переход «Фридриха Энгельса» через Северную Атлантику. Усталая, неделями не переодевавшаяся команда даже забыла о наступающем Новом 1943 годе.
Через два дня судно поставили к одному из причалов Хобокена, и капитан Касьянчук отправился в нью-йоркское представительство «Амторга», где, кроме многих новостей и распоряжений, узнал, что приход «Кузнеца Лесова» не был зарегистрирован ни в одном из портов союзников. А еще через несколько дней в одном из портовых кафе я встретил машиниста с американского транспорта, входившего в состав конвоя. С этим пожилым моряком латвийского происхождения я случайно познакомился на одной из речных переправ Архангельского порта перед выходом конвоя в море. Он сообщил мне, что в районе острова Медвежий, сквозь ослабевший на короткое время снежный заряд, в непосредственной близости от себя они видели гибнущее судно, лежащее на борту. Никаких организованных действий по спасению людей предпринять было нельзя, и вновь налетевший снежный заряд скрыл эту драму. По некоторым приметам погибающего судна можно было предположить, что это был «Кузнец Лесов».
Я сообщил о разговоре капитану Касьянчуку. Подумав, он сказал мне, что, по его мнению, пока лучше хранить молчание. Во-пер-
вых, эти сведения могут оказаться недостоверными. Во-вторых, если они достоверны, то американские моряки должны были сообщить об увиденном. И, в-третьих, зачем лишать надежд родственников команды и пассажиров «Кузнеца Лесова», ведь и у нас на «Энгельсе» работал брат второго механика «Кузнеца Лесова» — А. Чулкова. Пусть все станет известным после войны. Капитан Касьянчук умел хранить молчание. Никому об этом не говорил и я. И только теперь, прочитав воспоминания капитана Любченко и восстановив в памяти историю конвоя, я решил рассказать о том, что мне стало известно 33 года назад.
Что можно сказать о гибели теплохода «Кузнец Лесов»? Его потопление в результате военных действий во время жестокого шторма и сразу после него маловероятно, так как в этом случае «Кузнец Лесов» мог успеть (и был обязан) послать в эфир сигнал бедствия, предупредив этим остальные суда конвоя о появлении врага. Да и сводки немецкого военно-морского командования отметили бы потопление советского судна. Кроме того, кто-нибудь из экипажа мог спастись, попасть в плен. Ничего этого, как теперь известно, не произошло.
Остается предположить, что «Кузнец Лесов» действительно погиб в районе острова Медвежий во время шторма В результате смещения груза катастрофа могла произойти в считанные минуты. Не исключено, что команда долго и упорно боролась за спасение судна, но гибель от стихийных причин не давала права капитану «Кузнеца Лесова» послать «SOS» — он мог навести на курс конвоя врага. Все это, по-видимому, навсегда останется только предположением.