РГАЭ,ф.9570,оп.2,д.896 – Рейсовые донесения, 1.08-31.12.43 г. Донесение и протокол опроса капитана И.С.Снисаренко (л.149об-154)
7/VIII-43 г.,
п.Диксон
Согласно данного Вами распоряжения сняться со швартов в 22 часа 24.07, снялся 00-20 мин.по поясному времени (5 поясу) и повел курсом 292-296° прямо на залив Благополучия.
25.07 – чистая вода; 26.07 около 11 часов в примерной точке 74°50´-67°00´ встретил лед и, согласно Вашего совета, повернул вправо с тем, чтобы обойти лед с норда. Шли ломанным курсом по кромке льда, оставляя лед слева. Шли долго, потом возвращались на зюйд, норд и т.д. Наконец, 27.07 надоело обходить лед и решил пробиваться сквозь лед и прощупать путь. На примерной широте м.Спорый Наволок повел к берегу, прямо через лед. В 15 часов убили медведя. Все довольны, ободрены. Пошли дальше. Вышли на чистую воду. Измерили глубину, взяли пеленг на мыс Спорый Наволок. Глубина 116 метров, антретное расстояние до берега 10-11 миль. Берем курс 240° прямо на залив Благополучия. Слева – лед, с береговой части – вода. Пеленг 262° ( в это время была смена вахт – 20 часов по 5 поясу, 27.07).
Идем. Дал распоряжение вахтенному штурману, подойдя к траверзу м.Спорый Наволок, взять пеленг поточнее и осмотреть знак. Сам пошел ужинать. Принесли жареную медвежатину. В это время звонки громкого боя. Я был раздет, забежал в каюту, оделся и выбежал на мостик. Положение было понятное – обнаруживаю подводную лодку, которая уже сделала 2-3 выстрела. Подлодка была на курсовом углу правого борта 140-150°, т.е. сзади траверза. Взвесил обстановку: до льда 4 мили, до берега 6-7 миль, до берега добежать не могу. Решил идти лево на борт и повел в лед. Когда судно начало уходить от подводной лодки, я дал команду – пулеметному расчету к бою; аварийно-спасательной команде приготовиться [дописано карандашом: «к тушению пожара»], доснабдить шлюпку провиантом и т.д. [дописано карандашом: «дал распоряжение уничтожить секретные документы и по радио открытым текстом: «По мне стреляет п/лодка в районе Спорый Наволок»] Когда снаряды стали падать очень густо, я дал распоряжение начал маневрировать то вправо, то влево из огня. Таким образом, до кромки льда шел под огнем 30-35 минут.
Кормовой пулемет быстро сдал. Доложили, что осколком вырвало из строя подающий механизм. Расчет носового пулемета, как только судно начало маневрировать и нос оказывался в зоне огня, моментально сбежал вниз, так что носовой пулемет не сослужил никакой службы. Дал форсированный ход до отказа. Когда подходил к кромке льда, то корма была полностью в огне. Был такой слух, что пустили торпеду в корму. Я этому не верил, хотя такой звук и был – глухой, потрясающий. Мне кажется, что это были снаряды орудий тяжелого калибра, после этого корма стала гореть. Мостик тушился 3 раза (мною, 3 чел.восстановительной группы; рулевым, который иногда бросал руль и помогал тушить).
Когда подошли к кромке льда, машинного телеграфа уже не было – он был сбит снарядом, переговорные трубы были перебиты. Нужно было остановить ход, чтобы высаживать команду на лед.
Я приказал немедленно остановить ход. Старший механик был на палубе, услышал и полез в машину, где было полно воды, но все же остановил машину. Началась высадка людей. От кромки льда стояли немного 2-3 тяжелых льдины. Подлодка была почти рядом с нами. Боцман, вахтенный штурман и 3-й механик были убиты. Об остальных я ничего не знал.
Катер отдал распоряжение спускать вручную. Спустить не могли. Левую шлюпку обрубили, она упала; правая у нас загорелась. Рабочую шлюпку разбило снарядом. Поэтому каждый, находясь со спасательным поясом, пошли в воду, доплыли до льдины и там остались. Подлодка не прекращала бить по мостику все время. Потом перенесла огонь на льдины – там убило снарядом т.т.Футерман и моториста Грачева. Очень много стреляли по льду и из пулеметов и автоматов. Прекратили стрелять по льду и перенесли огонь на судно (из 45-мм пушек). На мостике, кроме капитана, почти ничего не осталось и не уцелело. Со льда начали кричать: «Капитан, не оставайся – уходи!» Я судно оставил, прыгнул в воду и плыл к шлюпке. В шлюпке были Большаков, Геворкянц и Бик. Мы начали отгребать. Шлюпка была между корпусом и лодкой. Подлодка начала обстреливать нашу шлюпку. Мы шлюпку бросили и направились вплавь – кто куда мог. Я и Геворкянц оказались на небольшой льдине, на которой мы пролежали, т.к. притаиться было больше негде. Большаков со льдины перешел на шлюпку. Лодка обошла льдины, заметила шлюпку и люди с подлодки начали требовать у Большакова «папир» - документы. Большаков вытащил документы и подал. Они начали спрашивать название судна. Он кричал: «Академик Шокальский!» Они потребовали от него спасательный пояс от шлюпки. Взяли, посмотрели и бросили обратно. Потом приказали ему подвязать потуже свой спасательный пояс, затем разогнали подлодку, ударили форштевнем в шлюпку и перевернули ее.
Большаков вылез на киль лодки. [Дописано карандашом: «Когда он карабкался на киль» ] немцы открыли огонь по шлюпке. Большаков закричал и упал, но они его не застрелили и даже не ранили. Я поднялся на льдине, поднял Геворкянца, который уже окоченел; перешли на более надежную льдину. В этот момент смотрю – факел (погода штилевая) несет нам на льдину. Я его поднял, смотрю – еще несет горящий факел, оказались документы [дописано карандашом: «старые судовые журналы»], плащ и проч.вещи. Мы обогрелись. Большаков увидел у нас огонь и вернулся к нам.
Другая часть людей собралась на другой большой льдине. У них долго не было огня, потом они также нашли факел [дописано карандашом: «развели огонь из горевших обломков шлюпки при помощи высушенных на голове под шапкой спичек»]. Я начал агитировать Большакова и Геворкянца, что нужно поймать шлюпку, которую от нас уносило. Большаков поднялся. Мы сели на льдину и погребли к этой шлюпке. Когда спустились на эту шлюпку [дописано карандашом: «с левого борта»], до большой группы людей плыли очень долго (1,5-2 часа). Приписано карандашом: «Она была на плавучем якоре из шлюпбалки правого борта».
Подняли эту шлюпку на льдину, осмотрели ее, что можно было отремонтировать – отремонтировали. Затем на этой шлюпке стали искать плавающие предметы. Нашли бычка. Сняли Геворкянца, затем вернулись. Зажарили мясо, сухари у нас были, хлеб тоже. Приволокли еще одну шлюпку, разбитый катер.
Когда подлодки не стало видно, мы осмотрели судно – оно оказалось перевернутым, носовая часть вверх килем. Оно уже скрылось из виду. Когда я был на льдине, наблюдал, что там было 2 человека. Искать их было не под силу и не было уверенности, что найдем их. В шлюпку я посадил 19 человек. Составили расписание гребцов посменно, на три смены. Пошли между льдинами на зюйд-вест, т.к. не было уверенности, что подлодка не вернется посмотреть наши трупы и, когда не найдет их, будет искать.
Прошли мы часов до 11-ти 28.07 под веслами, когда почувствовали, что будет шторм. Решили подвернуть к берегу и оказались где-то недалеко от мыса Спорый Наволок.(приписка карандашом: «к югу»).
Здесь 5 человек решили идти берегом пешком, чтобы нагреться и облегчить шлюпку (Галкин, Большаков, Лескинен, Геворкянц, Ершов Като…). Осталось 14 человек. Когда обогрелись, перекусили, пошли вдоль берега под парусами. Вначале пешеходы нас обогнали, потом мы начали их обгонять и оставили очень далеко сзади. Чтобы им далеко не идти, я остановился [дописано сверху карандашом: «в 5-6 милях к северу от»] у мыса Миддендорфа – обогреться, перекусить, подождать людей и потом на шлюпке идти дальше.
На берегу я заснул и сквозь сон услышал фразу: «Не подлодка ли это?» Я проснулся, взял пеленг на черную точку, видневшуюся вдали. Пеленг быстро менялся. Я увидел подводную лодку. Отдал распоряжение запастись сухарями, кто сколько сможет, причем была реплика со стороны врача, которая заявила, что совершенно не к чему поднимать паники. Все-таки все забрали сухари, кто сколько мог. Была команда: «Врассыпную!» Нужно было бежать, т.к. перестреляют. Лодка шла под углом к нам и, когда увидела огонь, дала полный ход и пошла прямо на нас. Мы начали рассыпаться, как воробьи. Я забежал с Биком за бугор и начали смотреть, что будет дальше. Остальные убежали наверх.
[Карандашом: «29.07, до…»] Немцы подошли очень близко, спустили байдарку, двух бойцов и направились к нашей шлюпке. Я понял, что эти автоматчики будут расстреливать нас и тоже дал ходу. Ушел далеко, но все время оглядывался. Вскоре увидел зеленую ракету с подлодки; я понял, что они отзывают обратно своих бойцов и перестал дальше уходить. Но уже больше ничего не видел.
Ко мне пришли человек 4-5, решили, чем идти пешком, сначала посмотреть, может быть, немцы оставили нам шлюпку, но ничего не нашли. Шедшие сзади нас 5 человек были за другой высотой, и видели следующее: немцы подошли, стянули шлюпку на воду, сняли [карандашом: «подняли»] брусья, затем на буксире своей байдарки подтянули [карандашом: «взяли на буксир своей байдарки и пошли»] к подлодке. Байдарку подняли на подлодку, а шлюпку форштевнем ударили и пустили в море. Поскольку ветер был с берега, шлюпки дожидаться, конечно, не пришлось. Решили идти пешком. Я объявил: «Кто желает идти со мной?» Набралось 11 человек. Остальных людей я разбил на две группы и приказал одну вести старпому, другую Лескинен [карандашом поверх строки: «Остальных возглавить велел старпому, а если получиться 2 группы, то третью поручить тов.Лескинен].
Мы пошли первыми. Добрались до первого ледника быстро. Правда, река нам очень мешала – километров 8 пришлось ее обходить, течение быстрое, река глубокая и могла бы унести в море.
Наконец, это было 29.07 вечером, мы уже попали на первый ледник. Задул сильный шторм – валило с ног. Пережидать этот шторм мы не могли, т.к.продуктов (сухарей) мы захватили со шлюпки мало, рассчитывая, что немцы не посмеют высаживаться к…
Лист 152об пропущен
… (Васильева потом сняли у самого з.Благополучия). Решили, что буфетчица, которая шла с Васильевым – крепкие, молодые, и они уже находятся в з.Благополучия. Об остальных не было известий. 1 – По разговорам людей остался, не доходя первого ледника у подножья – Корконосов, а 2-й (карандашом: «Трубин») – на первом леднике, т.к. заявил что дальше идти не может.
Когда мы подошли [карандашом: «были сняты 3 группы, всего 15 чел.»] поиски были уже кончены и капитан торопил [карандашом: «не рискуя подвергнуться нападению подлодки»], решил идти в зал.Благополучия. Здесь на мыске показался огонек. Подошли – оказался Васильев. Буфетчицу он оставил между 3-м и 4-м ледником. Его сняли. Когда он обогрелся, то заявил, что хочет идти на катере искать буфетчицу и ушел. Остальные двое – очень далеко и капитан не рискнул идти их искать.
Прилетел самолет, нас забрал, а катер так и ушел за буфетчицей, а мы улетели.
Вопрос (В): Подлодка была еще, когда высаживались на шлюпку со льда?
Ответ (В): Как ни странно, но у нас были разные направления. Нас на льдине несло в одну сторону, а [карандашом: «перевернутое вверх килем судно»] в другую (норд) сторону. Подлодки уже не было.
В.: Предпринимали ли меры к спасению 2-х оставшихся людей?
О.: Никто не поднял этого вопроса (подчеркнуто красным), [карандашом: «кроме меня»], т.к. в тот момент уже корабля не было видно, а если и видно, то различить ничего нельзя было – судно это или нет. Людей, лежавших убитыми, мы так и оставили на льдине, хоронить их не пришлось. Было совершенно ясно, что они убиты (Футерман и Грачев).
В.: В чьей группе были 2 человека – Корконосов и Трубин?
О.: Корконосов – старик – в группе [карандашом: «старпома Галкина»] Лескинена. Он ходить не мог, хотя одет он был хорошо (шапка, ватированный костюм и пр.).
Трубин – из моей группы (1-й). Он, между прочим, пошел через 1-й ледник и все время шел впереди всех. Его нельзя было остановить, а потом выдохся и сразу сдал. Та или иная группа не могла оставаться постоянной, т.к.было много рек. Один мог пройти в одном месте вплавь, другой – не мог, должен был подниматься выше. Пересеченность местности отделяла людей друг от друга. Так получилось в группе старшего штурмана (Галкина): дошел он до реки. Затем он предлагает всей группе вплавь. Он сам здоровый парень, прошел по пояс – ему ничего. Потом зовет других. Остальные не решались, т.к. думали, что их может унести течением и нельзя будет остановиться. Оставшиеся стали делать плот, чтобы перейти, а Галкин лег спать. Но потом решили, что плот снесет в море, и пошли в обход. Старпом пошел один, не дожидаясь остальных, и попал в мою группу. Если бы шлюпка уцелела, то все 19 человек прошли бы не только до з.Благополучия, но добрались бы и до Диксона, но шлюпка была уничтожена [карандашом: «вторично и навечно уже 29/VII-43 г.»].
Решили идти в шторм еще и потому, что силы слабые, время идет, а взяли всего по 5-6 сухариков.
С 29 числа по 2/VIII я почти ничего не ел. Жил одной водой. Так и все жили. А нам еще предстояло на пути два ледника.
В.: Продовольствие было у вас у всех одинаковое?
О.: Да, одинаковое – сухари. У Галкина была набита полная сумка от противогаза. Он угощал меня и Трубина, а потом говорил, что оставил их (сухари) все Трубину. Насколько это верно – не знаю.
В.: Какого числа «Полярник» снял первую партию?
О.: 1/VIII вечером (примерно в 23 часа). А мою – в 6 часов 2/VIII.
В.: Он снял 2-ю партию после приказа возвращаться в зал.Благополучия? Когда он вас снял, 3-й группы еще не было?
О.: Не было.
В.: После того, как он вас снял, командир «Полярника» ставил вопрос, чтобы уходить обратно или продолжать поиски?
О.: Он ставил вопрос идти в з.Благополучия доложить командованию через полярную станцию – продолжать ли искать дальше или возвращаться обратно.
В.: Как окончательно сформировались группы?
О.: Галкина – Ершов, Малков, Матвеев, Польников.
Снисаренко – Большаков, Корнеев, Кокушкин, Иванов.
Лескинен – Геворкянц, врач Котельникова, метеоролог Катергина, Бик.
Отдельно шли: Васильев и буфетчица Бибикова (Васильев ушел искать ее на катере).
Корконосов, Трубин – отстали в пути.
На судне Митляев, Борщевский – остались на киле. Они могли пойти на лед, но почему-то не перешли. Борщевскому оторвало кисть руки. [карандашом: «Митляев со льдины переплыл на киль судна»]
Убило на льду: Футерман и Грачева. [карандашом: «Пелевину ранило в шею еще на воде»].
Убиты на судне 3-й штурман Коченов, боцман Юшманов, 3-й механик Данилов.
На воде ранены повар Пелевина – она сошла с ума (это выразилось в истеричном крике) и она утонула. [карандашом: «Умерла на льду»]
Если бы не шторм норд-вест 9-10 баллов, который нас выбил из сил, то, конечно, мы бы не растянулись и не выбились из сил и прошли бы пешком все, кроме Карканосова, который по старости лет не выдержал бы.
В.: Какой вид имела подлодка?
О.: Вроде нашей «Щуки». Средняя подлодка. Защитного цвета, была антенна [карандашом: «Антенн не было»]. Пушки впереди рубки 45 мм, сзади большого калибра, больше 100 мм, 2-3 спаренных пулемета крупного калибра, установленных на постаментах. И потом обыкновенные пулеметы – штуки 2.
В.: Много было народу на палубе подлодки, когда она вас расстреливала?
О.: Народу было много.
В.: Как вели себя немцы?
О.: Разговоры были между ними, злорадствовали – было видно по разговору, что они очень довольны этой добычей. Они, видимо, здесь ходили давно и, наконец, добыча им попалась. Они были довольны, как звери, этой добыче.
В.: Почему они не расстреливали вас всех на льдине?
О.: Мне кажется, только лишь потому, чтобы дать нам более мучительную и тяжелую смерть, т.к. все шлюпки они считали негодными. Они не могли думать что нас всех перестреляли, хотя мы и лежали без движения на льду, но в то же время Большаков был в движении.
В.: А когда подводная лодка подошла во второй раз (когда вы были на берегу), они не обстреливали вас?
О.: Они совершенно не стреляли. Народ рассыпался далеко, было стрелять бесполезно.
В.: Матросы, которые сошли на берег, были вооружены?
О.: Да, автоматами. Они никого не искали. Просто спустили шлюпку на воду, угнали ее, долбили штевнем подлодки и пустили в море.
В.: Когда стреляли по людям, которые находились на льду, какое расстояние было: большое или нет? Могли они ошибиться и считать, что стреляют не в людей, а в судно? Или намеренно стреляли в людей?
О.: Да, совершенно определенно. В расстоянии 60 метров в упор стреляли в людей. Характерно, что те двое (Футерман и Грачев), которые были убиты, были защищены большими льдинами, но снаряды накрыли их. Их даже не видели немцы, как цель, но в них попали. Также стреляли из пулеметов (у повара Пелевиной прострелили шею). Стреляли по шлюпке. В ней первое время находились Бик, Большаков, Геворкянц и я держался за шлюпку в воде. Когда они начали стрелять по шлюпке, мы все врассыпную по льдинам. Совершенно определенно, что немцы стреляли по людям, чтобы их уничтожить.
Они часа 2,5-3 ходили около нас от одной льдины к другой. Выбросили на льдину якорь, но никто не выходил. Они стояли очень долго на якоре. И нам приходилось все это время быть в воде. И когда немцы ушли, мы все равно считали себя уже погибшими. Нас спасло исключительно то, что нам стали попадаться горящие факелы, которыми мы и обогревались. И после того, что произошло, нам совершенно не приходила в голову мысль кто остался вообще в живых. У меня была мысль похоронить тех двух [карандашом: «Трех»], которые были убиты на льдине, но это мероприятие было встречено иронией.
В.: Как была убита Футерман?
О.: Снаряд попал в позвоночник и позвоночник был вырван. Причем она была еще жива и бодрилась – не думала, что умрет.
А Грачев – у него снаряд вырвал правый бок, он умер моментально.
В.: Из числа спасенных были раненные?
О.: Был Иванов – попал осколок в спину, но он весь путь был без перевязки. И второй, получивший ранение – Борщевский, ему оторвало кисть руки. Я сам не видел, мне говорили.
Карандашом: Необходимо совершенно отчетливо уяснить, что подлодка не унималась и стреляла по судну, уже горевшему со всех сторон, пока оно не перевернулось вверх килем, и потом несколько выстрелов сделали по людям из 45-мм орудия и из пулеметов и автоматов. А потом только ходили между льдинами, на которых мы лежали.
Капитан г\с «Академик Шокальский» Снисаренко