Ушаков П. В.
Советский морской биолог, зоолог и океанолог, доктор биологических наук (1936), профессор (1939). В 1924–1936 гг. работал в Государственном гидрологическом институте, в 1931 г. основал его Камчатскую морскую станцию. В 1936–1939 гг. был заместителем директора Мурманской биологической станции АН СССР, с 1939 по 1943 гг. старший научный сотрудник, а с 1943 по 1945 гг. начальник отделения Государственного океанографического института. С 1945 по 1982 гг. старший научный сотрудник Зоологического института АН СССР. В 1972 г. Океанографическим институтом в Париже присуждена медаль принца Монакского.
Подобную страшную трагедию из совсем недавнего прошлого мы имели на одной из наших северных станций — на Маре-Сале (в Карском море, на полуострове Ямал). В 1924 г.[37] на эту станцию для ее обслуживания было завезено пять человек, к несчастью, все разного толка и происхождения. Большинство родом из южной полосы Союза. Люди впервые увидели полярную природу. Гидрографическое судно ушло и пять человек, совершенно изолированные от всего мира, одиноко остались на глинистом обрыве беспредельной тундры, У подножия обрыва такое же беспредельное море, постоянно ревущее, серое, холодное. С цивилизованным миром зимовщики связаны лишь по беспроволочному телеграфу. С уходом судна к безлюдному берегу надвинулись карские льды…
Первые месяцы проходят незаметно — много спешной работы: необходимо срочно поднять весь выгруженный груз с берега к дверям радиостанции, иначе первый же шторм смоет его; нужно все наладить и хорошенько приспособиться к новой жизни. Первое время все ново и все интересует — безвольно влечет на охоту, хочется скорее понять всю прелесть и весь ужас полярной обстановки. Страшная тишина безграничной тундры порабощает и захватывает человека.
Но вот наступает длинная полярная ночь с беспрерывным завыванием ветра, с постоянным шумом от грохочущих льдин бушующего моря. Временами из дома нельзя выйти по неделям. Сначала новые зимовщики смело и дружно борются с тяжелыми испытаниями, но тоска по родной земле, по близким людям, которых
они покинули на целый год, а может быть и больше… незаметно подкрадывается к человеку. Тоска по всему, что осталось по ту сторону мира. В первую очередь — тоска по родному солнцу. Люди уже выбиты из колеи, мускулы слабеют, они не хотят работать, если к этому их не принуждают обстоятельства. Зачем? Все надоело — каждый день все одни и те же лица — твои двойники, и ты уже отлично знаешь наперед, что они скажут сегодня, что завтра… чего они хотят, о чем они думают… Изо дня в день все одни и те же стены; а из окна виден белый саван полярной смерти… Метель, завывает ветер, а где-то там, вдалеке, на севере грохочет море. Хочется спать, ничего не делать, и только спать… Один заболел цынгой, его товарищи стараются оказать ему помощь, но не в силах, так как сами уже достаточно ослабели телом и духом. Домой летят жалостные телеграммы… в ответ рыдающая мольба родных: больше движений, физической работы… больше чеснока, перца… не падайте духом и т. д.
Первый ослабевший не выдерживает борьбы и умирает. Гроб сколочен, но вырыть могилу в замерзшей земле не могут. Отвозят за версту в море и хоронят в карских льдах без гроба… весной его похоронит само море…
К весне заболели остальные. Весна на дальнем севере для человека самое тяжелое время года. После полярной ночи со вьюгами и метелями впервые появляется долгожданное солнце и с новой силой возрождается любовь к жизни. Море начинает шевелиться и лед отходит от берегов. Усталые зимовщики с нетерпением ждут появления судна, долго смотрят в сереющую даль, но судна все еще нет, и оно придет не скоро, не раньше осени. Тоска вновь овладевает человеком. Он приготовился к зиме и ее перенес, но нового испытания не выдерживает…
Вскоре заболели остальные… С весной на морское побережье со стадами оленей пришли самоеды. Зимовщики отдали новым пришельцам все, что имели, и просили самоедов поскорее вывезти их из этого гнетущего места. Самоеды согласились и четверо серьезно больных (к этому времени они уже с трудом передвигались) выехали на нартах в Обдорск. Самым коротким путем нужно проехать около 500 верст. Двое умерли в пути, один — четвертый — в Обдорске. Пятый с трудом добрался до Архангельска и рассказал о случившейся трагедии.
В следующем 1925 году на Маре-Сале на смену умершим вновь выехало трое человек. Двое из них совершенно молодые. Сама радиостанция в очень плачевном состоянии, дом дал трещину и сильно разрушен и новой смене придется жить в бане, если во время выгрузки не сумеют починить главный дом. Зимовка должна быть более трудной — радио в этом году предположено не открывать: новая партия зимовщиков будет лишена даже последней возможности сноситься с внешним миром. На станции будут вестись лишь метеорологические наблюдения. Первые попытки старичка „Пахтусова“ проникнуть в Карское море не увенчались успехом. Зимовщики вернулись обратно в Архангельск и на Маре-Сале попали лишь поздней осенью на более мощном ледоколе „Таймыр“. Ввиду позднего времени во время выгрузки приходилось спешить. Дом кое-как починили, но часть продовольствия не успели во-время поднять наверх и оно было подмочено.
Начальник партии — старший товарищ, раньше зимовал на Вайгаче, хорошо знает условия полярной зимовки.
Человек опытный. По своему характеру иногда любит похвастаться своими знаниями.
Наблюдатель станции —
восемнадцатилетний юноша. На север попал впервые. На все смотрит юношескими глазами, много ребяческих привычек. На зимовку возлагает большие надежды.
Третий — служитель и повар, тоже молодой парень. На Маре-Сале попал совершенно случайно: в море вышел в качестве кока на „Пахтусове“ и во время плавания решил остаться на зимовку.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . .
На большой старой земле проходит год, полный повседневной суетой, волнениями; проходит год трепещущей жизни.
От маре-сальцев нет никаких известий. Ровно через год на их смену из Архангельска выходит „Полярный“. Тяжелый год. В Карское море не проникнуть, все проливы подолгу забиты тяжелым льдом. Хотя у Ямала море уже давно очистилось от льда, но к нему не пройти. Приходится ждать… Наступает осень. К ямальскому берегу вновь подходят льды и вдоль берегов нагромождаются высокие торосы. Надежда падает… но в самые последние дни на горизонте показывается судно. Старые маре-сальцы кое-как, с трудом, добираются до судна по льду — все живы, слава Богу. Высадить новую смену уже нет возможности. Судно спешно уходит… По пятам уходящего судна надвигается лед. На новую зимовку в Маре-Сале на этот раз никто не остался.
Старую партию маре-сальцев мы встретили у Вайгача. Они пересели на „Таймыр“. Очень рады видеть старых знакомых.
— Как прошла зимовка?
— Ничего, как видите, все остались живы.
Из дальнейших вопросов мы видим, что зимовка все же была очень тяжелая. Продовольствия еле-еле хватило и если бы самоеды не дали свежего мяса, зимовка окончилась бы значительно хуже. Инвентаря на станции оказалось очень мало: не было котла для варки пищи, ложек, тарелок и прочей мелочи, необходимой для общежития; приходилось есть по-очереди. К их приезду в доме царил полный хаос, все было испорчено, изломано, повсюду сор и кучи грязи. Целый месяц был потрачен на очистку помещения.
Печи оказались испорченными… Но все же ничего все жили дружно; это главное. Только двое хворали цынгой. У начальника нет одного глаза — во время охоты из берданки выскочил затвор. Самый молодой перенес зимовку лучше всех — такой же веселый, только немного более нервный. Не успев вернуться домой, собирается вновь ехать на зимовку. Зимовка закаляет человека.