Из воспоминаний А.И. Кирилина.
«СП-5»21 апреля 1955 года прибываем на годичную работу на станцию
«Северный полюс-5» («СП-5»).
Дружный коллектив «СП-5» посетил с напутствием и наилучшими рекомендациями Начальник Управления Северного морского пути
Василий Федотович Бурханов.
Он делал напоминание по научным вопросам и коснулся как бы незначительного: «Будете работать хорошо, за двоих, троих, знаю. Но прошу для этого сохранить себя: не простудиться и без травм. Мало того, выйдете из строя, будете еще и обузой для других. Берегитесь вызвать взаимную антипатию – даже грязные носки с запахом могут тому быть причиной.
Мне этот разговор напомнил трагедию на острове Генриетты.
А когда Василий Федотович был уже в Москве, жена моя Надежда Яковлевна обратилась к нему с просьбой улучшить жилищные условия. Она оставалась с тремя детьми в Монино: в коммунальном доме, комната 14 метров, никаких удобств, в этой же комнате печь.
Уважаемый Бурханов вспомнил мое нахождение на «СП-5», дал распоряжение поселить семью в Тушино, хотя тоже в одной комнате, но со всеми удобствами. Нам радость, а ему – благодарность за внимание.
***
Для радиорубки «СП-5» домик собран был с самого начала, а апреле. У двери этого домика висели карабин и наган для дежурного. От белого медведя и для сигнала тревоги. Однажды заступивший дежурный Женя Павлов взял наган и, чтобы убедиться в надежности, опробовал – выстрелил в домик.
Из домика выбежали радист Любарец Максим Михайлович и наблюдатель Грачев Константин Иванович. Павлов спрашивает: «Я вас там никого не застрелил?». Костя, эмоциональный человек с громким голосом, высказался и показывает кожаную куртку, простреленную в полах и в рукаве. Когда Грачев сидел за столом и писал, пуля прострелила куртку в трех местах, а тело не задела.
Было собрание. Стрелок расплакался. Начальник выносит предложение: с первым самолетов вывезти его на материк. А добрый Константин Иванович, самый пострадавший, говорит: «Давайте помилуем – урок для всех». Николай Александрович говорит Грачеву: «Выдадим тебе новую куртку», но Грачев от этого отказался. Говорит: «Буду эту всегда носить».
Много лет спустя я был в Питере на Васильевском острове в гостях у Грачевых и Костя показал куртку, говоря: «Иногда ношу».
***
От летнего тепла и круглосуточного солнца на «СП-5» стали портиться продукты, особенно полуфабрикаты. Решили: куски мяса, эскалопы, и другие завялить на солнце. Примерно около тонны.
Установили бамбуковые шесты, на них повесили бечеву с мясом. Это был двухдневный аврал. Мясо вялится сутки. Другие.
На третье утро удивление – чистый шпагат, ни одного куска мяса! Все вопросы к дежурному, в эту ночь был метеоролог (он по возрасту был самый старший), интеллигентный мужчина. Он на вопрос начальника станции Волкова говорит: «Видел много чаек. Поскольку это удивительный случай, чайки на Северном полюсе, пошел в палатку записать в журнал, очевидно, не скоро вышел из палатки, а когда вышел – ни чаек, ни мяса».
Поохали, погрустили, голодать будем? «Переживем, консервы есть и другое, наш ресторан “Сосулька” не даст голодать!», – заявил наш повар-весельчак, музыкант, певец и кормилец Владимир Аркадьевич Загорский. Так и было. Было так и в Антарктиде.
***
«Прежде чем заходить, подумай: «Нужен ли ты здесь?»
Так на войлочной двери палатки было написано обращение к белому медведю.
Однажды пожаловала на «СП-5» большая медведица с двумя медвежатами. За неделю в районе камбуза подобрали все остатки пищи. Заметили: медведица стала, крадясь, охотиться за людьми. Это вызвало опасение за тех научных работников, которые, занимаясь делами, забывают об этой опасности. Поэтому решили собранием: не дожидаясь беды, застрелить медведицу, а медвежат привязать и кормить. Так и сделали, но поймали только одного медвежонка, второй убежал.
Об этом сообщили в Петербург, а оттуда школьники попросили отдать медвежонка им в живой уголок. Они будут держать его в зоопарке. Пришлют клетку, которую им изготовят за деньги, заработанные в каникулы.
Мы дали согласие. Через некоторое время сообщают: клетка отправлена, а на другой день доставлена на «СП-5» на дальний аэродром за 15 км. И надо было случиться – в эти сутки медвежонок оборвал трос и сбежал. Конфуз перед школьниками. У нас не было «вертляка», и трос перекручивался в петлях, поэтому в средней части оборвался, и медвежонок метров пять утащил его с собой.
Через неделю медвежонок – а он стал большим, на радость нам –пришел обратно с обрывком троса.
Клетку самолетом «Ан-2» доставили с дальнего аэродрома в лагерь. Увидев медвежонка, приготовили сгущенку, знали его лакомст-во. Банку со сгущенкой прибили к палке и дали ему высосать, а сами принесли самолетный чехол с двигателя и, зайдя сзади, накрыли. Шесть человек стали держать: двое голову и каждый – лапу, а я заготовленными ключами отворачивал винты, снимал подобие ошейника. Но шея растолстела, больших трудов стоило добраться до винтов и отвернуть.
Какой был страшный рев! И, конечно, весь состав «СП-5» окружил нас и медвежонка. Шея освобождена, медвежонок в клетке, тут ему и кличку дали «Пятерка».
Сообщили в Питер: медвежонок «Пятерка» в клетке, ждем оказию. Оказию пришлось ждать с полмесяца. Прибыл грузовой самолет «Ил-14» и теперь «Пятерка» в Петербурге.
Нам, зимовщикам «СП-5», иногда устраивались сеансы радио-разговоров с семьями. Однажды меня вызывают для разговора с женой. Поговорили с Надеждой Яковлевной, потом ко мне обра-щается старший семилетний сын Виктор. Он говорит: «Папа, привези белого медвежонка». После этого разговора на второй день вышла стенгазета с рисунком – старший медведь призывает уводить потомство дальше от «СП-5»: Кирилину дано задание ловить медвежат.
***
На «СП-5», как и на всех дрейфующих станциях, летнее время – всегда приятная пора года. Но лето приносит и значительные трудно-сти – круглые сутки солнце при нулевой температуре. Хотя солнце и низко, но при белизне снега (солнечная радиация) происходит сильное таяние, а если на снегу окажется какой-либо предмет или инструмент, в течение суток под ним протает углубление, он скроется, и на этом месте образуется лужица.
Эта лужица, подогреваемая солнцем, увеличивается и на-зывается снежницей. Снежницы бывают таких размеров, что по ним можно плавать на резиновой лодке. Это создает определенные трудности. Поэтому всеми членами экспедиции соблюдается правило: не бросать коробку от папирос или спичечный коробок, так как будет снежница.
Во избежание этого аккуратнейший радист «СП-5» Любарец все-гда накопленный мусор и выгребленную из печи золу выносит к трещине и высыпает. И однажды он высыпал из ведра, а снег под ногами обвалился в трещину, а с ним – Максим Михайлович!
Вода в трещине на полметра ниже кромки льда, а на льду еще полметра твердого снега. ОН плавает, кричит, цепляясь, как за стену. И никто не слышит.
Люди – в палатках, домиках и далеко. Страха становиться все больше, а сил меньше. На счастье, находившийся ближе других в своем аэрологическом павильоне Василий Иванович Никонов услышал, прибежал и спас.
Я спрашивал их, как происходило спасение? Ответили: «Это зна-ет только сам Бог!». Опасность большая – могли «там» быть оба.
***
Всю полярную ночь с летчиком Каминским вели дежурство, и каждую неделю, несмотря на сильные морозы и темноту – с кострами, как на войне у партизан, вылетев, бросали посадочную парашютную осветительную шашку и вели осмотр «СП-5». А льдина, обламываясь, все уменьшалась. Но, несмотря на это, ученые вели непрерывно свои программные наблюдения, зная, что в беде не останутся, что здесь дежурит вертолет и самолет.
Прибыл однажды на «СП-5» профессор-микробиолог Крис с помощником. Мы с Каминским на самолете «Ан-2» доставляли их двоих за 100 километров от лагеря в Ледовитый океан. Там они брали пробу чистого воздуха в герметичные ящики для доставки в Москву на анализ.
У этого профессора была, как и у всех нас, экспедиционная книжка, куда летчик или штурман самолета записывал часы и минуты полета. За это время полета будут платить деньги. Крис к этим записям точен и проверял все по своим часам.
Я слышал такой забавный разговор. Когда его, Криса, доставили с материка (аэропорт Тикси) к нам на полюс, штурман большого самолета Кухарь записал: «налет – 5 часов». А через неделю, возвращаясь на Тикси, записал: «4 часа 30 минут».
Тут Крис с претензией: почему не 5 часов? Ведь льдина (он знал, что дрейф совсем мал) не изменила координаты?
А штурман говорит: «Доктор наук, а будто в жизни глобуса не видел, ведь на Северный полюс лететь в гору, а с полюса – под уклон». Профессор стал извиняться: «Занимаясь большой наукой, забываются прошлые знания».
А в действительности эта разница зависила от направления вет-ра.
***
В конце апреля 1956 г., сдаем станцию «СП-5» другой смене, а нас всем составом вывозят через Диксон в Москву. На Внуковском аэродроме – грандиозная встреча и, конечно, семья. Каждого с семьей на легковой машине увозят по домам, а меня и на новоселье. Это было под 1 Мая.
Через неделю – прием коллегией и министром Морского флота. Министр Бакаев вручил каждому удостоверение и значок Почетного полярника, дающее и сейчас право на бесплатное путешествие с семьей на кораблях России. Состоялся банкет. И еще на Первомайскую демонстрацию дали пригласительные билеты на Красную Площадь на трибуны для гостей. Со мной ходили дочь Галя и сын Виктор.
***
Новоселье.
Оно принесло мне торжество, кроме удобств семье, избавило от изнурительной поездки на работу из Монино в Тушино.
Управление Полярной авиации, когда в начале 30-х годов пользовалось аэродромом в Монино, построило там деревянный двухэтажный дом. Но аэродромом пользовались недолго, а вот дом и до сего времени принадлежит гражданской авиации.
Как и до войны, после демобилизации, с 1946 по 1956 годы жили там в Монино с семьей, следовательно – десять лет.
Из Монино на электричке (хорошо помню) выезжал в 05.20, чтобы в 8.00 быть в Тушино, деревня Захарково, на аэродроме.
Обычно полгода пребывал в Арктике, а полгода в Москве: ремонт самолета, замена двигателей, комплектация экипажей. Каждый может представить, как мало был с семьей. Когда даже был в Москве и то детей видел только в воскресные дни. Уходил на работу в 05.00, когда спят, а приезжал в 22.00–23.00, уже тоже спят.
Стоило неимоверного труда жене с тремя детьми в маленькой комнате без всяких удобств топить печь, а чем – всегда проблема. За водой – на колодец. Выложилась сполна, но не сдалась – вырастила и воспитала детей порядочными людьми: Галя – инженер-авиатор, Виктор – инженер-электроник, Михаил – инженер-моряк.
***
Какое разнообразие в людях!
На дрейфующих станциях СП порядка тридцати человек, и у каждого кроме своей специальности есть желание в часы досуга чем-то заниматься, личное увлечение. Эти увлечения различны, как и характеры.
И вот итог – двое написали стихотворение, третий сочинил к нему музыку, а гитарист исполнил:
Кто ответит, сколько быть в пути нам,
Кто подскажет, что нас завтра ждет?
День за днем карабкается льдина,
К северу ступенями широт.
*
Здесь, среди разводий торосов,
Нелегко наш лагерь отыскать,
Но зачем нас в океане носит,
Что сюда влечет – не всем понять.
*
Нынче здесь, отпугивая зверя,
Трактор лязгом будит тишину,
Легкий зонд несется к стратосфере,
Грузный лот идет на глубину.
*
Свет знакомых звезд на небосводе,
Астронома манит по ночам,
Здесь пешком за пять минут приходят,
Ленинградцы в гости к москвичам.
*
Ночью, теребя струну гитары,
Вахтенный не спит, и, значит, в срок,
Через нашу точку изобары,
Проведет в далеких син-бюро.
*
Бережно, из всех помех и писков,
Выловив знакомый позывной,
Сердцем, утомленные радисты,
Слушают слова земли родной.
*
Здесь над кружкой разведенных граммов,
За столом сдвигаются тесней.
Шлют домой скупые телеграммы,
Шуткой грусть скрывают от друзей.
*
Хлеб, и соль, и радость груза делят,
С поваром, механиком, врачом.
Было б легче – разве в этом дело,
Чьим твое поддержано плечо.
*
Год на льду, среди снегов и стужи,
Нелегко и тем, кто здесь не раз,
Но мужская сдержанная дружба,
Помогает каждому из нас.
*
Кто ответит: сколько быть в пути нам,
Кто подскажет: что нас завтра ждет?
День за днем карабкается льдина,
К северу ступенями широт.Этот стих помогал бороться со стихией и побеждать в труде!