Архангельск, изд-во «Родина Ломоносова», 1995 г.
Гл.13 «Тбилиси» остается в строю.Наверстывая упущения первого периода войны, фашисты в 1943 году резко активизировали свои действия в Арктике. Да и было ради чего. Трасса Севморпути в годы войны стала оживленной судоходной линией, по которой осуществлялись основные перевозки народнохозяйственных и военных грузов на Севере. Металл Норильска, уголь Печоры, соль Нордвика везли моряки-северяне. До пятидесяти судов ежегодно занимались перевозками в Арктике. По трассе шли грузы и корабли с Дальнего Востока.
Чтобы сорвать работу нашего флота, гитлеровское командование разработало операцию "Вундерланд-2". Составной частью этой операции были запланированы действия в Карском море подводных лодок группы "Викинг".*
Немцы готовили эту операцию обстоятельно. В пустынных бухточках Новой Земли они оборудовали базы ремонта и снабжения для подводных лодок и самолетов. Были созданы тайные места отстоев на острове Вардропер, в бухте Слободской в Енисейском заливе, в других местах. Подготовив тылы, фашисты стали действовать...
IСерой безветренной ночью на 28 августа 1943 года в Енисейском заливе, почти у самого устья великой сибирской реки, тихо, словно наощупь, шла на юг подводная лодка. Лодка была чужая - на ее рубке четко виднелась латинская буква "У" и цифры - 636.
Командиру субмарины обер-лейтенанту Эберхардту Хильдебрандту нельзя было отказать в смелости: в случае обнаружения малая глубина (около 12 метров) не позволила бы лодке скрыться от преследования. К тому же почти рядом в пяти-шести милях возвышался крутой правый берег, с которого, как только рассветет, лодку можно обнаружить без труда.
Когда слева показался остров Крестовский, Хильдебрандт приказал начать постановку мин. Лодка то удалялась, то приближалась к острову и, словно злой сеятель, оставляла за собой ядовитые зерна. Черные цилиндры, начиненные смертью, один за другим ложились на илистое дно залива. Поставив 24 мины, лодка так же осторожно и бесшумно ушла на север и растворилась в туманных просторах Карского моря... (21 апреля 1945 года "У-636" была обнаружена у западного побережья Ирландии и уничтожена английскими корветами "Бэйзли", "Друри" и "Бентинк").**
* "История второй мировой войны", т. 7, стр. 284. М., Воениздат. 1976.
** По данным Р. Горчакова из иностранных источников.
Л. Шипко. Защитники Карского моря. Красноярское изд., 1985. с. 71.[184]
6 сентября того же сорок третьего года вниз по Енисею шел небольшой караван судов, состоявший из пароходов "Тбилиси", "Свияга" и одного корабля конвоя. Рейс был самый обычный, короткий, не представлявший никакой сложности - из Дудинки на Диксон с грузом каменного угля. Может быть, поэтому конвой состоял всего из одного корабля, который скорее выполнял роль лоцмана, а не охранника. Он шел впереди, за ним следовала "Свияга" и замыкал колонну "Тбилиси". Шли малым ходом - загруженные "под завязку суда глубоко сидели в воде, и капитаны опасались посадить их на кромку фарватера.
В рубке "Тбилиси", поглядывая то на проплывающие мимо берега, то на картушку компаса перед рулевым, неторопливо прохаживался грузноватый для своих сорока лет капитан Владимир Константинович Субботин. Иногда, облокотившись на тумбу машинного телеграфа, он несколько минут отдыхал (у капитана болели ноги) и снова размеренно шагал по рубке.
Субботин был опытным северным капитаном, не раз бывавшим в этих местах, и, проходя коварный и изменчивый Енисейский бар, всегда предпочитал находиться на мостике.
К 19 часам караван вышел из узкого енисейского фарватера.
Траверз Крестовского... Осталось несколько часов ходу, а там Диксон, разгрузка, обычные капитанские хлопоты...
Резкий удар подбросил Тбилиси". Палуба, ударив в подошвы, ушла из-под ног капитана. Субботин отлетел к задней переборке рубки, больно ударился плечом. Передние стекла рубки захлестнула пелена грязно-желтой воды. Что-то трещало, ломалось, падало...
Превозмогая боль, капитан бросился к машинному телеграфу, рванул ручку на "стоп", но телеграф не отозвался привычным перезвоном. Сзади раздался испуганный возглас рулевого:
- Руль не работает!
- Боевая тревога! Всем по местам, осмотреться, доложить о повреждениях! - скомандовал капитан и, наклонившись к переговорной трубе, крикнул:
- В машине! Как там у вас?
- Машина в порядке, не работает только телеграф. Что случилось, Владимир Константинович?
По всей вероятности, мина. Готовьте насосы.
- Есть, поняли.
Судно начало крениться на правый борт и погружаться носом в воду. Вода с окон рубки стекла и стало видно, что делается на палубе. Повреждения были большие. Мина взорвалась под первым трюмом. Взрывом пароход как бы согнуло по обеим сторонам надстройки; в районе второго трюма от борта до борта палуба вспучилась, такая же выпучина, пе-
[185]
расходяшая по бортам к ватерлинии, с разрывом листов стали верхнего пояса появилась и в районе третьего трюма между надстройкой и комингсом люка. Брезенты, лючины, бимсы на трюмах были сорваны, сброшены с трюмов за борт, на палубу. Массивные железные бимсы взрыв согнул в лугу,
Вода поступала сразу в два трюма - через пробоину в первый и изломы борта - в третий. Попытка завести пластырь на первом трюме успеха не принесла - брезент затянуло в огромную пробоину. Вола заполняла трюмы...
Но экипаж не сдавался. Несмотря на то, что "Свияга" и конвойный корабль были готовы принять людей, моряки продолжали бороться за жизнь своего судна.
Убедившись в бесполезности откачки воды из первого трюма, Субботин приказал переключить водоотливные средства на третий трюм, кула вода поступала не так сильно. Перейдя на ручное управление, моряки развернули судно и взяли курс на остров Крестовский, чтобы посалить пароход на мель. До последней
отделении, обеспечивая работу насосов, главной машины.
Выдержки из официального документа:
"В 20 час. 15 мин. судно коснулось носом грунта на глубине 36 фут.,* машины продолжают работать полным ходом с тем, чтобы продвинуться дальше, так как корма еще имеет
В 20 час. 30 мин. вода из трюма № 3 стала поступать в кочегарку. Застопорили ход, дано распоряжение травить пар, тушить котлы и удалять людей из МКО...
В 20 час. 47 мин. были выведены из действия котлы, МКО наполняется водой..."
Но только седьмого сентября, полностью закончив перегрузку имущества на военный корабль и "Свиягу", экипаж в количестве 43 человек, спустив в 13 часов 30 минут Государственный флаг, покинул свое судно.
Я написал "в количестве 43 человек"... Но экипажа на судне было 44 человека...
В том же документе, выдержки из которого приводились выше, написано: Во время подрыва судна на мине... погибла уборщица Бушуева Е. С.**
Да, да, та самая Катя Бушуева, знакомая читателю по очерку "Не все возвращались домой", дважды тонувшая на пароходах "Родина" и "Сталинград" у берегов Исландии!
* Фут-foot (англ.) мера длины. 1 фут=35 см.
** Донесение капитана В.К.Субботина. История СГМП 1941 - 1945. т.1, стр. 266[186]
В документе сказано, что Бушуева погибла, якобы поддавшись панике. В это не очень верится. Девушка, дважды пережившая такое, что не каждому мужчине приходится пережить и один раз, и мужественно возвращавшаяся снова в морс, не могла поддаться панике, тем более, что и паники-то никакой на "Тбилиси" не было...
Последний раз, со слов членов экипажа, ее видели сидевшей на банке одной из шлюпок и разговаривавшей с пассажиром И. С. Нестеровым (тоже погибшим).
Как помнит читатель, взрыв был такой силы, что согнул судно в двух местах, вырвал из трюмов бимсы и лючины. Сбитые с ног, получили серьезные ушибы шесть моряков. Что стоило такой взрывной силе вытряхнуть из шлюпки за борт двух человек, сидевших в ней?..
...Морякам, плавающим в Арктике и проходящим Енисейским заливом, знакома точка с координатами 80º 33' северной широты и 72º 22' восточной долготы. Во время летней навигации здесь выставляется зеленый проблесковый огонь. Каждые пять секунд вспыхивает зеленый лучик, предупреждая мореплавателей, что в этом месте под пятиметровой толщей полы лежит пароход "Тбилиси"...
Проходят мимо суда, и добежавшая от их бортов волна мягко покачивает на своих ладонях металлический буй - памятник на могиле Кати Бушуевой...
IIК концу сорок четвертого года фронт почти на всей протяженности ушел на запад, за рубежи нашей Родины. Только на Севере, в озерно-скалистом краю, стояла настороженная тишина. За все годы войны лучшие горные дивизии егерей так и не смогли ни на шаг потеснить защитников Советского Заполярья.
И вот пробил наш час.
8 октября 1944 года войска четырнадцатой армии, морская пехота и корабли Северного флота пошли в яростное долгожданное наступление. 13 октября был взят порт Лиинахамари, пятнадцатого - Петсамо (Печенга), поселок Никель, восемнадцатого войска Карельского фронта, преследуя отступающего противника, перешли старую государственную границу, а двадцать, пятого освободили норвежский город Киркенес.*
Неоценимую помощь фронту оказал в эти дни морской торговый флот. Моряки доставляли войска, оружие, боеприпасы, продовольствие, эвакуировали раненых.
* История второй мировой войны, т. 9. стр. 148 - 151. М., Воениздат.[187]
В этих операциях участвовал и недавно построенный крупнотоннажный пароход типа "Либерти", названный в честь погибшего в Енисейском заливе собрата «Тбилиси".
И снова на мостике нового "Тбилиси" стоял капитан Владимир Константинович Субботин.
Опытный судоводитель и командир, Владимир Константинович был добрым и отзывчивым человеком. Экипаж уважал своего капитана за ровное, спокойное отношение ко всем морякам. Правда, из всех капитан, пожалуй, выделял немного молоденькую радистку Шуру Шумилову. Дома капитана ждала дочь одного возраста с Шурой, и всякий раз, увидя Шумилову, Владимир Константинович вспоминал дом, семью, и теплое отцовское чувство к этой хрупкой тоненькой девушке, делившей с моряками все тяготы и невзгоды, наполняло его сердце.
Возвращаясь с берега, капитан не забывал зайти в интерклуб, купить вкусных пирожков или апельсинов (которые только там и можно было достать) и положить их на стол в радиорубке перед смущающейся Шурой:
- Ну, ну, не стесняйся, ешь. Тебе расти надо...*
И грустно вздыхал. Даст ли война вырасти этим ребятам?..
Ранним утром 29 декабря 1944 года, закончив погрузку воинских грузов и людей в Мурманске, "Тбилиси" вышел в Ваенгу, чтобы присоединиться к конвою, следующему в Лиинахамари.
Командир конвоя капитан второго ранга Панфилов планировал выход судов в море к шести часам утра 31 декабря с тем, чтобы пройти наиболее опасные от действий подводных лодок участки в светлое время суток. Однако в штабе Северного флота не согласились с этим решением: в декабре в Заполярье практически не бывает светлого времени, фронт не мог ждать, а охранение каравана было в общем-то неплохим: три корабля БО (большие охотники), два тральщика "АМ-113" и "АМ-115" и один малый охотник за подводными лодками. Был отдан приказ сниматься в море немедленно, и 30 декабря в 14.05 конвой вышел из Ваенги.
В море свежело. Норд-вестовый ветер, дувший поначалу с силой в 3 - 4 балла, перешел на вест-норд-вест и усилился до 8 - 9 баллов. Волнение поднялось до 6 - 7 баллов, видимость ухудшилась до 2 - 3 кабельтовых.
Несмотря на встречный ветер и волну, конвой продолжал идти вперед со скоростью 11 узлов. По приказанию командира конвоя была объявлена боевая готовность № 3 и усиленное наблюдение за воздухом и морем.**
* Воспоминания А. А. Толстиковой (Шумиловой), архив автора.
** Из докладной записки зам. нач. СГМП Я. В. Настусевича наркому МФ П. П. Ширшову. История СГМП 1941 - 1945, т. 2. Архив музея Северного мореплавания.[188]
И все же подводный пират перехитрил наблюдателей...
...Заканчивалась вахта в радиорубке у Шуры Шумиловой и девушка все чаще посматривала на часы, предвкушая минуту, когда, сдав вахту, она пойдет к себе в каюту и, закутавшись в теплое одеяло, заснет до утра под плавные убаюкивающие
Часы показывали 19.27, когда радиорубку резко встряхнуло и в иллюминаторе всплеснулись языки пламени. В уши ударил грохот взрыва, палуба под ногами стала быстро крениться вправо.
"Что это?.. Мина или торпеда?.." - испуганно подумала девушка, машинально собирая посыпавшиеся на палубу книги, бумаги, вахтенный журнал радиостанции. Конечно, ей было страшно. Страшно от взрыва, огня, плеснувшего за иллюминатором, резкого крена, неизвестности. Но Шура твердо помнила правило: радист покидает судно в числе последних и, превозмогая страх, продолжала оставаться в радиорубке, ожидая команд с мостика.
Ждать пришлось недолго. Дверь в радиорубку распахнулась, и в проеме показалось бледное лицо начальника радиостанции Двинина:
- Судно торпедировано! Давай быстрее в шлюпку! - С этими словами он изчез.
Шура быстро надела фуфайку, схватила спасательный пояс, висевший тут же, растерянно оглянулась: что еще?.. Ах, да... На столе лежал раскрытый вахтенный журнал. Шура сунула журнал под фуфайку и выскочила на палубу.
«Тбилиси» лежал на правом борту, накренившись на 18 градусов. Вся носовая часть судна до самой надстройки была охвачена пламенем. Огонь был виден также на мостике и даже за надстройкой на кормовой палубе. Эго горело перемешанное с мазутом сено, выброшенное из трюма № 2.
Просевшая в месте взрыва палуба начала разламываться. Судно, лежавшее до того на правом боргу, вдруг резко перевалилось на левый.
Из песни, как говорится, слова не выкинешь. Что было, то было: среди пассажиров, впервые оказавшихся в море, да еще в такой ситуации, возникла паника. Смяв моряков, пытавшихся навести порядок, испуганные люди бросились сами спускать шлюпки и другие спасательные средства. В суматохе и толчее многие падали за борт, тонули...
Шура, получив приказ начальника радиостанции покинуть судно, подбежала к шлюпке, которую спустили уже до половины борта. По спасательной сетке, натянутой вдоль борта судна,
планширь шлюпки: люди в шлюпке сидели так тесно друг к другу, что поместиться было некуда.
[189]
- Глупая, куда залезла? Видишь, битком набито! Вылезай обратно! - закричал Шуре судовой врач А. Фомин.
В этот момент носовые тали оборвались и шлюпка повисла почти вертикально, держась на одном конце. Все сидевшие в ней попадали в воду.
Вынырнув, Шура увидела перед собой высокий борт парохода, спасательную сетку и болтающийся прямо перед лицом конец каната. Подтянувшись по канату до сетки, Шура взобралась обратно на палубу "Тбилиси". Внизу у борта качались на волнах люди. Среди них Шура увидела пекаря Веру Пестрецову. Вера была без спасательного нагрудника, и волны все чаше захлестывали ее. Стараясь ухватиться за что-нибудь, девушка беспорядочно колотила руками по воде, жалобно повторяя
- Ой, мамочка, ой мамочка!..
У Шуры сжалось сердце. Быстро сорвав с себя спасательный пояс, она бросила его утопающей подруге:
- Верочка, держи пояс!
Тем временем драматические события на борту «Тбилиси» продолжали развиваться своим чередом.
После того, как большинство пассажиров покинуло судно, морякам удалось, наконец, навести порядок. Большая заслуга в этом принадлежит капитану В. К. Субботину и старшему механику В. Н. Кузнецову, их незаурядным организаторским и командирским способностям, спокойствию и решительности. А ведь им кроме наведения порядка приходилось еще и руководить борьбой за спасение судна.
Положение "Тбилиси" становилось все более трагическим.
Вскоре после того, как пароход перевалился на левый борт, его носовая часть, отделившись от остального корпуса, словно на дверных шарнирах отошла влево под углом почти на 70° от диаметральной плоскости судна и погрузилась в воду, накренив пароход до 24 градусов. На оторвавшейся носовой части остались дежурившие по расписанию у орудия краснофлотцы П. А. Костылев и А. В. Мартьев...
Перед надстройкой бушевал пожар. Если на мостике и кормовой части судна отдельные, заброшенные взрывом тюки и клочья сена удалось потушить и выбросить за борт, то в носовой части дело обстояло намного хуже. Начали взрываться бочки с авиационным бензином, горел и рушился на палубу такелаж, грузовые стрелы. Еще в первые минуты после взрыва капитан отдал приказ включить систему паротушения, но сначала этому помешало пламя, охватившее носовую часть палубы, где находилась распределительная коробка системы, а потом и вовсе включение системы потеряло смысл; с отрывом носовой части корпуса оборвались и все трубопроводы.
[190]
Около восьми часов вечера охваченная морем огня носовая часть "Тбилиси" окончательно отломилась и окутанная шипящими клубами пара, в огне и дыму медленно погрузилась в воду. По бурной поверхности моря поплыли догорающие тюки сена…
Оставшаяся на плаву половина судна, сильно накренившись на левый борт, медленно дрейфовала на юго-восток. На борту оставалось девятнадцать человек команды во главе с капитаном Субботиным и около шестидесяти пассажиров.
Еще в начале катастрофы, когда начала отламываться носовая часть, капитан, опасаясь, что переборки машинного отделения не выдержат напора хлынувшей в трюм воды, приказал машинной команде погасить огонь в топках, стравить пар и покинуть машинно-котельное отделение. К счастью, водонепроницаемые переборки выдержали, но теперь на судне (вернее, его половине) не было ни тепла, ни света.
Декабрьский мороз схватывал намертво, казалось, он леденил душу, проникал в сердце. Сгрудившиеся на темном мостике люди молчали, ожидая дальнейших распоряжений. Все надеялись на капитана. А на что надеялся он?..
Конвой, подчиняясь жестоким законам войны, ушел дальше, задерживаться около торпедированного судна значило подвергать и остальных опасности смертельных ударов со стороны невидимого противника. Корабли охранения бомбили кого-то, но полной уверенности, что именно там находится подводная лодка, поразившая "Тбилиси", не было, бомбили по квадрату.
Командир конвоя приказал тральщику "АМ-115" остаться у торпедированного судна, оказать помощь экипажу и пассажирам. В темноте штормовой ночи тральщик кружил вокруг "Тбилиси", опасаясь подойти вплотную; крупная волна могла бросить маленький корабль на неуправляемую половину аварийного парохода. Кроме того, командиру было неизвестно, остался ли вообще кто на плавучем обломке "Тбилиси".
...Взгляд капитана упал на съежившуюся от холода фигурку радистки. На минуту он задумался, затем скомандовал:
- Фонарь! Ищите фонарь!
И когда фонарь принесли, обратился к Шумиловой:
- Ну, Шурочка, выше голову! Давай-ка, поработаем. Вызывай тральщик.
Руки Шуры были заняты фонарем, и чтобы она не свалилась на уходящей из-под ног скользкой накрененной палубе, ее привязали к какой-то стойке, обмотав туловище... пожарным шлангом.
Было очень холодно и по-прежнему страшно, но девушка, прикрывая и открывая свет фонаря обледеневшей полой фуфайки, упрямо посылала в темноту световые точки и тире.
[191]
Связаться с тральщиком удалось быстро, там словно ждали сигналов с "Тбилиси". Под диктовку капитана Шура сообщила обстановку на борту. Командир "АМ-115" больше не колеблясь направил тральщик к аварийному судну.
И все же пришвартоваться к борту было невозможно. Разыгравшийся шторм то подбрасывал тральщик выше борта парохода, то опускал его глубоко вниз, так, что обозначенная по борту "Тбилиси" ватерлиния оказывалась на уровне мостика маленького тральщика.
Тогда командир, отказавшись от швартовки, принял другое решение. На малом ходу, рискуя ежесекундно быть разбитым о борт "Тбилиси", тральщик проходил почти впритирку с аварийным судном, и люди с "Тбилиси", выбирая момент, когда палубы находились на одном уровне, прыгали на тральщик. Это был рискованный, но единственно возможный способ спасения.
Люди торопились. Ведь никто не знал, сколько еще продержится на воде накренившийся почти на 25º обломок судна, как долго будут еще выдерживать удары штормовых волн водонепроницаемые переборки.
Проваливаясь в волнах, которые то отбрасывали, то прижимали корабль к борту парохода, тральщик ходил и ходил вдоль Тбилиси". На палубе корабля стояли военные моряки, готовые подхватить на руки прыгающих с судна людей. Но не всегда это удавалось... Болтанка неожиданно меняла положение судна и корабля, когда человек уже был в прыжке, некоторые падали на железные поручни, выступы корабля, палубу, ломали руки, ноги...
Сломал ребра, упав на металлическую палубу, стармех В. Кузьмин. Но было и хуже... Промахнувшись, попали между бортами тральщика и судна третий механик А. Порошин, краснофлотец Н. Кузин...
Сталь неизмеримо крепче человеческих тел...
...Держа Шуру за плечи, капитан Субботин выбирал момент, чтобы девушка могла безопасно спрыгнуть на тральщик. Казалось, удобных моментов было много, но капитан все не мог решиться отпустить Шуру. Каждый раз Владимир Константинович, подталкивая радистку к борту, командовал: - Прыгай!
Но в следующее мгновение расчет или какое-то чутье подсказывали ему, что момент упущен, и он снова хватал Шуру за плечи: - Не прыгай!
Так повторялось несколько раз. Наконец, улучив момент, когда "АМ-115" на мгновение словно бы застыл вровень с бортом 'Тбилиси", Субботин толкнул Шуру прямо на мостик
[192]
корабля. Здоровенный военмор легко подхватил девушку на руки и так на руках снес вниз, в теплоту лазарета.
Шура не помнила, сколько времени просидела в оцепенении, отходя от холода и страха. Не помнит она и по сей день, кто именно забежал в лазарет с криком:
- Где радистка?.. Шура, капитан погиб!..
Свой прыжок Владимир Константинович не рассчитал...
Спасательные операции закончились утром 31 декабря. Всего погибло четырнадцать членов экипажа и сорок три пассажира. Большинство из них замерзли в ледяной декабрьской воде Баренцева моря. Моряки вспоминают: поддерживаемые спасательными поясами, люди плавали вокруг места катастрофы, уже не нуждаясь в спасении... Многим запомнился зеленый свет лампочки на спасательном жилете третьего помощника капитана Васи Видякина. Он долго мигал сквозь тьму полярной ночи, пропадая и снова появляясь на гребне волны. Светлячок жил, призывал на помощь, но помощь Видякину уже была не нужна...
...Всю дорогу, пока тральщик полным ходом шел в Полярное, Шура молча сидела в лазарете. Потрясенная гибелью капитана Субботина, она вспоминала его добрую отцовскую улыбку, ворчливо-заботливый голос: "Ешь, ешь, не стесняйся, тебе расти надо..." Сердце сжимала тоска и жалость, но слез не было.
Заплакала Шура только на следующий день, в Полярном, сдавая командиру конвоя помятый, с мокрыми страницами, вахтенный журнал радиостанции парохода "Тбилиси"...*
А "Тбилиси" так и не утонул.
Пустая промерзшая половина судна еще сутки болталась по морю, дрейфуя к юго-востоку и, наконец, была обнаружена и отбуксирована военными кораблями в Териберку, затем в Мурманск, а после войны - в Архангельск.
В начале пятидесятых годов автору этих строк, молодому тогда еще моряку, часто приходилось во время зимних отстоев флота пробегать по затону завода "Красная кузница" мимо высокой, гулкой в своей пустоте половины корпуса огромного парохода, вмерзшего в лед. Это и был Тбилиси". До 1954 гола ржавел он в затоне.
Но стране нужен был флот, тоннажа не хватало. Достаточно сказать, что в то время в Северном морском пароходстве было всего десятка полтора самоходных транспортных судов. Остальной флот составляли трехтысячные баржи - лихтеры (около сорока единиц), которые восьмисотсильные буксиры
* События на боргу Тбилиси" описаны по рассказам А. А. Толстиковой, многие годы лично знакомой автору.[193]
финской постройки, "рысаки", как мы их называли, таскали по всей Европе вплоть до Греции!..
И вот в 1956 году рабочие и инженеры "Красной кузницы" совершили поистине трудовой подвиг. В Кольском заливе, в районе Абрам-мыса была обнаружена носовая часть однотипного с "Тбилиси" парохода. Ее прибуксировали в Архангельск, и корабелы-северяне впервые в условиях судоремонтного (не судостроительного!) завода, преодолев огромные трудности технического характера, сварили обе половины.
Родился третий "Тбилиси".
Менялись на судне экипажи, но бессменно и незримо, до конца остались на его борту никогда не сошедшие на берег:
Субботин Владимир Константинович - капитан,
Видякин Василий Александрович - третий помощник капитана,
Порошин Александр Павлович - третий механик.
Антуфьев Федор Николаевич - матрос,
Слепов Петр Григорьевич - матрос,
Климов Александр Васильевич - машинист,
Соприкин Илья Николаевич - машинист,
Ганахчанц Владимир Григорьевич - повар,
Пестрецова Вера Сергеевна - пекарь,
Реутова Антонина Гавриловна - дневальная.
Кузин Николай Яковлевич - старшина военной команды,
Горьков Михаил Михайлович - краснофлотец,
Мартьев Андрея Васильевич - краснофлотец.
Костылев П. А. - краснофлотец."Тбилиси" остается в строю. Судно под таким названием работает сейчас в составе Дунайского пароходства.
СПРАВКИ:Тбилиси" первый построен в Германии в 1912 году. Прежние названия "Рамзес". "Пфальц". В 1932 году куплен Советским Союзом, получив название "Тифлис". В 1936 году переименован в "Тбилиси". ТТД нет.
"Тбилиси" второй: построен в Лос-Анджелесе, США, в 1942 году. Прежнее название "Джон Лондон", типа "либерти". Передан Советскому Союзу в апреле 1944 года. Длина 126,79 м, ширина 17 м, высота борта 8,41 м, водоизмещение 14230 т, дедвейт 10980 т, полная регистровая вместимость 7176 т. чистая регистровая вместимость 4380 г. мощность машины 2500 л. с., скорость хода 12,9 узла.[194]