Дрейфующая Россия
ДРЕЙФУЮЩАЯ РОССИЯ
ПОСЕЩЕНИЕ АМЕРИКАНЦАМИ СЕКРЕТНОЙ ДРЕЙФУЮЩЕЙ СТАНЦИИ «СЕВЕР-67»
Полярная байка в стиле light stёb в двух частях.
Коле Третьякову, моему самому
близкому другу, моей правой руке по
работе в экспедициях Биректинской
(Алмазной) и Полярной
– на его 80-летие посвящается
Часть I. Взгляд с нашей стороны.
– Товарищ каперранг, разрешите обратиться?
– Сейчас, товарищ старший лейтенант. Сейчас, товарищ Ковалёв. Сейчас, Коля. Вот сейчас я вставлю небольшой такой шахчик, маленький такой шахтёночек Аркадию Михайловичу в одно место по самое нехочу... Пока присядь, Коля, и мы с тобой, Коля, побе...
– Это срочно, Николай Сергеич! На выход, немедленно! – Совсем не по-уставному задорно рявкнул краснощёкий, с мороза, старлей Коля Ковалёв. – Американ прилетел! Вот-вот сейчас сядет!
Этот разговор происходил 41 год тому назад, 15 апреля 1967 года, в палатке КАПШ-2 (Каркасная Арктическая Палатка Шапошникова) начальника ВВЭ (Высокоширотной Воздушной экспедиции) ГУНиО (Главного Управления Навигации и Океанографии) ВМФ (Военно-морского флота) СССР (Союза Советских Социалистических Республик) «СЕВЕР-67» капитана первого ранга Николая Сергеевича Неупоминайлова. Автор этой басни при этом разговоре физически не присутствовал, но, обладая гениальной виртуальной супер-прозорливостью, способностью проникать в суть вещей и предсказывать будущее (см. все его нетленные байки в lib.ru, Заграница, Литинский, и во всей Мировой Сети), а также обладая прекрасной памятью о делах давно минувших дней по рассказам сотрудников, гарантирует точность этого разговора до последней запятой. Вторым, пока молчаливым участником разговора, точнее игроком в шахматы, был Аркадий Михайлович Карасик, в ту пору кандидат наук, начальник аэромагнитной партии ленинградского НИИ Геологии Арктики (НИИГА). Ил-14, на котором Карасик выполнял аэромагнитную съёмку советского сектора Северного Ледовитого океана, базировался на этой льдине. (Доктор геолого-минералогических наук Аркадий Моисеевич Карасик, лауреат Государственной премии СССР 1986 года, умер в 1987 году в возрасте 57 лет).
Экспедиция «СЕВЕР-67» выполняла батиметрические, гидрологические, океанографические, метеорологические и геофизические исследования в том году в Канадском секторе Северного Ледовитого океана. Дрейфующая льдина, на которой размещалась база экспедиции, по данным американского спутника-шпиона находилась в этот момент в точке с координатами 76°40' с.ш. и 164°40' з.д. (секунды я упускаю, льдина-то всё равно дрейфовала, да какая вам разница, в конце-концов). На льдине базировалось около дюжины лётных отрядов, которые на самолётах АН-2 и вертолётах Ми-4 совершали посадки на лёд, измеряли глубину дна с помощью эхолотов и сейсмических станций и измеряли гравитационное поле и составляющие магнитного поля Земли. Работу выполняли, в основном, офицеры-гидрографы, а капитанами-наставниками по геофизике у них были сотрудники НИИГА. Автор сей байки в 1962 году в качестве начальника гравиметрической партии НИИГА принимал участие в работе ВВЭ «СЕВЕР-14» (тогда ещё использовали для названия экспедиций их порядковые номера, позже их заменили на год, в каком эта высокоширотная воздушная экспедиция проводила работу).
Лагерь геофизиков НИИГА на ледовой базе СЕВЕР-14, 1962 г.
Установка каркаса палатки КАПШ-2
Командовал экспедицией капитан первого ранга Л.И. Сенчура, а кавторанг Неупоминайлов был его замом (правда, тогда у него была другая фамилия, я запамятовал, как тогда его звали).
Подвешивание внутреннего полога палатки
Натягивание наружного покрытия
Внутри палатки КАПШ-2
Столовая на базе СЕВЕР-14
Такси Аэропорт – Лагерь СЕВЕР-14
Санно-тракторный поезд везёт геофизическое
Трактор стал бульдозером и готов к расчистке ВПП.
Гравиметрист Н.Д. Третьяков готов
Наблюдения на гравиметрах рядом с гравиметрической
Магнитная обсерватория НИИГА на ледовой базе СЕВЕР-14
Измерение вертикальной составляющей
Измерение горизонтальной составляющей
Сейсмические наблюдения на точке – взрыв
Первомайская демонстрация трудящихся на льдине СЕВЕР-14
Да здравствует 1-е Мая!
Первомайская демонстрация. На трибуне
Автор байки ищет свою статью в первомайском выпуске
Тяжеловоз Ан-12 на льдине СЕВЕР-14 |
Задача нашей партии в этой экспедиции состояла в разработке методики гравиметрической съёмки в условиях дрейфующих льдов и обучения этой премудрости гидрографов.
В том 1962 году база СЕВЕР-14 дрейфовала над северной частью хребта Ломоносова, елозила от одного его склона к другому. Я собрал великолепный материал о соотношении гравитационной аномалии в свободном воздухе и рельефа дна – идеальное соотношение, аномалия точно повторяет все неровности рельефа хребта.
Для измерения гравитационного поля на колеблющемся льду мы использовали специально «затушенные» гравиметры (обычные наземные гравиметры на льду не применимы – риска из-за микровибраций льда непрерывно «бегает» по шкале, и отсчет снять невозможно).
При наземной съёмке дрифт нуля гравиметра определяется по замерам утром и вечером на опорном пункте. Я предложил использовать в качестве дрейфующего опорного пункта морской маятниковый прибор для измерений на подводной лодке, показания которого не изменяются со временем, дрифт нуля отсутствует. Эта методика и была использована в дальнейшем для измерения гравитационного поля на дрейфующем льду Северного Ледовитого океана (СЛО) по грандиозной программе Мировой гравиметрической съёмки (МГС).
Для съёмки арктических морей в 1962 году в НИИ геологии Арктики была создана Полярная Высокоширотная Воздушная Геофизическая Экспедиция (ПВВГЭ, или попросту «Полярка»). Вместе с начальником отдела геофизики Министерства геологии В.В. Федынским и начальником отдела геофизики НИИГА Р.М. Деменицкой я принимал самое активное участие в создании этой экспедиции, исполняя все их гениальные предначертания. Гравитационная съёмка центральной части СЛО была поручена гидрографической экспедиции ВВЭ «Север» ГУНиО ВМФ, которая уже несколько лет занималась батиметрией этой акватории.
Главная цель измерения гравитационного поля в океанах – введение поправок для корректировки ракет, нацеленных на американские объекты, запускаемых с суши и с подводных лодок. А нам, арктическим геологам, от измерения гравитационного поля остаётся хороший навар – возможность интерпретации гравитационных аномалий для изучения геологического строения дна с последующим выделением районов для поисков месторождений нефти и газа. По причине беспартийности меня не могли назначить начальником Полярной экспедиции, и я с облегчением стал её главным инженером – мог заниматься производством, научными и техническими вопросами, не отвлекаясь на портянки, палатки, добывание жратвы и заброску ГСМ для самолётов и вертолётов. На должность начальника экспедиции в 1963 г. взяли капитана первого ранга гидрографа Александра Павловича Витязева, с которым я плодотворно работал четыре года, пока Р.М. Деменицкая не съела меня вместе с содержанием моей прямой кишки. За то, что я не сообразил вставить её фамилию в нашу первую статью о геологических результатах работы Полярной экспедиции в восточных арктических морях. Эту статью от «А» до «Я» написал я, но вставил в список авторов ещё четырёх активных участников интерпретации наших геофизических данных. Деменицкая как редактор сборника «Геофизические методы разведки в Арктике», выпуск 5, поставила в этом списке меня на второе место (спасибо, хоть совсем не вычеркнула). А премудрый Карась, её правая рука, мне не подсказал, что я обязан вставить в список авторов вдохновителя и организатора всех наших побед, хотя она и не принимала никакого участия не только в интерпретации, но и в рассмотрении этих материалов. Так я и погорел, а в 1969 году Деменицкая выперла меня совсем из Полярной экспедиции и из отдела геофизики. Ну, это так, к слову.
Упомяну только, что в том 1967 году Деменицкая уже начала активно меня подъедать, попёрла меня из главных инженеров, но так как директор НИИГА упёрся рогом против моего полного изгнания из экспедиции, то в специально придуманной для меня должности главного геофизика Полярки я плавал в Карском море на ледоколе «Киев» и отрабатывал новую предложенную мной методику съёмки арктических морей с помощью базирующегося на ледоколе вертолёта с опорой опять же на морской маятниковый прибор. Интересующихся я отсылаю к своей статье в сборнике «Морские гравиметрические исследования», вып. 6, изд. МГУ, 1972. Так что, как видите, меня на льдине СЕВЕР-67 не было, честно признаюсь. Но наши ребята, и в том числе Карасик, всё мне подробно рассказывали о встрече с американцами и поделились фотографиями, которые я помещаю здесь. Ну, и опять же мои паранормальные способности позволили мне увидеть всё, что происходило на льдине в другом конце Ледовитого океана.
Я не боюсь разгласить этой байкой наши гостайны. Во-первых, прошло уже много лет, это уже стало историей, и страна должна знать своих героев. А во-вторых – это секрет Полишинеля, с которым намерзнешься у пятого угла Пентагона, когда будешь пытаться продать эти тайны американам за бутылку “Абсолюта”. Для иллюстрации этого тезиса вот вам ещё одна мини-баечка: после окончания работы нашей экспедиции «Север-14», её начальник, капитан первого ранга Леонид Иванович Сенчура, ставший впоследствии учёным секретарём Всесоюзного Географического общества, именем которого (Сенчуры) назван какой-то объект дна СЛО, приехал в Ленинград из Архангельска, где базировалась экспедиция, на доклад к начальнику ГУНиО вице-адмиралу Анатолию Ивановичу Россохо, именем которого тоже назван какой-то объект СЛО. Доложился хорошо, рассказал о проделанной экспедицией работе, продемонстрировал предварительные карты. А Анатолий Иванович подходит к стенке, отдёргивает шторку, за которой оказалась какая-то карта, подзывает к ней Леонида Ивановича, и спрашивает его: “Это ваши точки посадок самолётов на лёд для измерений? Все или нет?” – Сенчура сравнил со своей картой. – Вроде все. А как они к вам попали?! – Враг не дремлет! Они за вами со спутников следили, – ответил адмирал. – Так это что – вор у вора дубинку украл? – удивился каперранг. – Тс! Это гостайна! Возьми, откорректируй свои координаты. У них со спутников твои точки поточнее будут, чем по астрономии и по вашим «Рымам».
А теперь вернёмся к нашим мутонам. Ну вот, выскочили Неупоминайлов и Карасик из тёплого КАПШа на мороз, в одних водолазных свитерах из верблюжьей шерсти, не накинув меховые чёрные куртки, и видят: кружит над базой самолёт – ну чисто наш Ли-2, только окраска другая.
– Это американский «Си сорок семь», он же «Дуглас три», он же «Ар четыре Ди», каждый род войск его по своему называет,– поясняет для Карасика грамотный старлей Коля. – Наш Ли-2 – цельнотянутая модель с «Си сорок седьмого». По лицензии. Они ещё позавчера – нет, поза-поза вчера над нами кружили, явно сесть хотели, суки. Вот им! – показал Коля.
– Так! – решительно сказал начальник экспедиции. – Допускать их посадку на базу категорически нельзя. Николай, беги к Кузьмичу, пусть выкатывает свой трактор на середину полосы, «Си сорок седьмому» на половину полосы не сесть. А я сейчас ещё и по селектору прикажу Кузьмичу, чтобы выкатывал, а то он может быть не в своей палатке, а у кого-то из пилотов ошивается, ты долго искать будешь. Давай, Коля, исполняй пулей!
Приподняв гибкую, из горизонтальных реек дверь палатки, Неупоминайлов гостеприимно пропустил вперёд Карасика и вслед за ним переступил высокий порог. – Партия, как сам понимаешь, откладывается, – сказал он, садясь в складное алюминиевое кресло, придвигая к себе микрофон и щёлкая тумблером трансляции.
– Матвеенко! Пётр Кузьмич! Ты где? Срочно выкатывай свою бандуру на середину полосы – ни пяди своей земли не отдадим американским захватчикам! Подумайте с Ковалёвым, может ещё чего сможете на полосу выкатить! Бочки какие-нибудь! «Аннушками» загородите! Я дам вам в помощь всех свободных людей. А то может у этого «сорок седьмого» хера какие-нибудь тормоза хитрые, что он и на половину полосы сядет! – Голос начальника с лёгким отставанием звучал над всей территорией базы – не только из многочисленных палаток, но и из нескольких динамиков «на улице». Щёлкнул тумблер, трансляция прекратилась.
– Ну, сам понимаешь, Аркадий Михалыч, нам их визит начисто ни к чему. Наверняка им приказали из ЦРУ и Пентагона проверить на месте спутниковые данные, чем мы тут занимаемся, хотя, конечно, они мужики грамотные, сами всё понимают. Да ты садись, расслабься, они не сядут, покрутятся, поймут, что они персона не шибко грата, и улетят. И мы тогда с тобой доиграем, я тебя дожму. Посмотри пока сам, проанализируй, может – сам сдашься, а, Михалыч? – лукаво усмехнулся начальник. – А я пока чаёк соображу, согреемся. – Хозяин налил в чайник воды (растаенный снег) из кастрюли, стоявшей на газовой плите – обыкновенной плите, какие есть во всех ленинградских квартирах, включил газ и зажег конфорку, поставил на неё чайник. Карасик придвинул к столу гостевое раскладное металлическое кресло, придвинул к себе доску с фигурами, но в это время резко затрезвонил стоявший на столе полевой телефон в красноватой пластмассовой коробке. Каперранг взял трубку: – Да, слушаю.
– Николай Сергеич, это Борисов беспокоит. Вы чего тут затеваете?! – Голос РП (руководителя полётов) звучал в телефоне озлобленно и звонко и поэтому достаточно громко, так что Карасику всё было хорошо слышно. – У меня борт на подходе, «Ан двенадцатый», вот-вот сядет! Он же моторы не выключает, ему же чёрт знает сколько ещё обратно переть, бочки повыкидывает и тут же взлетит! А Кузьмич по твоему приказу свой драндулет уже на полосу выкатывает, а какие-то мудаки уже за пустые бочки взялись! Сергеич, давай немедленно команду, чтобы кончали этот бардак!
– Вася, ты чего, не видишь, что американ к нам сесть намылился?! Ты понимаешь, что будет, если он сядет?! С меня же погоны с мясом сдёрнут, что я такое допустил! На секретную базу враг десант высадил! Да меня с говном съедят!
– Сергеич, а у тебя есть идея, что я должен «Ан двенадцатому» сказать?! Ребята, мол, разворачивайтесь, дуйте взад, пока у вас керосин на обратную дорогу остался! А ты сам-то понимаешь, что если он не разгрузится, на чём «Аннушки» завтра полетят твою съёмку делать?! Да не раздолбают нас американцы, не боись! Наоборот – изобразим их прилёт как жест доброй воли, американы-руси бхай-бхай! Ну, в общем, Николай Сергеич, Кузьмича я с полосы убираю... Оп, ну вот, и «Ан двенадцатый» показался! Вот разворачивается, сейчас будет заходить... Всё, Сергеич, конец связи!
Каперранг, всё ещё держа у уха умолкшую трубку, застонал, раскачиваясь, как от зубной боли. – Вот же гады, вот же б...и! Ну что ты с ними сделаешь! Была бы у меня «Стрела», счас бы стебанул к такой-то матери! Да ни хрена им не сделаешь! Ведь сядут же вслед за «двенадцатым»! Ну, етитская жисть! Пойдём посмотрим! Куртку одень, – заботливо сказал он, беря свою короткую чёрную куртку на овчинном меху с койки-раскладушки.
Грохот моторов Ан-12 стремительно нарастал. Не делая никаких “коробочек”, большой пузатый самолет круто снижался, и вот уже покатился по гладкой расчищенной длинной посадочной полосе, размеченной бочками. Полоса совсем не далеко, полсотни метров от самых дальних чёрных палаток.
– А вот и наш закадычный враг снижается, делает последний круг, сейчас тоже сядет. Ну вот, сел, бежит. Оп, да он бы, наверное, и на полполосы бы сел, хорошо тормозит. Он же на колёсах. Да и реверс, наверное, включил. Наш любопытный народ к нему бежит... Так, а кто «Ан двенадцатый» разгружать будет?! – нервно бормотал начальник, зябко размахивая руками без рукавиц.
– Аркадий Михалыч, тебе туда нельзя. Посиди у меня. Нельзя раскрывать характер операции. О, мать твою! Офицеры туда сейчас сбегутся!! Даром, что без погон, а «крабы» же на шапках!!! Ё-моё!
Начальник базы вскочил в палатку, щёлкнул тумблером, и над лагерем загремел командирский голос:
– Всему личному составу укрыться в палатках и не выходить! К американскому самолёту могут подойти только пилоты и гражданские! На всякий случай всем военнослужащим снять «крабов» с шапок! Борисов, в запарке не забудь «Ан двенадцатый» разгрузить!
– Да, Аркадий Михалыч, попали мы в переплёт, – сказал хозяин, выключая трансляцию и устало плюхаясь на кресло. – Ну не будут же они без приглашения по всем палаткам ходить, это же нарушение прайвеси, а с этим у американов строго. Михалыч, разлей пока чай, а я со своей шапки тоже «краба» сниму на всякий случай. Как он у них – «кап инсигния» называется? Ты же английский знаешь?... – Каперранг взял со стола большой кухонный нож и стал отгибать лапки «краба» от лобовой части черной меховой ушанки. – Ну, как? Похож я на пилота гражданской авиации? – спросил он у Карасика, надев шапку на голову.
– Ну, вылитый моложавый ленинградский пенсионер, только что демобилизованный из военно-морского флота!
– Почему только что демобилизованный? – подозревая каверзу, настороженно спросил каперранг.
– А Вы снимите шапочку и посмотрите, – ответил, улыбаясь, Карасик.
Каперранг посмотрел и выматерился: – О, блин! – На месте потускневшего золотого «краба» на сероватом фоне обветренного меха шапки было чёрное пятно точно по форме снятого «краба». – Да, коли не повезёт – на родной сестрёнке трепака поймаешь. – Он снова щёлкнул тумблером и взял в руки микрофон:
– Так, офицеры, сняли свои кокарды? Молодцы, хорошие ребята. А теперь полюбуйтесь на свои шапочки. Похожи вы на только что демобилизованных офицеров? Вот и я тоже. Так что сидите и на улицу носа не показывайте. Если стук в дверь палатки – ныряйте под койку! – каперранг никогда не терял чувство юмора. – Приказ всем ясен? Исполнять!
– Да Николай Сергеич – если американцы со спутников за вами наблюдают, так они, наверное, могли и «крабов» сверху видеть. Помните, где-то писали, что со спутника заголовок «Правды» можно прочесть...
– Ох, Аркадий Михалыч, не трави душу – и так муторно...
А в это время все свободные пилоты Полярной авиации, технари и ленинградские геофизики столпились у американского самолёта. Открылась дверь в борту, спустили лесенку, и по ней на свет Божий вылезли один за другим шесть американцев. Все в светлых курточках-парках, «аляска» по-нашему, отороченных мехом. Некоторые без шапок, а некоторые в каких-то странных – помесь тюбетейки с фуражкой – шапчонках. Узкие брючки – ну чистые стиляги! На ногах – светлые бурки – а двое – ну, умора! – в начищенных кожаных ботиночках! Ну, пижоны-полярники! А с другой стороны – красиво жить не запретишь!
Ну, значит, сказали мы американцам «хай-бай, хау ду ю ду», они тоже сказали «здрасте», для знакомства все закурили американские сигареты, «Мальборо» называются. Ох, скажу я вам, хорошие сигареты, не такие крепкие, как «Беломор», но мягкие и очень приятные. И на этом разговор чуть было не угас по причине взаимного непонимания. Да тут, слава Богу, Серёга Иванов из НИИГА образовался, а он в английской школе учился, классно по-ихнему разговаривает. Дело пошло веселее. Американцы объяснили, что они летят из Пойнта Барроу (это у них на северном берегу Аляски, город или посёлок, не знаю), где они проводили уикэнд (суббота-воскресенье – выходные по-ихнему) в баре. Во дают американские полярнички! А сейчас летят на дрейфующий остров Т-3 по имени какого-то полковника Флетчера-Глетчера, где они работают и делают, мол, примерно то же, что и мы (во, гады, а откуда они знают, чем мы-то занимаемся?!). А один и спрашивает Серёжу (а он им сказал, что его мама – профессор-геофизик Раиса Михална Деменицкая, тоже в НИИГА начальником отдела работает) – а где сейчас доктор Карасик? – американ-то спрашивает. Ну, мы-то знаем, что Карась ещё не доктор, а только кандидат наук, но не разоблачаем. Во, суки, всё про нас знают! Ну, наши все понимают, что Карасик был сейчас у каперранга, и, конечно, тот его не отпустил, чтобы не раскрывать характер работ. Что тут скажешь?! А Серёга - умничка, выкрутился: мол, доктор Карасик улетел на уикенд на материк, нету, мол, его. Тоже, мол, в бар. С дамами проветриться. Во! И мы не лыком щи хлебаем! Ну, тут американы и заткнулись.
Вася Борисов, это наш ЭрПэ – руководитель полётов – между прочим Герой Советского Союза, Серёжа его первым представил – предлагает пройти в пилотскую столовую, закусить после дороги, чем Бог послал. Ну, все наши и американы – гурьбой потянулись. Столовка у нас – большая зелёная палатка-«индия», там деревянные столы и лавки-скамейки. Готовят-то на обычных четырёх-конфорных газовых плитах, как у нас в Архангельске во всех домах (а в палатках у нас двухконфорные для чая там, а для обогрева включаем духовку). А для обогрева ещё есть специальные газовые обогреватели, хорошо греют, можно жить. Заходим – ёкарный бабай, а повара, Костя Максимов и Фёдор Степаныч – етитская жизнь – в шапках, а «крабы» не сняты!! Наверное, трансляцию не слышали или завозились, не врубились! Ну, ладно, если американы спросят, почему крабы – скажем, что только что демобилизовались, мол. Да американы, наверное, ничего не понимают и не знают, что это за золотые украшения на ушанках. Заслуженные охотники, мол, на белых медведей.
Вася-то Борисов и говорит Фёдор Степанычу, мол, спирт давай. Тот кряхтит, но из заначки две бутылки вынимает. Подаёт наши обычные эмалированные кружки, зелёные такие, ну вы знаете. Вася разливает неразведённый спирт по кружкам, ну, так по четверти, не больше, ну, сначала американцам, потом нашим пилотам, Серёже Иванову, остальную шушеру поить не стал. Мне тоже, между прочим, не налил. Да и не надо. Не больно-то и хотелось. Мы понимаем, что сейчас америкашек в лужу посадим, спирт-то они пить непривычные, глотнут, обожгутся, поперхнутся и откажутся. Они там своё виски-то и то пьют разбавленное, виски с содой называется, но ты не думай, сода – это всего лишь газированная вода, а не наша сода от изжоги после пьянки, а оно, виски то есть, как и водка, сорок градусов. Ну, ладно. Вася Борисов произносит тост за дружбу, американский пилот (в лаковых ботиночках который) в ответ тоже ... Ну, наши все, у кого налито, лихо так, по-русски – хлобысть за один глоток, обтёрлись, у кого по подбородку потекло или там слезу вышибло, и смотрят выжидательно на американов... И тут, я вам, ребята, скажу, мы чуть не уписались. Они же, коноголики, берут свои кружки и начинают спиртягу прихлёбывать, посасывать, как будто это не девяносто шесть градусов, а ихнее разбавленное виски! Ну народ, ну дают! У наших у всех варежки поотвалились от такого героизма! А америкахи прихлёбывают и Серёже Иванову всякие каверзные вопросы задают.
Самолёт R4D Арктической Исследовательской Лаборатории сел на дрейфующую станцию СЕВЕР-67 15 апреля 1967 г.
Американские гости и русские хозяева позируют для фото 15 апреля 1967 г.
С.С. Иванов объясняет что к чему американским учёным
А в это время тайный лазутчик Коля-старлей постоянно от группы с американцами бегал туда и обратно и начальству всё, что видел и слышал, секретно докладал (шапочку, промежду прочим, у одного из НИИГАшных геофизиков конфисковал под предлогом государственной важности). Ну и рассказал, что американы, мол, очень интересуются судьбой Аркадия Михалыча.
– Николай Сергеевич, отпустите мою душу на покаяние. Ну, раз они всё равно уже знают, что я здесь, ну, чего скрываться. Коля говорит, что обстановка очень дружественная, а я, может быть, чего-нибудь полезного от них узнаю, – взмолился Карасик.
– А, восемь бед – один ответ, – махнул рукой начальник экспедиции, – Иди, но сам понимаешь международную обстановку. Коля, скажи Борисову и завсклада, чтобы американцам тот бочонок с икрой презентовали. Помирать, так с музыкой. Где наше не пропадало. Попрут меня из флота и из партии – приходите на могилку.
Оживлённая беседа со всё еще прихлёбывающими, не морщась, спирт американцами (зауважали их наши люди – дальше некуда!) продолжалась уже на улице, как вдруг кто-то из грамотных американцев сказал: – Упс, а это не доктор ли Карасик идёт? – Серёжа Иванов, умничка, колебался не более трёх секунд:
– Ба, новые лица! Те же и доктор Карасик! Doctor Karasik, did you arrive just now with this «AN twelve» plane, I guess? Да, джентлмены, доктор Карасик прилетел на том самом большом грузовом самолёте, который сел как раз перед вашим самолётом! Доктор Карасик превосходно говорит по-английски, и я передаю микрофон ему!
А.М. Карасик прекрасно обходится без переводчика |
Ну, тут вездесущий Коля - старший лейтенант, притащил бочонок с красной икрой, повара выделили ещё дополнительные подарки, американцы презентовали нашим 5 ящиков пива и 20 картонных упаковок сигарет, по 10 пачек в каждой. Трогательное прощание друзей, ну прям только взасос не лобызались, как советские вожди с вождями африканских племён. Помахав крылышками, американцы улетели на свой дрейфующий ледяной остров, толщиной 30 метров. Прилетали они ещё раз через две недели. Но об этом я скажу коротко в конце этой байки.
А теперь посмотрим, как американцы описали эту первую и вторую встречу в журнале Arctic, volume 20, No. 4, December 1967, p. 263-265. Journal of the Arctic Institute of North America. На интернете: http://www.pubs.aina.ucalgary.ca/arctic/Arctic20-4-263. Возможно, для ЦРУ они составили более полный отчёт, чем в этой публикации. Но мне это не известно.
Часть II. Отчёт американцев
Советская дрейфующая ледовая станция СЕВЕР-67
В апреле 1967 года один из самолётов Арктической Исследовательской Лаборатории [Arctic Research Laboratory, ARL, University of Alaska, далее АИЛ] сделал две посадки на Советскую Дрейфующую Ледовую Станцию СЕВЕР-67. Станция была на ледяном поле около 2-х метровой толщины, которое было обломано по периметру. Взлётно-посадочная полоса была в превосходном состоянии, около 5000 футов [1500 м] длиной и 125 [38 м] шириной, гладкая и твёрдая. Она была на замёрзшем разводье, прикреплённом к полю, на котором располагался лагерь. Снег скорее был расчищен [соскоблен], нежели обработан бороной [scrapped off, rather than dragged] с помощью трактора, подобного маленьким американским тракторам, используемым фермерами.
Первая посадка была совершена 15 апреля, в то время, когда самолёт был на пути из Пойнт Барроу к Ледяному Острову Т-3 Флетчера. Советская Ледовая Дрейфующая Станция была тогда на широте 76°40' с.ш. и на 164°40' з.д., почти на одной линии с Пойнт Барроу и Т-3. Пилоты решили сесть на Советскую станцию, частично для того, чтобы способствовать дружеским взаимоотношениям между двумя группами, вовлечёнными в аналогичные исследования и сражающимися с теми же самыми суровыми окружающими условиями, и частично для того, чтобы удовлетворить любопытство, так присущее человеку.
Пилоты Клиффорд Олдерфер [Clifford Alderfer] и Ричард Дикерсон [Richard Dickerson] с их пассажирами из Арктической Исследовательской Лаборатории Фрэнком Спиком [Frank Spick], Алом Магнусоном [Al Magnuson], Саймоном Акпиком [Simeon Akpik], и Лоубом Вудом [Loeb Wood] были сердечно встречены русскими, и оставались в их лагере с 1650 до 1830 с [16 ч. 50 мин. до 18 ч. 30 мин.]. После лёгкой закуски в пилотской столовой, они встретились [дословно: visited, нанесли визит] с руководителем исследовательских работ [Chief Scientist] доктором Карасиком и Руководителем полётов [Director of Aviation] Василием А. Борисовым и другими. Оба, Карасик и Борисов носят звезду [medal] Героя Советского Союза [Карасик не был Героем Советского Союза, а лауреатом Госпремии он стал только в 1986 г. Какую медаль американцы увидели под его курткой на меху – науке точно не известно]. Сергей С. Иванов, чья мать является выдающимся геофизиком в Москве [ошибка – Р.М. Деменицкая жила и работала в Ленинграде] был в качестве переводчика. Русские предложили группе АИЛ осмотреть любое оборудование (помещение) [facility] на станции, и Олдерфер осмотрел один из самолётов Ан-2 [американцы называют их COLT, я не нашел в интернете, что стоит за этим сокращением], используемый в их работе на станции. Перед отлётом американцы сделали их гостям подарок в виде 5 ящиков пива и 20 блоков сигарет; русские в ответ подарили 25-килограммовый бочонок красной икры, ящик замороженной рыбы и маленькие продуктовые пакеты [small foodstuff], включая их растворимый кофе, который оказался очень вкусным [delicious].
Мы пригласили доктора Карасика и его группу посетить Т-3, но они сказали, что плохая лётная погода весной привела к тому, что они оказались далеко от выполнения плана [put them so far behind schedule], так что они сейчас вынуждены работать по 24 часа в сутки в периоды хорошей погоды, и поэтому они не имеют времени для посещения Т-3, но они будут приветствовать наши визиты. Они, оказывается, ожидали, что мы сядем у них 12 апреля, когда американский самолёт R4D [так американцы во флоте называют тот же С-47, работающий на ВМФ] делал круги над их лагерем. Как русские, так и американцы много фотографировали, и представитель Радио Москвы записал интервью с пилотами АИЛ. [Я этого не слышал. Думаю, что Радио Москвы на секретной ледовой базе – чистая параша. Скорее всего, это был розыгрыш наших летунов. Хорошо бы послушать записанное ими интервью с американскими летунами. Где-нибудь в архивах КГБ его, наверное, можно найти].
[А теперь об отказе посетить американскую станцию Т-3. Но прежде всего – Карасик не являлся научным руководителем советской экспедиции СЕВЕР-67. Хозяин и полный руководитель из соображений секретности американцам не показался и не представился. Карасик, естественно, не мог взять на себя ответственность принять такое приглашение. Когда он рассказал о предложении американцев посетить их базу и о их обещании поделиться с русскими всеми полученными ими материалами исследований (батиметрией и гравикой в том числе!), начальник экспедиции чуть со стула не упал! Ведь эти придурки-американы могут нам значительно облегчить нашу задачу! Срочно отстучали секретную радиограмму в ГУНиО. Россохо сам решить этот вопрос не мог, направил в Главный штаб. Главный штаб не решился – вдруг наши попросят политического убежища на американском острове, Карасик-то еврей – и отправили запрос в ЦК. Старпёры в ЦК пока решали – настала весна, и станцию надо было срочно возвращать на материк. Когда начальник экспедиции, как всегда, докладывал Россохе предварительные результаты работ СЕВЕР-67, тот напустился на каперранга: – Ну, чего же вы, лопухи, не полетели к американцам?! Задарма вам отдавали такие материалы, а?! – А вы чего? – резонно спросил начальник экспедиции. – А если бы я дал команду без Вашего разрешения, вы бы с меня потом погоны не сняли?
Когда я ещё командовал Полярной экспедицией, какой-то американский учёный (сейчас уже не помню, кто, может Нед Остенсо?) прислал в НИИГА на моё имя детальную гравитационную карту севера Аляски и примыкающей части СЛО. Деменицкая сказала: «Вадим Арпадович, это провокация. Они понимают, что мы обязательно передадим эту карту флоту, и поэтому прислали вам дезу, липу». Я сопоставил эту карту с имеющимися у нас редкими гравирационными пунктами по этой территории – всё оказалось точным. Ну – дураки американцы. Наивные, как дети, ей - Богу. Чего с них взять].
Второй прилёт американцев 29 апреля. Второй слева – С.С. Иванов
Вторая посадка была совершена этим же самолётом R4D на пути к Пойнт Барроу 29 апреля, в это время Советская Дрейфующая Ледовая Станция была на 77° с.ш. и 165° з.д. В этом полёте, американская группа состояла из пилотов Ричарда Дикерсона и Гая Шепарда [Guy Shepard] со следующими пассажирами из Арктической Исследовательской Лаборатории, помимо меня [автор статьи – Макс Брюэр, Max Brewer]: Дэйвид М. Тайри [David M. Tyree], контр адмирал флота США [RAdm. USN] (в отставке), доктор Нед А. Остенсо [Ned A. Ostenso], и Джон Бэк [John Beck]. И снова нас сердечно приветствовали и предложили лёгкое угощение [refreshments] в пилотской столовой; мы оставались здесь в течение двух часов. Среди многих людей, с которыми мы беседовали (к сожалению, мы могли запомнить только несколько имён), был Владимир Ф. Кондратенко, Aircraft Controller [авиа.мед.—лицо, управляющее полётами]. Тот факт, что станция нуждалась в медицинском контролёре, мог казаться странным до тех пор, пока мы не поняли, что здесь находились100 пилотов, принимающих участие в операции, в которую вовлечено 300 или более человек.
СЕВЕР-67 был оживлённым местом. Временная, или перемещаемая станция [имеется в виду сезонная станция], была главным звеном воздушной [flying] операции для выполнения научных геофизических наблюдений с упором на гравиметрию, сейсмологию, океанографию и метеорологию. [Сергей Иванов и Карасик на вопросы американцев отвечали, что на станции и в съёмочных отрядах производятся только магнитные и сейсмические наблюдения – молодцы, как Зоя Космодемьянская хранили гостайну. Когда Д-р Нед Остенсо во время второго визита сделал провокационное предложение сверить показания наших и их гравиметров для увязки систем, Карасик сказал, храня гостайну, что мы такими глупостями не занимаемся. (Может быть он сказал это в более мягкой форме). Так что о производстве гравиметрических наблюдений американцы знали из других источников. «Мне сверху видно всё, ты так и знай»].
 Известный полярный и морской геофизик д-р Нед Остенсо на ледовой базе СЕВЕР-67 |
Станция обслуживалась 6 полётами в день с материка. 29 апреля был плохим днём для полётов, с низкой облачностью [low overcast], ветром и снегом. 9 самолётов COLT [АН-2], один типа R4D [имеется в виду Ли-2] и один Ил-14 были запаркованы, один вертолёт был на льду и 1 в полёте. Во время нашего визита 2 самолёта (один – Ил14) прибыли и улетели, а ещё один ожидался вскоре. 15 апреля один их большой самолёт (типа С-130) [Ан-12] приземлился как раз перед посадкой самолёта с американской группой. В это время 3 COLT и 2 вертолёта были запаркованы на взлётно-посадочной полосе, один вертолёт приземлялся и 2 COLT приближались для посадки.
Ан-2 [COLT], который несёт на борту 10 человек и производится в Польше, представляет собой рабочую лошадку этой операции. Хотя советские не думают много о нём, потому что они считают его слишком маленьким, наши пилоты были очень впечатлены его коротким разбегом и вертикальной скоростью набора высоты [rate of climb]. Он взлетает на 250 метрах при безветрии и на 150 метрах при ветре со скоростью 10-15 узлов. Лыжи сделаны из слоистого стекловолокна [laminated fiberglass], старого скандинавского типа; они не имеют амортизаторов [shock absorbers].
Что касается самого лагеря, то там имелось около 70 строений в главном лагере и некоторое количество строений на отдалённых площадях. [Вероятно, имеются в виду выносные радиостанции радиогеодезической системы «Рым»]. Почти все строения были типа “Jamesway” [описываются палатки КАПШ. Описание и фотография американских палаток Jamesway приведены в моей байке «Дрейфующая Америка»], с отличием только в том, что они имеют закруглённые концы, а не вертикальные. Столовая пилотов была около 10 футов высотой и 12 футов шириной. Жилые помещении были не такие высокие. Кажется, что строения имеют разную длину. [По-видимому, имеются в виду палатки КАПШ-2 – большие овальные и КАПШ-1 – поменьше круглые]. Полы были сделаны из фанеры, а скамейки сделаны из 1 х 8 дюймовых досок, вероятно берёзовых [речь, по-видимому, идёт о столовой]. Внутреннее покрытие строений было выполнено из материала типа плотного муслина [миткаля – heavy muslin]. Снег был использован в качестве изоляции снаружи, но 29 апреля тёплая погода растопила его. Окна были типа бортовых иллюминаторов [port-hole type]. Санитарные удобства были спроектированы сугубо для необходимости, не для комфорта; они состоят из простой канавы, не утеплённые, с брезентом для защиты от ветра. Строения отапливаются невентиляторными пропановыми обогревателями. Печи в кухне были размера, который используется в наших маленьких экономных квартирах. Они также используют пропан и не имеют вентиляторов, и имеются свидетельства больших запасов пропановых баллонов. Электричество было постоянного тока с использованием лампочек, используемых в автомобильных фарах. Жилые помещения, которые не имеют электричества, занимаются посменно двумя людьми одновременно. Научный руководитель живёт в фанерном домике размером около 14 х 20 футов; это было одно из очень немногих строений этого типа в лагере.
Лагерь был хорошо спланирован, чистый и очень тихий. (Здесь не было глухого шума тяжелых генераторов). Он был отчётливо разделён на секции: пилоты имели свой собственный жилой квартал, столовую и "удобства"; то же самое относится к радио операторам, к обслуживающему персоналу и к научной группе. Снабжение питанием для суровой передвижной операции было определённо «полевого типа» [“camp type”], с сушеной рыбой, консервированной колбасой [сосисками?], беконом, много масла, растворимый кофе и прекрасный хлеб. [Смотрите описание накладных на продукты питания на американской дрейфующей станции Чарли в моей байке «Дрейфующая Америка»]. Здесь не было ничего общего с провизией «городского центра» [“downtown” fare] на станциях АИЛ, с большим количеством свежего мяса. Кухонные удобства были ограничены, но русские сказали, что эти условия характерны только для временных станций, подобных СЕВЕР-67, и что условия на постоянных ледовых станциях много лучше.
Несколько сотен людей в лагере были чётко разделены на группы, каждая с их собственным начальником, который обладал, по-видимому, значительной властью. Женщин не было на станции.
[На дрейфующей базе Полярной экспедиции в 1965 году в море Лаптевых работало 5 женщин – говорили, это был первый случай в Арктике. И не поварихами или подавальщицами, а геофизиками. Они оперативно обрабатывали «ночью», когда полевые операторы спали, собранный ими «днём» материал. Поэтому полевые операторы могли отдыхать, а не корпеть после изматывающего продолжительного полёта над обязательной обработкой измерений, когда на сон им оставалось всего 3-4 часа. Производительность съёмочных экипажей существенно увеличилась. Отлично женщины работали! Героически принимали участие в перебазировке, когда льдина раскололась! Я тогда взял на льдину Марию Исааковну Гуревич, начальника планового отдела НИИГА, чтобы дать ей возможность подзаработать перед выходом на пенсию. Сами понимаете, что в дальнейшем все вопросы о численности и зарплате в Полярной экспедиции решались мгновенно. Надо написать об этом байку с фотографиями этих отважных дрейфуней. Замполит Полярной авиации побывал на нашей льдине и написал об этом восторженную, но поверхностную статью в журнале «Работница». Но не долго музыка играла – Деменицкая на следующий год прикрыла “этот бардак, который развёл Литинский. О его гареме писала даже всесоюзная пресса! Позор!” Раиса Михайловна, наверное, рассматривала в качестве моей старшей одалиски пенсионерку Марь Исаковну].
Пилоты работают от Аэрофлота, и многие из них являются ветеранами Второй Мировой Войны. Борисов, 52 года, носит знак Героя Советского Союза за то, что первым из русских бомбил Берлин. Некоторые перегоняли [бомбардировщики] В-26 из Нома в Сибирь. Все они – профессиональные арктические пилоты. Многие работали в Антарктике, и один пилот служил в авиации 30 лет. Дикерсон узнал человека, с которым он встречался однажды на советской станции Мирный в Антарктике. Средний возраст пилотов и обслуживающего персонала представляется около 40 лет, а средний возраст научных работников ближе к 30 годам. Повара выглядели как «строительные типажи» [? “construction type” – не знаю этого выражения], но носят на шапках «крабы» [cap insignia].
Представляется, что был большой диапазон персональных предпочтений в выборе одежды. Авиаторы носили кожаные куртки, у некоторых были кожаные штаны и резиновые сапоги. Научный персонал носил большие кожаные или войлочные [felt] сапоги, которые доходят почти до колен [так, по-видимому, Макс Брюэр описывает унты и валенки]. Все они были поражены нашими “bunny boots” [Не знаю, как правильно перевести название этих сапог, т.к. как большинство английских слов имеет множество, часто прямо противоположных, значений. По моим расчетам каждое английское слово имеет в среднем 28 значений. Бывают слова, у которых только 2 значения, но бывают, что 378 (всё зависит от качества словаря). В данном случае всё предельно просто: слово bunny значит лесбиянка-проститутка, женский лобок, женский гигиенический пакет, любовница, сексуально ненасытная женщина, гомосексуалист-проститутка, зайчатина, кролик, зайчик, кошечка, белочка, и т.д. Вероятно, женский лобок лучше всего подходит для описания американских сапог, раз они так поразили воображение советских людей. Наши полярники с каменным лицом, не дрогнув ни одной мышцей, идут на белого медведя, вооружённые только рогатиной. Всем известно, что в Советском Союзе секса не было. А тут на тебе – ну, это самое, на обуви. Есть от чего возбудиться!].
На станции были 3 врача, и они выразили согласие послать одного на Т-3 в случае необходимости. Аналогично, пилоты предложили прислать авиационный бензин, если понадобится.
Казалось, что русские горят желанием обменяться мнениями [views] и знаниями и задавали бесчисленные вопросы: Каковы научные области, в которые возможно заглянуть для большего обмена информацией? Какие есть возможности для большего обмена идеями о работе на самолётах в Арктике? Какова толщина льда на станции Т-3 и что это за льдина? (Они казались сильно удивлёнными, когда узнали, что толщина льда составляет 100 футов [30 м], хотя большинство учёных, конечно, имеют доступ к опубликованным отчётам по Т-3). [Конечно, и Карасик, и Сергей Иванов читали о плавучем острове Т-3, как и Ваш покорный слуга. Пилоты и повара, вероятно, по-английски не читали]. Какие исследования проводились на Т-3? Почему мы не держим постоянно самолёты на Т-3? (Они рассматривают это как достойный сожаления [lamentable – также печальный, прискорбный] недостаток программы Т-3). Сколько пилотов имеет АИЛ? Сколько самолётов? (Они встретили с недоверием [incredulous – недоверчивый, скептический] наш ответ, что нас обслуживают 4 пилота и 3 самолёта!). Какого типа жильё на ARLIS II? (Они были знакомы с ARLIS II и весьма интересовались типом операций на ней). [Эта станция называется по первым буквам Arctic Research Laboratory Ice Station. Она была организована в мае 1961 г. и эвакуирована в мае 1965. Подробные сведения о ней легко найти на интернете]. Как давно персонал АИЛ работает в Арктике? Д-р Карасик был знаком с арктической программой США, и американцами, к которым русские учёные проявляли наибольший интерес, были Лахенбрах [Lachenbruch], Остенсо [Ostenso], и Картрайт [Cartwright].
Мы с сожалением улетели и надеялись, что они смогут посетить нас на Т-3, но плохие погодные условия продолжались до середины мая. Наши пилоты не слышали маяка СЕВЕР-67 с 1 мая, и их самолёты не пролетали над Т-3, но мы с удовольствием будем помнить гостеприимство, которым мы наслаждались на СЕВЕР-14.
Макс Си. Брюэр [Max C. Brewer]
Директор
Арктическая Исследовательская Лаборатория
Университет Аляски
Вот такие вот дела, ребята. Мы посетили их заброшенную станцию Чарли (Альфа II) в 1966 г., и они посетили нашу живую станцию СЕВЕР-67. А ещё 28 мая 1962 г. американцы посетили нашу СП-8 после её эвакуации для получения информации о советском арктическом оборудовании, в частности о прогрессе в подводной акустике, что имело первостепенное значение для идентификации и контроля перемещения подводных лодок с атомным оружием, плавающих под паковыми льдами. Они сбросили на станцию двух офицеров на парашютах (на самолёте сесть было невозможно), а потом самолёт подцепил их крюком и поднял на борт! (См. описание этого события в «Полярной Почте Сегодня», http://www.polarpost.ru/articles/Drifing-station/SP-8/sp-08.html)
Ещё один маленький штришок, о котором не упоминает директор АИЛ, полагая, по-видимому, это обычным жестом вежливости. При втором посещении станции СЕВЕР-14 американский самолёт облетел все наши выносные станции, на которых базировались радиостанции радиогеодезической системы «Рым», используемые для привязки съёмочных самолётов и вертолётов, и сбросил на парашютах подарки – сигареты, шоколад ещё и какую-то жратву, сейчас я уже не помню, что именно. То же самое они привезли и на основную базу. И еще доставили письмо адмирала, не помню фамилию, командующего арктическим театром, в котором тот сердечно благодарил командующего операцией СЕВЕР-65 за гостеприимство, оказанное американцам, и обещал оказать отважным советским полярникам любую помощь со стороны US Navy в случае необходимости.
Вот и я, вслед за котом Леопольдом, говорю: Ребята, давайте жить дружно!
Вадим Литинский