М.Зингер.
. Изд.: Московское товарищество писателей, 1934. [с.52-57])
Первая ледовая разведка
«Сучан» шел от мыса Дежнева на запад по чистой воде. От Сердца-Камня вдруг забелели в море маленькие пятна льдин, и чем дальше продвигался пароход, тем белее становилось море, перенаселенное кочующими льдами. Водная тропа корабля, постепенно суживаясь, вдруг совсем затерялась среди льдин насупившегося торосами Полярного седого океана. «Сучан» напрасно долбил носом в непроходимый лед. Вскоре застопорили машину, опустел капитанский мостик. Все разошлись по своим местам.
Назавтра не пришли южные отжимные ветры, и угольно-черный пароход попрежнему беспомощно стоял во льдах, резко сверкавших на ярком солнце.
На авиоплощадке парохода летчики после утренней гимнастики работали у поплавкового самолета «Р5». Младший инженер лётного звена Комирный снимал масляный бак для промывки. Комирный решил испытать установленную во время ледовитого похода пусковую передачу ручного стартера. Стартер работал, п Комирный несколько раз с помощью этого маленького прибора запускал мотор в пятьсот лошадиных сил. Базовый моторист Новак поил самолет бензином и маслом.
Наступала очередь самолета. Летчики должны были найти и указать свободную от льдов дорогу кораблям Северо-восточной экспедиции.
Надо было закрыть капотом мотор, закапотировать его, осмотреть детали и погрузить в самолет двенадцатидневный аварийный запас на случай вынужденной посадки.
Когда прогрели мотор и стали бережно спускать на стреле «русскую птицу», как называли чукчи самолет, Бердник и Левченко, которым предстояло
[52]
совершить первую ледовую разведку в Полунощном океане, были на весу спускаемого с корабля самолета. И здесь же, на поплавках, держались воздушные кочегары Волошин и Комирный.
Среди льдов, будто из любопытства обступивших самолет, темнел чистой водой маленький морской аэродром. Двести метров чистой воды — вот размер водной площадки, которая была разыскана для взлета поплавкового «Р5». С такого «пятачка», с такого маленького разбега должны были оторваться или погубить себя и машину Бердник и Левченко — летчики Северо-восточной экспедиции.
Моторный катер взял самолет за рымы {1} и отвел его к середине озерка, окаймленного столпившимися на льдинах торосами. Жалея воздух, находившийся в баллонах для запуска мотора, его запустили ручным стартером. Воздух надо было приберечь на случай остановки мотора во время полета.
Базовый моторист Новак стоял в это время на ботдэке и следил за взлетом самолета. Если бы машина при взлете ударилась о льдину, то Новак должен был тотчас прыгнуть в катер, стоявший наготове, и подойти на нем к самолету.
Если бы при посадке он заметил повреждения поплавков, он был обязан просигналить летчикам.
Завихрился винт самолета, и машина побежала по чайному блюдцу—прогалине Ледовитого океана.
Люди, сбежавшиеся на авиационную площадку, застыли в молчании: самолет уже был на середине озерка, но не мог оторвать от воды свое крылатое тело. За хвостом самолета бежал искрившийся на солнце пенистый бурун. Впереди грозной чертой белел лед. Он был уже близок. Еще несколько секунд и
{1} Кольца в хвостовой части поплавков.[53]
нежные поплавки самолета ударятся о льдину, перевернется «Р5», и не станет Бердника и Левченко, которые нам только что улыбались.
— Оторвались! — радостно крикнул кто-то на «Сучане».
Самолет взмыл в воздух перед самым ледяным барьером, и Бердник, сделав боевой разворот, лег на курс. Видно было как Левченко помахал на прощанье рукой.
Курс самолета был проложен от Сердца-Камня на Каркарпко, близ мыса Ванкарем. Мыс Сердце-Камень напоминает своими скалами развалины древнего города. Мрачные берега тянулись по левому борту «Р5», а под ними, с высоты семисот метров, виднелась ледовая мостовая старого, убеленного льдами океана. Если поплавковой машине нельзя было садиться на сушу, то сесть на ледяные торосы означало верную гибель. Но солнце так ярко светило, так прозрачно сине было небо и так радостно-празднично сверкали льды, что люди на самолете думали не о вынужденной посадке, а каждый о своем деле.
— Это лагуна Нескан у острова Идльидля, — писал в записке летнаб, передавая ее Берднику.
— Почему бы нам не осветить кромку льда подальше? — отвечал Бердник.
— Разговаривал с Симкой {1}. Пойдем курсом норд, определим кромку, — писал Левченко.
Бердник заставлял самолет принимать требуемые положения и лететь туда, куда указывал летнаб, засматривая в путевую карту.
Левченко стравил {2} антенну, переключил радиостанцию для приема на заданную волну. «Сучан» молчал
{1} Радист «Сучана» Лебедев.{2} Выпустил.[54]
в эфире. И летнабу некогда было разыскивать его по радио. Левченко должен был определить размер ледовой кромки, нанести на карту ледовой пейзаж, простершийся за «Сучаном», Левченко отмечал на планшете расположение льдов на восток и север от «Сучана».
А в радиорубке «Сучана» возле радиста Лебедева столпились люди. Слушали микрофон, тревожно ожидая позывных сигналов с воздуха.
Вдруг Волошин замахал на людей руками, потом, прижавшись к трубке и примяв ладонью свободное ухо, стал слушать, закрыв глаза от удовольствия.
— Я Лев, я Лев, — говорил Левченко. — Идем по курсу. Идем по курсу. Ледяная кромка от берега восемнадцать — двадцать миль. Мористей чистая вода. Мористей чистая вода. Под нами крупно-битый лед, крупно-битый лед. Идем дальше. Я Лев. Конец.
— Слышу хорошо! Говори, говори еще! — закричал летнабу Волошин. Но в это время «Р5» подошел к туманной завесе, и Левченко некогда было вести радиоразговоры, он отругнулся в микрофон и повесил трубку.
Там, где должна находиться по расчетам Колючинская губа, стоял густой туман.
Бердник приподнялся и стал водить руками, будто умывая свое лицо, а лотом показал Левченко на плоскости. Левченко не понял, о чем говорил знаками Бердник.
Впереди по курсу висел сплошной туман.
Поплавковый самолет «Р5» пошел вдоль берега Чукотской земли, чтобы определить величину водяных заберегов. Летнаб кричал в микрофон «Сучану»:
— У мыса Джинретлен — водяной заберег полмили. В километре от мыса Джинретлен большой водяной заберег.
[55]
Когда «Р5» пересек ледяную кромку и повернул в сторону «Сучана», Левченко подсчитал остроотточенным карандашом расстояние до парохода, до авиаматки.
— Будем через пятнадцать минут. Приготовьте стрелу для подъема и катер, — сообщал по радио самолет.
Весь «Сучан» вскоре знал о том, что летчики возвращаются, и люди снова выбежали на палубу.
Склянки на пароходе пробили час белой ночи, светлой, как день. Солнце ненадолго скрывалось за горизонтом. Летчики издалека заметили на сиренево-фиолетовых, покрытых снегами ледовых полях пятно игрушечного парохода. И когда самолет перешел в щекочуще-приятный режим планирования и быстро стали приближаться льды, пароход и озерко возле него, воздушники увидели желтые огни иллюминаторов. Они, круглые, горели, как китайские фонарики, развешенные на проволоке в саду. Базовый техник Новак снова стоял на ботдэке и следил за посадкой самолета, улетевшего два с половиной часа назад. Комирный и Волошин сидели в моторном катере под бортом «Сучана» в ожидании прилета. И стрела, словно в знак привета, далеко вперед протянула свою крепкую железную руку, изготовившись поднять самолет.
Бердник сделал два круга над водной площадкой, присматриваясь к воде, не плавают ли на ней коварные льдинки, грозившие пробоиной поплавками возможным капотом самолету. Старый летчик Бердник верно рассчитал посадку и коснулся воды, еще не доходя до середины пятачка.
Не успел самолет вспенить воду своими поплавками, как уже вслед за ним побежал катер. Он подвел присевшую машину под вываленную с парохода
[56]
стрелу. Люди и машина через несколько минут были уже на судне.
Тут Левченко узнал у Бердника объяснение его немых знаков на самолете перед дождем в Колючине.
— Я хотел тебе сказать, — сказал Бердник, — что не мешало бы слетать нам в дождь, обмыть плоскости, которые здорово запылились угольной пылью из трубы «Сучана».
Бердник и Левченко пошли с докладом к капитану. Тот долго всматривался в карту, выслушивая рассказы летчиков. На севере от «Сучана» лежали большие запасы чистой воды. Капитан поднялся на мостик, дал машине малый передний ход и приказал положить руль лево на борт. Пароход застучал о льдины.
...
[57]