Экспедиция князей Курбского и Ушатого за Урал
Присоединение Великого Новгорода к Московской Руси с самого начала диктовалось не только чисто политическими, но и экономическими причинами. Контроль над новгородскими экономическими ресурсами имел для становления Русского государства решающее значение, так же, как позднее Россия «прирастала Сибирью», в XIV-XV веках она «прирастала Севером» — сперва общежительными монастырями «сергиевой» традиции был освоен «московский» Север, а затем настала очередь освоения и присвоения севера Новгородского. Московские государи стремились контролировать масштабную новгородскую торговлю с Европой, до тех пор монополизированную Ганзейским союзом. В 1494 году, после двух десятилетий политики систематических притеснений в отношении ганзейцев Иван III закрыл ганзейский двор в Новгороде и конфисковал его товаров на сумму от 300 тыс гульденов до 96 тыс. марок серебра (таковы подсчеты по разным немецким источникам).
Эта политика Ивана III была частью хорошо скоординированной атаки становящихся национальных государств на весьма своекорыстного посредника – Ганзу. Именно в целях создания каналов прямой торговли был заложен в 1492 году Ивангород напротив Нарвы. А закрытие ганзейского двора последовало непосредственно за союзным договором двух Иоаннов – великого государя России и короля Дании, заключенным в Нарве в 1493. Именно датские короли еще с конца XIV века были главными противниками Ганзы — они ограничивали свободу ганзейского плавания через Балтийские проливы, поощряли активность голландских и английских купцов.
В Северной Европе того времени наметились две противостоящих друг другу своеобразных «оси» — «вертикальная», ориентированная на ограничение прямых контактов Востока с Западом и посредничество в свою пользу, - она включала Швецию, Ливонию, Ганзу, в значительной степени Польшу и Литву, и «горизонтальная», ориентированная на относительно свободный обмен между основными производящими регионами Северной Европы и включавшая Россию, Данию, Англию и, в качестве альтернативного «честного посредника», Голландию (а подъем Голландии, основанный именно на балтийской торговле и на вывозе в Западную Европу балтийских товаров был связан во многом именно с избранной тамошними купцами политикой честного посредничества, разительно контрастировавшей с ганзейской).
И вот, стремясь обеспечить контроль за вывозом ценных товаров, Иван III одновременно взялся всерьез за установление контроля над источниками их приобретения. Пушная торговля была для новгородских торговых людей настоящей золотой жилой, причем основным источником пушнины были именно земли, прилегающие с запада и востока к Уральским горам – Печорский край и Югра. Еще в середине XIV века новгородские купцы объединились в своеобразную корпорацию – «Югорщину», духовным центром которой была церковь Св. Троицы на Редятиной улице в Новгороде. Эта корпорация занималась организованной эксплуатацией земель богатых «соболми и горносталми и черными кунами и песцы и белыми волкы и рыбьими зубы», то есть поставляла на формировавшийся к тому моменту европейский и мировой рынок товары, по значимости и престижу сопоставимые с восточными пряностями.
Фактически пряности и меха были, наряду с золотом, основными «валютами» тогдашнего мира, «южной» и «северной». Если чтобы найти перерезанный турками путь к индийским пряностям Колумб открыл Америку, а Магеллан проплыл вокруг света, то ради приобретения источников пушнины русские служилые и промышленные люди прошли пешком и проплыли на лодках всю Сибирь, причем по суровости условий их путь был намного тяжелее пути Колумба и его последователей. Там, где испанские конкистадоры и португальские и голландские капитаны-пираты прокладывали свои пути к золоту и пряностям, там русские воеводы прокладывали «меховой путь» полностью подчиненный интересам русского самодержца.
Начиная с 1465 по 1489 год русские войска совершили множество экспедиций, направленных на подчинение новогородских владений на Востоке и на нейтрализацию попыток Казанского ханства их перехватить. Большинство из них, правда, касалось прежде всего земель черемисы (мари), вотяков (удмуртов), и Пермской земли. Однако дважды походы затрагивали и далекую Югру.
В 1465 году устюжанин Василий Скряба с отрядом «охочих людей» и в сопровождении жителей бассейна реки Вымь (приток Вычегды) во главе с их князем Василием Ермоличем, сделал вылазку в пределы Югру и подчинил московской власти двух Югорских племенных вождей Калпика и Течика.
В 1483 году состоялся масштабный поход русских ратей в Сибирь. Войско было сформировано из устюжан, вычегжан, вымечей сысоличей и пермяков, возглавили его московские воеводы князь Феодор Курбский-Черный и Иван Иванович Салтык-Травин. Предлогом военной экспедиции была поддержка Казанского ханства против его противника ханства Сибирского, поданный которого вогульский (мансийский) князь Асыка, которому подчинялись вогулы в районе реки Пелыма, совершал набеги на подданных московского князя зырян (коми). Поход «судовой рати» вышел из Устюга Великого, поднялся по притоку Камы Вишере, а дальше по притоку Вишеры Вилсую начался горный сплав русских ушкуев – на них не гребли, а тянули бечевой вверх по горной речке, затем через уральский «Камень» переволокли и корабли, и оружие, и припасы и начали спуск по горной речке Коль, притоку речки Вижай, притоку уже вполне судоходной речки Лозьва, притока реки Тавда, являющейся притоком Тобола, являющегося притоком Иртыша, крупнейшего притока великой Оби. Река Лозьва Русская рать совершила первый в истории достоверно доказанный (хотя и не первый, конечно же, в абсолютном смысле, как и Америку открывали до Колумба много раз) переход через Уральский хребет.
Русская судовая рать разбила Асыка в сражении у укрепленного «городка» Пелым, русские, бившие огнестрельным оружием с судов бесконечно превосходили по силе вогулов. В бою погибло устюжан 7 человек и вогулов множество. Дальше крупных сражений не было — русские рати прошли по всей системе притоков «вниз по Тавде, мимо Тюмени в Сибирскую землю; воевали идучи добра и полону вяли много. А от Сибири шли по Иртышу… вниз, воюючи, да на Обь реку великую в Югорскую землю, и князей Югорских воевали и в полон вели» (Магидович. Очерки по истории географических открытий. Т. 1. с. 221). Путь экспедиции с Оби, к сожалению, не известен. Вполне вероятно, что она возвращалась той же дорогой, которой пошла в Югру экспедиция 1499-1500 года о которой скажем ниже.
Политическая часть похода завершилась покорением «Кодского княжества». Кодский князь Молдан и сыновья другого князя Екмычея были захвачены в плен и уведены в Москву. При посредничестве пермского епископа югорские вожди обратились к Ивану III с просьбой вернуть князя, для чего по языческому обычаю принесли присягу на верность Московскому государю. «Кодские князья подтвердили клятву на верность священным обрядом – «с золота воду пили». При заключении мира Югорские «князья» совершили магические обряды и дали клячтвы, при которых фигурировали ель, шкура медведя, жаба, рабыа, хлеб и оружие. Епископ, представлявший в переговорах особу Ивана III, велел отслужить молебен» (М.И. Цыпоруха. Покорение Сибири… с. 14). Следующей весной Югорские представители прибыли в Москву, доставили великому князю ценные меха и просили освободить пленников, что и было сделано, в обмен на клятву поставлять в Московскую казну дань мехами.
Спрос на русско-сибирские меха был велик. Каждую зиму, по сообщению веницианца Амброджо Контарини, в Москву съезжались во множестве немецкие и польские купцы, чтобы приобрести северные меха. И некоторые из европейцев начали подумывать о том, чтобы пробраться в Сибирь самостоятельно. В 1492 году посол германских императоров Максимилиана и Сигизмунда Михаэль Снупс начал неожиданно проситься у Ивана разрешить ему путешествие за Обь. Лазутчику пришлось вежливо но твердо отказать и отослать назад с письмом к «цезарю» следующего содержания:
«Иоанн, божьею милостию государь всея Руси…, наияснейшему и величайшему другу и брату нашему возлюбленному здравие, радость и честнейшее животование! Твое величество прислал к нам Михаила Снупса, и мы для дружбы и братства с тобою приняли его ласково и держали в своем жалованье. Он просил нас, чтоб мы отпустили его в дальние земли нашего государства, которые лежат на востоке, на великой реке Оби; но мы его туда не отпустили по причине большого расстояния, дальнего пути: и наши люди, которые отправляются за данью, проходят туда с большим трудом. Потом он просил, чтоб мы отпустили его в Турцию и Польшу; но мы и туда его не отпустили из страха, чтоб не сделалось с ним там беды, а отпустили его к вам, в Немецкую землю, тем же путем, каким пришел» (Перевод цит. по Соловьев. История. Т. 5, Гл. 4).
Этот инцидент, скорее всего, был не единственным. Об этом мы можем судить хотя бы по ажиотажному интересу европейских (и особенно именно имперских, то есть связанных с венецианской торговлей) авторов, пишущих о Московии (Франческо да Колло, Герберштейн). И такие эпизоды должны были побудить великого князя жестко и однозначно подчинить Югру власти Москвы. Экспедиция 7008 года от Сотв. Мира должна была поставить подчинение Югры на прочную основу.
С самого начала она была задумана с большим размахом — 4041 воинов, которыми командовали князь Семен Федорович Курбский (сын предыдущего покорителя Югры Феодора Курбского Черного) — в его отряде было 1304 вятчанина и 500 вычегжан, князь Петр Ушатый, принадлежавший к той же группе ярославских князей, что и Курбские (1920 важан и пенежан), и Василий Иванович Гаврилов-Бражник (200 вятчан, 100 арян [татар Арского княжества], татар и «отяков» [удмурты]). К экспедиции были приписаны «дети боярские» и вятчане-жильцы [то есть служилые люди, выведенные из провинциальной области в Московскую землю для службы при государе]. Наказом отряду было идти «на Югорскую землю в Коду», а по пути занять Ляпинское княжество на левых притоках Оби.
Экспедиция 7008 года от Сотв. Мира должна была поставить подчинение Югры на прочную основу. С самого начала она была задумана с большим размахом — 4041 воинов, которыми командовали князь Семен Федорович Курбский (сын предыдущего покорителя Югры Феодора Курбского Черного) — в его отряде было 1304 вятчанина и 500 вычегжан, князь Петр Ушатый, принадлежавший к той же группе ярославских князей, что и Курбские (1920 важан и пенежан), и Василий Иванович Гаврилов-Бражник (200 вятчан, 100 арян [татар арского княжества], татар и «отяков» [удмуртов]). К экспедиции были приписаны «дети боярские» и вятчане-жильцы [то есть служилые люди, выведенные из провинциальной области в Московскую землю для службы при государе]. Наказом отряду было идти «на Югорскую землю в Коду», а по пути занять Ляпинское княжество на левых притоках Оби.
Рать Ушатого прошла от Вологды по Сухоне и Северной Двине до устья Пинеги, затем, поднявшись по Пинеге перешла на реку Кулой и вышла в Мезенскую губу Белого моря, вошла в реку Мезень, из через её приток Пезу перешла на приток Печоры Цильму. Дойдя до Печоры рать Ушатого, похоже, завернула на север, где в 100 километрах от устья основала Пустозерск, ставший вскоре центром русского Заполярья. Затем рать Ушатого повернула на юг, и по Печоре дошла да устья её притока Щугоры, где в сентябре 1499 соединилась с войсками Курбского и Гаврилова-Бражника, на этом месте был срублен городок Усташ (некоторые авторы, впрочем, считают, что Усташ был построен в устье другого притока Печоры – Усы, гораздо северней, но это маловероятно). Там войско переждало до ноября.
В день введения Пресвятой Богородицы во храм, 21 ноября (то есть уже в декабре по новому стилю) войска отправились «к Камени» то есть к Уральским горам по льду Щугоры. Особенностью этого похода было использование вместо более традиционной для русских тактики речного сплава, совсем другой — войско шло на лыжах-«нартах». Лыжные походы для русского войска в XVI веке не были редкостью. Итальянец Гваньини в описании Московской земли описывает лыжи (nartae) так: «Лыжи эти-деревянные, продолговатые, длиною в два или три локтя; надев их на ноги и опираясь на заостренную палку, они очень быстро несутся, так что лошади никак не могут их догнать, хотя бы и скакали во весь опор: ведь для лошади являются помехой рыхлый снег, горы и другие препятствия дороги; бегущие же на лыжах очень легко преодолевают холмы и ямы. Таким образом они обычно ловят различных диких зверей, пронзая их стрелами» (Гваньини. Гл 1). Впрочем, суда везли (и несли) с собой, и в бассейне Оби действовали уже привычным для лета способом.
Основная часть войска во главе с С.Ф. Курбским шла «через Камень щелью», то есть по льду Щугоры, прорезающей Урал насквозь. До Урала шли две недели, насчитав за спиной 4650 верст пройденного пути. Основную часть пути даже князь шел, как сообщает Герберштейн, «пешком» (то есть на лыжах). Этот образ потомка Ярославских князей идущего на лыжах через Урал как нельзя лучше состыкуется с нарисованным немецким дипломатом портретом князя — аскета и строгого ревнителя православных канонов «человек старый, сильно истощенный крайним воздержанием и самой строгой жизнью, которую вел с молодых лет. Именно в течение многих лет он воздерживался от употребления мяса, да и рыбой питался только по воскресеньям, вторникам и субботам, а по понедельникам, средам и пятницам во время поста он воздерживался и от нее. Великий князь посылал его в свое время главным воеводой с войском через Великую Пермию в Югру для покорения отдаленных народов. Значительную часть этого пути он совершил пешком из-за глубокого снега, а когда тот растаял, остальную часть пути проплыл на судах». В 1525 году, будучи уже описываемым Герберштейном старцем, Семен Курбский впал в царскую немилость именно из-за сурово-аскетического отношения к разводу и второму браку Василия III.
Переход через горы сопровождался обследованием местности и Семен Федорович даже предпринимал попытку забраться на «Столп». «Курбский в мою бытность в Московии был еще жив и на мои расспросы об этом предмете отвечал, что он потратил семнадцать дней на восхождение на гору и все-таки не смог одолеть ее вершины, называемой на его родном языке «столп» [разумеется 17 дней ушло на весь путь, а не на подъем]. По мнению исследователей под столпом имеется в виду гора Тельпос-из (1614 м.) — одна из высочайших и красивейших гор Урала, нависающая над Щугорой. Тельпос-из означает на языке Коми «гнездо ветров». Проходя или проплывая мимо Тельпос-иза, коми старались не шуметь, поскольку на вершине горы живет бог Войпель, бог ветра и холода, который не любит шума. Погода у Тельпос-иза действительно изменчивая — сильный ветер, снег, дождь, облака. Возможно именно к ней относится оставленное участниками экспедиции описание Уральских гор, «а Камени в оболоках не видить, коли ветрено ино оболока раздирает». Так что в том, что Курбскому так и не удалось среди зимы зайти на вершину нет ничего удивительного.
Путь по Щугоре был ознаменован столкновениями с ненцами – «самоедами», в ходе столкновения русские убили 50 самоедов и захватили у них 200 оленей, которые очень пригодились в дальнейших перевозках. «За реками Печорой и Щугором у горы Каменный Пояс, опять-таки у моря, на соседних островах и около крепости Пустозерска обитают разнообразные и бесчисленные народы, которые зовутся одним общим именем “самоядь”, т. е., так сказать, “едящие самих себя”. Там великое множество птиц и разного зверя, каковы, например, соболя, куницы, бобры, горностаи, белки и в океане животное морж, а кроме того wess, а также белые медведи, волки, зайцы, джигетаи, киты, рыба по имени семга. Эти племена не приходят в Московию, ибо они дики и избегают сообщества и сожительства с другими людьми». Самоеды-ненцы были кочевниками и избегать контактов с русскими им было обычно не сложно.
Пройдя Урал русское войско вышло к реке Ляпин, притоку Северной Сосьвы, там был захвачен городок Ляпин, бывший одной из целей похода (по неясным и возможно сомнительным сведениям его в XIV веке основали новгородцы) — «от Камени шли неделю до первого города Ляпина». Из Обского устья, с Обдора, прибыли на оленях Югорские князья уже бывшие союзниками Москвы. По всей видимости, именно югорцы привезли необходимое для зимы транспортное снаряжение и «от Ляпина шли воеводы на оленях, а рать на собаках».
Дальше началась масштабная военная экспедиция, о которой, как ни странно, сведения сохранились в намного более общем виде, чем о путешествии. Нам известно, что Курбский и Ушатый «поимали 33 городы, да взяли 1009 лутших людей, да 50 князей привели». Отдельно действовала экспедиция В.И. Гаврилова-Бражника, действовавшая по всей видимости южнее на Лозьве, Пелыме, Конде (в районе действий экспедиции 1483 года). «Да Василей же Бражник взял 50 городов».
Обратный путь экспедиции как обычно не уточняется и его определение зависит от соотношения «дорожника» в Югорскую землю, подробно цитируемого Герберштейном, и отчета экспедиции Курбского. К. В. Базилевич (Внешняя политика русского централизованного госудраства… 2001 С. 358-361) и ряд других исследователей приписывает дорожник экспедиции Курбского, однако другие исследователи и издатели Герберштейна (конкретно А.П. Плигузов) указывают на то, что часть описанного в дорожнике маршрута значительно отличается от известного по разрядным книгам маршрута Курбского и Ушатого. Кроме того, от себя могу добавить, что Герберштейн, прибавляя к дорожнику рассказ самого Курбского, никак их между собой не связывает, что, будь Курбский причастен к составлению документа, довольно странно.
Скорее всего, до устья Оби русская рать не доходила, что подтверждается тем, что и у Герберштейна, и в «Сказании о человецех незнаемых в восточней стране» фигурируют почти идентичные легенды о самоедах.
Скорее всего, до устья Оби русская рать не доходила, что подтверждается тем, что и у Герберштейна, и в «Сказании о человецех незнаемых в восточней стране» фигурируют почти идентичные легенды о самоедах.
Вот текст «Сказания»:
«Над морем живуть людь самоедь. Зовомы могонзеи. А ядь ихъ мясо оленее да рыба. Да межи собою друг друга ядят. А гость к ним откуды приидет. И они дети свои закаляют на гостеи, да тем кормят. А которои гость у них умрет. И они того снедают, а в землю не хоронят, а своих також. Сия ж люд невеликы възрастомъ, плосковиды. Носы малы. Но резвы велми, и стрелцы скоры и горазды. А ездят на олене и на собаке. А платие носят соболие, и оленее. А товаръ их соболи. В тоиж стране иная самоедь таковаж. Линная словет. А на сусе не живут того ради. За неж тело на них трескается, и они тот месяц в воде лежат, а на берег не смеют вылести. В тоиж стране есть иная самоедь, по пупъ люди мохнаты до долу. А от пупа въверхь якож и прочии человеци. А ядь их рыбы и мысо. А торгъ ихъ соболи и песцы и пыжи и олении кожи. В тоиж стране иная самоедь. Вверху рты на темени, а не говорят, а образ в пошлину человечь. А коли ядят, и они крошат мясо или рыбу. Да кладут под колпак, или под шапку. И как почнут ясти, и они плечима движут вверхъ и вниз. В тои же стране есть иная самоедь. Якоже и прочии человеци. Но зими умирают на два месяца. Умирают же тако, как где которого застанет въ те месяци, тож туто и сядет. А у него из носа вода изоидет. Как от потока. Да примерзнет к земли. И кто человекъ иные земли, не видением, поток тои отразит у него, и сопхнет с места, и он умрет, то уже не оживет, а несопхнет с места, тои оживет ... А иные оживают как солнце на лето вернется. Тако на всякыи год оживают и умирают. В тоиж стране въверху Оби рекы великыя есть земля Баидъ именуеся. Леса на ней нет, а люди как и прочии человеци живут в земли. А едят мясо соболие... А носят платие все соболие... В тоиж стране иная самоедь... рты у них межи плечми. А очи въ грудехъ, а ядь их головы Олении сырые, и коли им ясти. <...> В восточнои же стране есть иная самоедь каменская... А живут по горам высокым. А ездят на оленех и на собаках. А платье носят соболие и оление. А ядят мясо оленее да и собачину, и бобровину сыру ядят. А кровь пьют человечу и всякую. Да есть у них лекари. У которого человека внутри не здраво, и они брюхо режут, да нутре вынимают и очищают и пакы заживляют. Да въто иже самоеди...».