Жизнь полярных станцийБ. ХАРИТОНОВИЧНА ОСТРОВЕ ДОМАШНЕМЗа небольшой клочок каменистой земли вот уже десять лет ведется упорная борьба между природой и человеком.
Несколько раз полярную станцию на острове Домашнем пришлось закрывать, потому что туда не всегда могли пробиться ледоколы.
В 1930 г. ледокольный пароход «Седов» завез на островок необходимые материалы для постройки жилья-базы для экспедиций, которые предполагалось отсюда совершать для обследования и нанесения на карту берегов Северной земли. С этой же базы должны были производиться гидрометеорологические наблюдения и регулярно передаваться по радио на материк.
После месячных поездок на собачьих упряжках, борьбы с пургой приятно было возвратиться «домой», на базу, где ожидала баня, чистая постель, отдых, вести с Большой земли, из дому, от родных. Отсюда и появилось несколько необычное название острова — Домашний.
Остров Домашний расположен в той части Карского моря, которая редко полностью очищается от льда. Это затрудняет подвоз продовольствия и смену работников полярной станции.
Гидрометеорологические наблюдения в этом районе исключительно ценны, особенно во время арктической навигации. Они значительно уточняют ледовые и синоптические прогнозы, которые даются судам и самолетам.
Из-за неблагоприятных ледовых условий в 1934 г. станция была законсервирована, а работники станции вывезены на самолете. Только в марте 1936 г. самолет доставил на Домашний двух новых работников, которые восстановили работу стан-
ции. Это были радист Э. Кренкель и механик Мехреньгин.
Летом того же года туда, была завезена новая смена из 5 товарищей, а станция снабжена продовольствием.
В марте 1938 г. все работники на самолете были вывезены на материк, а станция снова законсервирована.
В конце 1938 г. вновь возникла необходимость станцию открыть. Из-за позднего времени работников пришлось выделить с Диксона. Управлением полярных станций был утвержден штат из 3 человек. Обязанности гидрометеоролога и радиотехника взял на себя автор этой статьи (он же был назначен старшим по станции). Мотористом изъявил желание ехать комсомолец Н. Андреев, работавший на Диксоне учеником механика. Поваром ехала Н. Харитонович.
Через двое суток после отхода с Диксона ледокольный пароход «Садко» доставил нас на остров Домашний.
Стоял конец сентября. Небольшой, вытянутый в длину, похожий на пирожок, остров был уже покрыт тонким слоем снега. На галечной косе, прилепившейся к южной оконечности острова, виднелся небольшой дом полярной станции с заколоченными окнами. Рядом стоял маленький склад и несколько поодаль — миниатюрная баня.
Со скрежетом врезался в гальку нос шлюпки. Девственный снег покрылся следами. Команда ледокола начала выгрузку продовольствия, оборудования, топлива. Через полтора дня «Садко», дав прощальные гудки, оставил нас на острове одних.
Первые дни целиком посвятили уборке прибывших грузов, приводили в порядок станцию и подготавливали ее к нормальной эксплоатации.
[60]
Общий вид полярной станции на острове Домашнем1 октября начались нормальные гидрометеорологические наблюдения и была установлена радиосвязь. Мы привезли с собой радиоаппаратуру и аккумуляторы, которые предусмотрительно зарядили еще во время пути на «Садко».
Хозяйство станции оказалось сильно запущенным. Помещения представляли собой типичную «зимовку». Электросиловая нуждалась в больших переделках, а радиорубка — в полном переоборудовании. Много пришлось затратить труда, чтобы навести чистоту и создать уют в жилой комнате. Оттуда мы убрали двухярусные деревянные нары, а вместо них поставили железные пружинные кровати. Затем сняли множество всевозможных полок, покрывавших все стены, как в универмаге. Полки были заставлены вещами, которые с успехом могли храниться на складе, куда они и были перенесены.
Вымыв стены и потолок водой с мылом, мы окрасили их масляной, краской. Повесили портреты вождей и географические карты. Смастерили тумбочку для патефона и пластинок. Из ящиков, матрацев и одеял сделали диван. Внесли в комнату, хранившийся в сарае платяной шкаф. Висевшую клочьями электропроводку заменили новой, а над столом повесили привезенный с собой шелковый абажур. У каждой кровати поставили туалетные столики, а впоследствии провели радиотрансляцию. На книжные полки, окна и двери повесили занавески и портьеры. Комната совершенно преобразилась. Уютная обстановка давала возможность хорошо отдохнуть, располагала к чтению и занятиям.
Переделки в электросиловой и переоборудование радиорубки шли параллельно с основной работой и были закончены в середине декабря.
Мы перебрали двигатель, заменили все износившиеся части. Динамо сильно искрило и не давало полной мощности. Обычно расточка коллектора динамо производится на токарном станке. У нас станка не было, и пришлось расточку производить вручную. С этим делом хорошо справился моторист Андреев. Динамо перестало искрить я стало давать полную мощность.
В соответствии с требованиями новой аппаратуры была разработана схема всей силовой электропроводки и распределительного щита. Электропроводку заменили новой, смонтировали новый электрораспределительный щит.
К аккумуляторным стеллажам были сделаны небольшие панельки с клеммами, к которым подходили концы кабелей от щита и непосредственно из радиорубки. К этим клеммам гибкими проводниками подключались аккумуляторные батареи, стоящие на стеллажах.
Часть силовой, где стоял двигатель, обили жестью, найденной на станции.
Умформер, питающий передатчик, перенесли из радиорубки в силовую, чтобы его шум не мешал работе и отдыху других работников станции.
Все помещение электросиловой, аккумуляторные стеллажи, верстаки и полки покрасили масляной краской.
Электрическое освещение было от двух напряжений: во время работы двигателя — от динамомашины в 120 вольт; в осталь-
[61]
ное время — от аккумуляторной батареи «Ж-33» в 12 вольт. Поэтому в жилых и рабочих помещениях была сделана двойная электропроводка. В тамбурах, собачнике и на чердаке горели лампочки от карманного фонаря в 4 вольта.
Мы проводили строгую экономию электроэнергии. Это было вызвано не только желанием сократить амортизацию аккумуляторов и двигателей, но и недостатком электролампочек. На второй год у нас осталось только две лампочки на напряжение в 12 вольт и около десятка лампочек карманного фонаря. Всю вторую зиму пришлось кухню освещать лампочками в 4 вольта, а с середины полярной ночи на такое же освещение перевести и радиорубку. Единственная уцелевшая двенадцативольтовая лампочка освещала общую комнату, причем пользование ею пришлось тоже ограничить. Например, часто радиопередачи мы слушали в темноте.
В радиорубке мы установили два новых приемника: длинноволновый типа «ПД-4» и коротковолновый типа «КУБ-4». Кроме того для дублирования основного длинноволнового приемника использовали имевшийся на станции приемник «БИ-234».
Для приемников «ПД-4» и «КУБ-4» сделали общее питание, которое проходило по кабелю из аккумуляторной и поступало на переключатели.
На станции имелось два длинноволновых радиопередатчика, оба кустарного производства. Они были отремонтированы и заново установлены. Один из них имел модулятор и использовался изредка для радиотелефонных переговоров.
Один передатчик считался «мощным» и работал на радиолампах «ГК-36». Питание к нему подводилось на накал от аккумуляторной батареи «Ж-33», а на анод — от умформера «РМ-2». «Мощный» передатчик использовался для связи с островом Диксон, с судами и с самолетами, а в случае атмосферных или других помех — для связи с Уединением.
Для регулярной радиосвязи с островом Уединения использовался второй «маломощный» передатчик. Работал он на лампах типа «УБ-132». Аноды и накал питались от аккумуляторов. На анод подводилось 160—200 вольт. При очень небольшой мощности этого передатчика он был хорошо слышен на острове Уединения и на соседних полярных станциях. Работая на нем, можно было значительно экономить электроэнергию, так как отпадала необходимость работы умформера, берущего на себя порядочную мощность.
Таким образом передающая часть радиостанции также дублировалась. Для быстрого перехода с одного передатчика на другой были установлены переключатели в антенне, противовесе и ключе.
Несмотря на незначительную мощность радиопередатчика Домашнего—15—20 ватт, удавалось в течение всего года работать со многими станциями Карского моря. Во время навигации нам удалось даже уста-
новить связь и принять телеграммы для переотправки на материк с ледокольного парохода «Русанов», находившегося в то время у острова Рудольфа. Во всех случаях радиосвязь велась на длинных волнах.
Основные работы по благоустройству, и переоборудованию станции были закончены в декабре 1938 г. Мелкие недоделки были выполнены в течение всего первого года работы на Домашнем. Территорию станции после уборки частично засыпали галькой, которую подвозили весной с берега моря на собаках. Построили тротуар от жилого дома до метеорологической площадки. Подготовили к отправке на материк пятьдесят мест ненужного оборудования.
Только после переоборудования станции мы смогли спокойно работать, зная, что оборудование не сдаст.
Свободного времени стало больше, и мы смогли взять на себя выполнение ряда сверхплановых работ.
Кончилась полярная ночь. Море в пределах видимости было покрыто сплошным льдом. Только на севере, за северным мысом острова Голомянного, появлявшееся временами темное небо говорило о присутствии там чистой воды. Наблюдения за дрейфом и количеством льдов с этого острова были интересны для лучшего изучения ледового режима этого района. Мы решили ездить туда на собачьей упряжке. Всего совершили около тридцати поездок, покрыв за это время около 1000 км. Упряжки у нас состояли из четырех собак.
Во время этих поездок на одной косе было найдено два буя, занесенных сюда, повидимому, течением из Баренцового моря, где они использовались для рыбачьих сетей. Один из буев — алюминиевый и имеет полустертую надпись латинскими буквами; второй, — стеклянный, с вытесненным на нем небольшим якорем.
Находка этих буев натолкнула нас на мысль самим сделать и пустить несколько буев. Может быть, наши буи дадут некоторые сведения о направлении дрейфа льда (мы их поместили на дрейфующие льды).
Сначала мы делали буи очень сложные. Изготовление их отнимало много времени. Затем, по предложению метеослужбы, стали делать буи более простой конструкции. Для этого в деревянных колодках высверливали дыры, в которые закладывали стеклянный патрон с помещенной внутри него запиской. Затем отверстие забивали пробкой, а снаружи на колодку набивали жесть в виде стрелы, указывающей острием на пробку, также: забитую снаружи жестью. Деревянная колодка окрашивалась белой краской.
Весной и летом сделали 45 фотоснимков наиболее интересных форм льда, главным образом торосов и айсбергов. Для проявления и печатания снимков была оборудована маленькая фотолаборатория.
[62]
Вышка, установленная на Домашнем в 1939 г. для наблюдения за дрейфом льда. На вышке Б. Г. ХаритоновичСделали три профильных измерения льда общим протяжением в 2 км. Для этой цели было сделано 18 прорубей. Здесь же измеряли снеговой покров и глубины моря.
Весной 1939 г. для лучшего наблюдения за льдами сделали вышку, на которой установили теодолит. Наблюдение через трубу теодолита, снабженную визирными чертами, позволило отмечать даже слабый дрейф льда, проходивший в нескольких километрах от станции. В 2 км от станции обычно держалась кромка припая.
В мае над островом пролетел первый самолет ледовой разведки. Надвигалось навигационное страдное время. Мы начали обслуживать суда и самолеты метеорологическими и ледовыми сводками и радиосвязью.
Мы регулярно слушали радиообмен между Диксоном и Уединением {1}.
Это позволяло нам своевременно обслуживать самолеты метеосводками и радиосвязью. Перехватывая телеграммы, шедшие в наш адрес, три раза нам удалось, не ожидая следующего срока связи с Уединением, начать подачу метеосводок для самолетов.
В случае большого количества корреспонденции мы связывались непосредственно с Диксоном.
Окончилась навигация 1939 г. Объем работы несколько уменьшился.
Новая смена на Домашний не попала.
В районе станции была чистая вода, но дальше держался ледяной барьер, через который тщетно старались пробиться направляющиеся к нам ледоколы. Посадка самолета на воду около станции была связана с большим риском.
Обсудив создавшееся положение, наш маленький коллектив решил продержаться с имеющимися продуктами до марта 1940 г., когда в этом районе должны начаться полеты самолетов ледовой разведки. Они смогли бы привезти нам смену и забросить на станцию необходимое продовольствие и оборудование.
Начали готовиться ко второй полярной ночи на Домашнем.
Необходимо было заготовить свежее мясо для питания людей и на корм собакам. В течение месяца нам удалось найти и убить лишь четырех медведей. Трех из этих медведей убили в 5 км от станции. Перевозка мяса на станцию, при наличии только четырех ездовых собак, заняла несколько дней.
Больше убить медведей так и не удалось. Вероятно сплошные льды, сковавшие море в районе станции, вынудили медведей уйти на юг.
Мы максимально отеплили свой дом, часть стен его обили шкурами медведей. Щели в стенах тамбура и сарая, через
которые в пургу наносило снег, замазали размешанным с водой снегом. Из плавника заготовили растопочный материал. Отремонтировали плиту и провели много других хозяйственных работ, чтобы обеспечить нормальную жизнь станции в полярную ночь.
Закончив с подготовкой к зиме, мы решили взять на себя несколько сверхплановых работ.
Нам хотелось как можно больше сделать для изучения Арктики, чтобы быстрее осуществить задание партии и правительства — превратить Северный морской путь в нормально действующую водную магистраль.
Первая сверхплановая работа была проведена по профильному измерению льда. На протяжении 1 1/2 км было сделано восемь лунок.
Затем начали готовиться к футшточным наблюдениям. Футшток пришлось установить в проруби, так как море уже покрылось льдом.
Над рейкой футштока установили небольшую палатку. Провели туда электрическое освещение. Вскоре ветром, доходившим до 11 баллов, лед от острова оторвало и унесло. Припай тоже стал обламываться, и кромка его приближалась к футштоку. Опасаясь за целость палатки, убрали ее на берег. К счастью, кромка льда остановилась в 30 м от футштока
{1}. Обыкновенно все метеосводки и корреспонденции нами передавались на остров Уединения, а оттуда они шли на остров Диксон. Распоряжения с Диксона к нам тоже шли через остров Уединения.[63]
Б. Г. Харитонович (справа) и Н. А. Андреев просушивают песцовые шкурки на острове Домашнеми наша десятисуточная работа не пропала даром.
Наблюдения по футштоку за колебаниями уровня моря производились в течение месяца ежечасно. Всего был сделан 721 отсчет. Одновременно фиксировались направление и сила ветра, а также барометрическое давление. Работа по футшточным наблюдениям производилась мной и Андреевым по очереди, по 12 часов. Я эти свои дежурства использовал также для ежечасных наблюдений за полярным сиянием.
Отдохнув от наблюдений по футштоку, мы начали готовиться к производству рейдовых гидрологических наблюдений. Эту работу мы решили выполнить в честь 60-летия товарища Сталина.
Ознакомившись с правилами производства работ на рейдовых станциях и проконсультировавшись у гидролога острова Уединения, мы подготовили батометр, лебедку, блоксчетчик. Материала на фанерный или деревянный домик у нас не было, решили сделать домик из снега. Выбрав лунный день (дело происходило в декабре, в разгар полярной ночи), в 1 км от станции на морском льду начали строить домик. Место для него выбрали на ровной площадке с толщиной снегового покрова в 30—40 см. Прорезав ручной пилой снег до льда, выбрали лопатой получившиеся снежные кубики и сложили их вокруг образовавшейся после выемки снега ямы. Эти снежные кубики послужили основанием для стен. Дальше стены
складывались из таких же кубиков, нарезанных в другом месте. Стены сделали высотой в 2 1/2 м. Получившиеся между кубиками щели замазали размешанным с водой снегом, а затем при температуре в —40° все залили водой. Эти стены стали непроницаемыми для любого ветра.
Поверх стен положили деревянные брусья, на которые натянули брезент. В одной из стен вырезали отверстие для двери и вморозили в него косяки. Дверь сделали из досчатого щита, обитого мешковиной.
Внутренний размер домика 2,5 х 1,5 м. У одной из стен поставили стол. На положенные вдоль стен брусья настелили пол со съемной частью посредине, где пробивалась прорубь для измерений. Когда прорубь бывала готова, пол укладывался на место, и в нем оставалось только отверстие, нужное для прохода батометра.
Домик вначале обогревался жестяной печью, топившейся дровами. Несмотря на хорошую тягу, в домике почему-то был сильный угар, и нас мучили головные боли. Пришлось печь выбросить и заменить ее примусом, на который ставили сковороду и разогревали ее докрасна. Горела также паяльная лампа. Температура при таком обогреве держалась плюс 2—4° при минус 30—40° снаружи.
Рейдовую станцию делали раз в декаду. Производили измерения температуры воды и брали пробы воды на разных горизонтах. Всего было сделано семь рейдовых станций.
[64]
Сверхплановые работы были выполнены благодаря максимальному уплотнению рабочего дня и дружной работе всего коллектива станции. Каждый работник считал своим долгом помочь другому.
За проведенные сверхплановые работы коллектив получил благодарность от Арктического института.
В процессе работы повышалась квалификация людей станции. Объем работы увеличивался, и сама она становилась более сложной и требовала больших знаний.
Моторист Андреев, который раньше не твердо знал четыре действия арифметики, к концу работы на Домашнем, освоив арифметику, начал изучать алгебру и геометрию. Стал более грамотно писать, начал интересоваться политической и художественной литературой, перечитав за это время почти всю библиотеку, содержащую около тысячи книг. Он научился принимать на слух до 30 знаков азбуки Морзе.
Нонна Иосифовна Харитонович научилась самостоятельно производить метео-наблюдения, зашифровывать их и, изучив азбуку Морзе, прием и передачу на слух, передавала метеосводки по радио.
Коллективно и индивидуально изучалась история партии. Регулярно слушали радио-газету и обсуждали ее.
Четвертому члену нашего коллектива по приезде на остров было всего два месяца от роду. За время жизни на Домашнем он ничем не болел и чувствовал себя прекрасно, спокойно играя в приспособленном для него большом фанерном ящике.
Несмотря на то, что все члены коллектива были сильно загружены работой, они находили время и для охоты, и для лыжных прогулок, и для осмотра близлежащих островов.
Капканами мы поймали 60 штук песцов, причем около трети из них — возле самой станции.
Весной и летом 1939 г. станцию почти ежедневно посещали белые медведи. Привлеченные запахом сала белухи и нерпы, они безбоязненно направлялись прямо к сложенному на ящиках салу и, вытащив кусок, принимались его есть, изредка замахиваясь лапой на облаивающую их собаку.
Медведи приходили часто ночью, когда все спали, и растаскивали запасы корма для собак. Чтобы прекратить это расхищение, мы сделали «медвежий звонок», — прикрепили к мясу проволоку, другой. конец которой протащили в дом и подвесили на него десятикилограммовую гирю. Медведь, стягивая мясо, обрывал проволоку, гиря падала на пол, и мы просыпались.
Убивали медведей мы только в случае крайней необходимости, когда нуждались в мясе. В остальное же время, сфотографировав их в разных позах, прогоняли, пользуясь для этого палками, бутылками, а иногда и холостыми выстрелами. Отойдя на некоторое расстояние от станции, медведь ложился отдыхать и вскоре приходил снова. Некоторые медведи жили так возле станции по нескольку дней.
Медведь у самого дома полярной станции на острове Домашнем[65]
Три раза нам удалось наблюдать в 10 км от станции до двадцати белых медведей одновременно. Они собирались у морcкой косы, на которую штормами в предыдущий год выбрасывало много сайки, замерзшей и оставшейся под снегом.
В июне на острове Голомянном мы собирали на птичьем базаре яйца чаек-ледянок. Всего удалось собрать весной 1939 г. около 300 штук.
За все время нашли 4 гнезда гусей-чугунок.
В самые теплые дни, при температуре плюс 5 на высокой части острова мы видели два раза, комаров.
Осенью 1938 г., сразу по приезде на Домашний, нам удалось застрелить из винтовки белуху весом около 700 кг. Вытащить ее на берег втроем было не под силу. Лебедки не было. Пришлось распилить белуху в воде на несколько частей, как бревно. Только после этого удалось вытащить белуху по частям на берег. Мясом белухи мы кормили собак до половины зимы, употребляли его для приманки на песцов, подкармливали голодающих медведей.
Работа на Домашнем еще больше закалила наш коллектив, научила его преодолевать трудности. Скучать не приходилось — для этого не было времени. Мы себя не чувствовали ни одной минуты оторванными от нашей великой родины.
В марте 1940 г. самолет «Н-169» опустился на Домашнем. Он привез нам смену и свежее продовольствие. Мы вылетели на Большую землю.
За проведенную на Домашнем работу всех членов коллектива правительство наградило медалями «За трудовую доблесть».
[66]