Хулиган с веслом© Масленников Игорь
Имя этого человека нынче забыто. Разве что глубокие старики - чемпионы довоенных лет нет-нет да вспомнят Никиту Найденова в своих неспешных беседах. При этом улыбнутся и скажут приблизительно так: «Выдающихся способностей был человек. Но и бедовый: чего только не вытворял...»
Да, славу в те лихие годы Найденов имел оглушительную, принадлежал к плеяде героев, выпестованной тогдашними вождями. Эти люди-маяки, с безупречной родословной, готовые к самопожертвованию, с ослепительно-плакатными улыбками должны были олицетворять преимущество и надежность режима, новую, неведомую доселе общность.
По всем статьям вроде бы подходил Найденов этому ряду. Внешность парня-рубахи, прекрасные достижения в спорте, а самое главное - участие в нашумевшем в 1925 году перелете Москва-Пекин. Это было пораньше чкаловского, участниками стали лучшие пилоты тех лет, и нетрудно вообразить, какие рукоплескания начались после его завершения. Найденова отметили особо, о причине чего я скажу чуть позже. Правительство наградило его орденом Боевого Красного Знамени (
Прим.- в СССР никогда не было ордена с таким названием, был Орден Красного Знамени) и американским автомобилем - неслыханное по тем временам дело.
Увы, со временем выяснилось, что Никита Иванович не очень вписывается в образ нового идеального человека. Сидеть бы ему, на худой конец, смирненько на какой-нибудь теплой должности, с правильными речами выступать, глядишь, в почете и славе прошла бы жизнь.
Но очень уж мощная лезла из него саморазрушающая сила. Склонный к скандалам и всевозможным авантюрам - позднее было и похлеще, он просто не мог жить пресной, показательно-образцовой жизнью, мучился в ней - бетонной, нелепой, в тисках ее условностей и ограничений, шарахался в крайности.
***
В том же знаменитом перелете Найденов проявил себя неисправимым индивидуалистом, поступив в духе Остапа Бендера. Считался он в те годы лучшим в стране асом. Да и поопытнее был остальных участников перелета - за спиной, помимо всего прочего, была и мировая война, поэтому дали ему самый лучший и быстрый самолет, заграничный.
Конечно, и для дела и по совести Найденов должен был лететь вместе со всеми, но какое там... После первого же взлета вырвался вперед. Так поступал до последнего пункта, до Пекина.
Скандалы шли за скандалами. Как-то Михаил Громов, человек замечательной физической силы, чемпион СССР 1923 года среди штангистов-тяжеловесов, схватился с зарвавшимся лидером врукопашную. Но все было нипочем Никите, тем более что всякий раз, прилетая первым, именно он получал главные почести, именно его терзали журналисты. Ну, и корреспонденции в основном посвящались ему. Одним словом, тот перелет все человечество связывало, прежде всего, с Никитой Найденовым.
Потихоньку волнения и страсти улеглись, жизнь пошла своим чередом, летчики занялись своими будничными делами, но наш герой ударился во все тяжкие, да еще с крайностями, свойственными не шибко культурному русскому человеку.
В среде преуспевающих людей возникла тогда мода снимать на лето дачи, и Никита Найденов со всем своим семейством остановился в Сосенках, в 25 километрах от Москвы по Калужскому шоссе. Селяне с нетерпением и любопытством ждали приезда знаменитого летчика и спортсмена, орденоносца. Спустя много лет, мальчишкой, мне довелось побывать в этом селе, но и тогда местные жители охали и ахали, вспоминая найденовские деяния: и как в избе буянил, и как в облаках пыли носился на «Форде», и сколько гусей да кур передавил колесами.
Остается лишь удивляться его способности при таком образе жизни, безжалостном к себе отношении, не только более или менее плодотворно тренироваться, но и выигрывать, причем нередко самые крупные состязания тех лет.
Был он среднего роста, но весь перевитый жилами, с исключительно сильными ногами, что позволило Найденову добиться особенно высоких результатов в коньках. Бежал он почему-то всегда с открытым ртом, при этом крупные, редкие зубы угрожающе выдвигались, и это весьма угнетающе действовало на нервных соперников.
***
Жил он на Усачевке, рядом с любимым тогда москвичами катком Ново-Девичьего поля. А еще - одном из рассадников московских хулиганов. Там юный Никита и занимался коньками. Еще в 1910 году он впервые занял призовое место на чемпионате России и позднее неизменно был среди сильнейших.
А ведь это была пора дивного расцвета конькобежного спорта в нашем отечестве, пора великих, не угасших и поныне имен. Никита Найденов соревновался с Яковом Мельниковым, братьями Василием и Платоном Ипполитовыми, Николаем Седовым, Николаем Струнниковым. Все они не были сугубо «домашними» чемпионами. Скажем, «славянское чудо» - Струнников - дважды становился абсолютным чемпионом мира, а Василий Ипполитов - победил на чемпионате Европы 1913 года. Но Найденов нередко побеждал их и на отдельных дистанциях, и в многоборье чемпионатов России.
Принимал он участие и в международных соревнованиях: на московских катках, в Норвегии и Финляндии. Такие выезды были редкостью, событием, участвовали наши конькобежцы главным образом на состязаниях среди рабочих. Найденов, в частности, выступил - и небезуспешно - на рабочих чемпионатах мира и Европы.
Как у конькобежца была у Никиты Найденова одна странность. Мог выиграть спринт и начисто провалить стайерские дистанции. А на следующих стартах - наоборот: выглядеть хоть куда, скажем, на «десятке» и проползти днем раньше 500 метров. Даже на своем последнем счастливом чемпионате страны в 1921 году, он, выиграв многоборье, был сильнейшим на обеих стайерских дистанциях, а в спринте и близко не подошел к призерам. Так что и в этом сказывалась неуравновешенная, капризная натура Найденова.
***
Оставил он свой след и в гребном спорте, выигрывал на одиночке и двойке. Но и, конечно, другой след - скандальный. Полковник в отставке, заслуженный мастер спорта, всеми уважаемый Игорь Николаевич Поляков вот такую рассказал историю. Причем человек он в высшей степени ответственный и серьезный, и ни о каких там фантазиях речи быть не может.
Наш герой к тому времени был уже в немалых летах для спортивных побед. И вот как-то он потерпел особенно досадное поражение. Давнее раздражение и без того искало выхода, а тут один из участников проехался по его возрасту, и тогда вконец осерчавший Никита - в автомобиль и на аэродром. Поднял авиетку, вернулся к Дорогомиловскому мосту, где еще продолжалась регата, и принялся то пикировать на зрителей и гоночные лодки с экипажами, то пролетать над ними в каких-то метрах.
Паника, конечно, поднялась несусветная. Заезды остановили. Доставили Никиту Найденова в милицию, но там, считайте, давним он был клиентом. Пожурив, отпустили. По закону тех лет для нешуточного наказания орденоносца необходимо было получить разрешение у Верховного Совета, а кому охота затевать такую небезопасную для обеих сторон тяжбу.
Найденов перешел на тренерскую работу - и очень этим гордился: занялся солидным, взрослым делом. Только вот команды какие-то шальные складывались у него, вечно кто-то опаздывал, уезжал, да и вообще, когда восьмерка «Химика» с Найденовым на руле катила по Москве-реке, ее приближение угадывалось сразу: шум несусветный, ругань.
Пришло время посоревноваться, для начала во втором разряде. Поэтому шли на тяжелых, клинкерных лодках. Очень скоро экипажи «Динамо» и профсоюзов стали лидерами. Найденов голос сорвал, но воплями своими только испортил дело, и тогда, не в силах видеть удаляющихся соперников, он повел свою лодку прямо на них. В результате - пробитые борта, сломанные весла, и несколько гребцов в воде.
А поскольку все это сопровождалось остервенелой бранью - по тогдашнему этикету в академической гребле происшествие исключительное, - то немедленно Найденова вызвали в судейскую комнату. Там он продолжал буйствовать, разгоряченный выскочил на веранду, схватил ведро с водой и окатил почтенную судейскую бригаду. Дисквалифицировали, конечно, но и без того было очевидно, что педагогом ему никак не быть.
А вообще-то, как гребец Никита представлял собой изрядную силу. Многое ему дал знаменитый Анатолий Переселенцев, с ним Найденов несколько лет выступал вместе, и еще в 1914 году они выиграли чемпионат России в классе двоек парных.
Вместе они выглядели странно. Неотесанный, отчаянный Никита и его партнер, человек светский, европейски образованный. О его достижениях и частной жизни постоянно писали русские газеты, судачили в богемных и спортивных кругах, да и нам не лишне поподробнее рассказать об этой одаренной, яркой личности.
***
Уровень мастерства тогдашних русских гребцов, увы, был невысоким. Да и откуда взяться мастерству-то? В отчетах клубных казначеев то и дело встречаешь упоминания о расходах на цыганские оркестры, угощения почетных гостей и на чай околоточному, которого иной раз вызывали для наведения порядка.
Мешали делу и бесконечные распри между гребными клубами - качество, считайте, традиционное для русских людей. Как оно водится, причины были пустяковыми, а страсти разгорались шекспировские. Вот, к примеру, как отреагировали члены московского клуба на приглашение соперников провести совместный матч на восьмерках. Причем, этот ответ был опубликован в газете «Русский спорт» за 1914 год. «Ни мы, ни дети наши, ни дети наших детей, никогда не поедут на соревнование в одной компании с членами МОГЛИВСа».
Но было несколько гребцов, которые серьезно относились к тренировкам, пытались создать хоть какую-то систему подготовки, и наиболее сильным из них, конечно же, был Переселенцев. Сами обстоятельства благоприятствовали этому, и с годами Анатолий Андреевич овладел вполне современным стилем, достиг международного класса.
Вскоре он пригласил Найденова в парную двойку. Переселенцев, конечно же, понимал, что молодой, еще неопытный партнер никак не ровня ему в лодке, но угадывал в нем многообещающее будущее. Надо отдать должное и Никите: он на удивление быстро перенял продуктивную греблю своего лидера. Конечно, сказалась и его прекрасная конькобежная подготовка. Одним словом, в 1914 году они впервые выиграли чемпионат России, с неизменным успехом выступали и позднее.
Дерзость Никиты, непоколебимая вера в себя и бесшабашность нравились интеллигентному Анатолию Переселенцеву.
В послереволюционные годы еще хаживал в московский гребной клуб «Стрелка» (бывший Императорский) Митрофан Свешников, к достижениям которого Переселенцев относился с иронией. В 1884 году тот выиграл на Малой Невке международную гонку на одиночке, и «Петербургские новости» так отозвались об этом событии: «Героем-победителем был, ко всеобщему восторгу присутствующих, и особенно дам, красавец москвич господин Свешников, юноша с атлетическими формами и симпатичною брюнетистою внешностью». По прошествии времени Свешников описывал это состязание как событие грандиозное, а соперников представлял лучшими гребцами мира. На самом же деле ими были работники нескольких посольств в Петербурге, на «Стрелке» об этом знали, ну и, конечно, почтенному Свешникову житья не было от подначек Никиты Найденова. К тому же некогда биржевой маклер Свешников в духе того времени величал себя бывшим дворником, и, само собой, Никита донимал его и по этому поводу - дескать, ты, дед, фигура историческая, сохрани для музея метлу и лопату.
Все это было терпимо до поры до времени, пока Переселенцев хоть в каких-то рамках мог держать своего удалого партнера. Но после перелета Найденова совсем понесло вразнос, и вскоре непобедимая команда распалась. А тут еще просто трагикомический произошел случай.
Дело было глубокой осенью. Проводилась последняя гонка сезона: стужа, дождь со снегом, все озябли. К тому же последовал один перенос заезда, другой. Наконец, дали старт - пошли. И вдруг загребной Переселенцев почувствовал, что лодка теряет ход, совсем тяжело катит. Оборачивается, и ужас - нет партнера, поодаль барахтался в воде его Кеша. Выяснилось, что Никита прихватил в лодку фляжку с коньяком, а когда продрог, приложился несколько раз. Вот и вывалился в воду в состоянии подпития.
***
По всему по этому и не устраивал власть такой герой. Не мог он быть маяком, зовущим вперед, в сияющие выси. Наступило неизбежное охлаждение, разладилась у Никиты Найденова и семейная жизнь, остаток своей жизни он провел в нищете и забвении. Успокоение нашел на Новодевичьем кладбище, рядом с которым вырос, бегал на коньках, и где чуть поодаль находилась лодочная дистанция, а вот хоть какого-то памятника ему на Новодевичьем так и не поставили, хотя такого скромного внимания он все же, согласитесь, заслужил.
