Н-445/СССР-04193 (Ил-14)

[Кара]

СССР-04193 - Ил-14, 254-й ЛО ПУГА, Москва (Шереметьево)

[[ Леспромхоз ]]

"Soviet Transports"

7 34 35 06 CCCP-N445 Il-14T Polyarnaya Aviats. mfd 15nov57 in fleet list 18mar58
CCCP-04193 Il-14M AFL/Central Region ph. may72 cvtd to Il-14FKM; in natural metal c/s with red cheatline and trim, 'Aeroflot Polyarnaya Aviatsiya'
titles; carried '22 SAE' (22nd Soviet Antarctic Expedition) titles on the fin at some time; w/o 02jan79
while working for the 24th SAE when stalled and crashed on take-off from Molodyozhnaya Polar
Station (Antarctica) due to wind shear, crew killed and passengers (including 24th SAE chief E.S. Korotkevich seriously injured);
the first fatal accident in Soviet Antarctic aviation; t/t 19,494 hours 8 minutes and 12,705 cycles

Подробно о катастрофе 04193 в книге Кравченко Е. Д. Карпий В. М. С Антарктидой — только на «Вы»
гл. Загадка гибели Заварзина.

[Иван Кукушкин]

фотографии из Музея ПМГРЭ
Время действия - видимо авиаотряд 22 САЭ, 1976/77
Нашел и прислал: Дмитрий Зотов

СССР-04193 на борту д/э "Пенжина"

[Иван Кукушкин]

фотографии из Музея ПМГРЭ
Время действия - видимо авиаотряд 22 САЭ, 1976/77
Нашел и прислал: Дмитрий Зотов

[Иван Кукушкин]

фотографии из Музея ПМГРЭ
Время действия - видимо авиаотряд 22 САЭ, 1976/77
Нашел и прислал: Дмитрий Зотов

СССР-14193 на фотоколлаже авиаотряда 22-САЭ

[Александр Кот]

Предположительно снят в сезон 1971-72 года.

[[ Леспромхоз ]]

фотографии из Музея ПМГРЭ
Время действия - видимо авиаотряд 22 САЭ, 1976/77
Нашел и прислал: Дмитрий Зотов

Там еще борт замечен.
52066 ???

[Александр Кот]

Новое Донское кладбище, г. Москва. Могила экипажа Ил-14 СССР-04193:
КВС Заварзин Владимир Сергеевич 03.09.1930 - 02.01.1979
Второй пилот - стажер Козлов Юрий Тимофеевич 07.07.1939 - 02.01.1979
Бортмеханик Шальнев Виктор Иванович 20.09.19?? - 02.01.1979
Бортрадист Узикаев Гариф Шамильевич 15.??.1932 - 24?.07.1979
Фотография плохого качества и некоторые даты трудно определить. В реальность в могиле мог быть захоронен только Узикаев Г.Ш.
Кравченко Е.Д., Карпий В.М. "С Антарктидой - только на Вы"( http://polarpost.ru/forum/viewtopic.php ... 692#p17692):
"Еще мучительнее, чем поиск причин катастрофы, решались вопросы с похоронами погибших. По Конституции страны сделать это в Антарктиде можно было только с разрешения родственников, но они его не дали, а позднее потребовали переправить тела в Союз. Доставить же их туда нам было просто не на чем — корабли ушли, самолетом Ил-14 — невозможно... Позже внесли поправки в положение об Антарктической экспедиции: вопрос о захоронении людей, чья жизнь оборвалась на Шестом континенте, нужно решать в зависимости от сложившихся обстоятельств. Приняли решение похоронить Заварзина, Козлова и Шальнева у сопки Гранат, недалеко от станции «Молодежная».
В 18-й САЭ я изучил ее окрестности и нашел два месторождения огромных валунов из белого, словно снег, мрамора. Один из них мы с величайшими усилиями доставили к мастерским. Здесь его обтесали, прикрепили мемориальную табличку. Ребят провожала вся станция, прозвучало много высоких речей, прогремел прощальный салют, но ничто уже не могло вернуть наших товарищей к жизни. Они навечно остались за тысячи километров от дома под обелиском из белого мрамора — в белой-белой Антарктиде. И я, и многие другие их хорошо помним и уверены: они отдали свои жизни не зря. Сейчас, когда я пишу эти строки, наша страна переживает не лучшие времена в своей истории, но они пройдут, и имена Владимира Заварзина, Юрия Козлова, Виктора Шальнева и Тарифа Узикаева люди еще вспомнят не раз: бортрадист Узикаев умер в августе, так и не придя в сознание, в Москве, куда его перевезли..."
ЭПИТАФИЯ

Заброшенные и забытые Ил-14, станция "Молодежная", 2003 г.

[Александр Кот]

Раненый бортрадист Гариф Шамильевич Узикаев на специально оборудованом месте в салоне Ил-62.

Статья из “BRITISH MEDICAL JOURNAL” от 19 апреля 1980 года о международном сотрудничестве с целью спасения тяжелораненого в авиакатастрофе 2 января 1979 г. бортрадиста Ил-14 СССР-04193 Гарифа Шамильевича Узикаева.

brmedj00016-0016.pdf [857.79 КБ Скачиваний: 522]

Статья имеет сугубо медицинский аспект, нет смысла переводить полностью. Представляет интерес (вкратце, в вольном пересказе) последовательность событий по эвакуации раненого из ст. Молодежная в Москву.
В рамках Антарктической программы США “ Operation Deep Freeze” в Крайстчёрч (Н. Зеландия) базировалась внушительная авиационная группировка самолетов и вертолетов ВВС флота США (US Navy) специально для работы в Антарктиде.
(Разговор о авиаэскадрильи VXE-6 (Antarctic Development Squadron Six) в Крайстчёрч и в Мак-Мёрдо заслуживает отдельного разговора. Чего здесь только не было из авиатехники и что только не летало в Антарктиду и в Антарктиде…)
По просьбе советского правительства ВВС флота США (так в тексте) срочно направили в Молодежную тяжелый четырехмоторный транспортный самолет С-130 «Геркулес», оборудованный лыжным шасси. На борту «Геркулеса» наряду со сменным экипажем находилась также опытная медицинская бригада. Перелет по маршруту Крайстчёрч – база Мак-Мёрдо (3500 км) – Молодежная (2900 км) и обратно на Новую Зеландию с пятью ранеными в катастрофе членом экипажа и пассажирами общим расстоянием 11 500 км с двумя дозаправками прошел за 29 часов. Тяжело раненый бортрадист был доставлен в г. Окленд (о. Северный) и помещен в госпиталь, где группа врачей из госпиталя г. Данидин (о. Южный) оказала ему квалифицированную помощь. На следующий день самолетом Дуглас DC-10 раненый в сопровождении врачей из госпиталя г. Данидин был перевезен в Сингапур, где ожидалось прибытие из Москвы самолета Ил-62 специальным рейсом «Аэрофлота».
Перелет Ил-62 со специально оборудованным местом для размещения раненого бортрадиста проходил по маршруту Сингапур – Дели - Ташкент – Москва (аэр. ШРМ). По прибытии в Москву тяжелораненый бортрадист Г.Ш. Узикаев был доставлен в Боткинскую больницу.
Несмотря на все предпринятые усилия международного сообщества, бортрадист Г.Ш. Узикаев скончался 5 июля 1979 года.

[[ Леспромхоз ]]

И. А. Зотиков. Я искал не птицу киви

Катастрофа во льдах

К сожалению, количество штампов «въезд» и «выезд» быстро сравнялось. Через год мне пришлось теперь уже въезжать в Новую Зеландию, на этот раз не имея с собой паспорта вообще.
Антарктида не стала менее суровой, чем была когда-то, и время от времени полярникам одной страны приходится помогать коллегам из другой. Много раз советские лётчики спасали участников других экспедиций, но случилось несчастье и у нас. 2 января 1979 года в Молодёжной, нашем антарктическом центре, при взлёте потерпел аварию самолёт Ил-14, раненых надо было срочно вывезти на Большую землю, и такой землёй была Новая Зеландия. Я находился на американской базе Мак-Мёрдо, когда это случилось. Уже через несколько часов после того, как здесь была получена телеграмма с просьбой о помощи, на Молодёжную вылетел тяжёлый самолёт. Я остался в радиоцентре Мак-Мёрдо, чтобы ликвидировать языковый барьер. Ведь начиная с вылета самолёта из Мак-Мёрдо и до его возвращения поддерживалась непрерывная связь с Молодёжной.
Первая телеграмма, которая через меня ушла в Молодёжную сразу написанной по-русски, только латинскими буквами, была такого содержания:

«Из Мак-Мёрдо в Молодёжную:
1. Самолёт Геркулес С-130 с позывными икс дельта альфа ноль три вылетает в 2.00 Гринвича четвёртого января со станции Мак-Мёрдо через Южный полюс на Молодёжную.
2. Сообщите высоту вашей посадочной полосы над уровнем моря, её длину, положение. Сообщите наличие авиатоплива и его тип.
3. Сообщите, какие повреждения у пострадавших и сколько их полетит в Мак-Мёрдо.
4. На борту нашего самолёта будут находиться врач и два его помощника.
5. В качестве переводчика летит советский учёный Эдуард Лысаков.
6. Сообщайте каждый час авиапогоду.
7. Сообщите частоту и расположение вашего приводного маяка»…

Постоянно включённый телетайп лениво печатал время от времени какие-то бессвязные буквы и цифры. Это шла помеха. Потом вдруг он срывался на чёткую и быструю очередь сообщения и снова замолкал. Я хватал широкую жёлтую ленту с абракадаброй русских слов, написанных латинскими буквами, делал перевод её на нормальный русский — для себя, а потом на английский — для штаба операции по спасению. После этого часть телеграмм сразу передавалась на затерянный где-то в воздухе в тысячах километров от нас самолёт. Лететь ему до Молодёжной предстояло около пяти тысяч километров.
Прямой контакт с Молодёжной удалось установить, лишь когда он подлетел туда совсем близко. Самолёт вылетел от нас утром, и только в десять вечера советский радист «Питер» (Петя, по-видимому) из Молодёжной передал сообщение о том, что самолёт ожидается там через 10 минут. Передал — и телетайп снова замолчал. Десять минут прошло, двадцать. Вокруг телетайпа собрались и лётчики, и матёрые командиры, и усталые девочки и мальчики в матросских формах — радисты. И, конечно же, пошли какие-то атмосферные разряды, помехи. Но вдруг телетайп, лениво печатавший какую-то чепуху из букв и цифр, снова чётко, скороговоркой заговорил, как всегда неожиданно, быстро написал что-то и умолк. Я схватил ленту и сначала ничего не понял: буквы были латинские, но русские слова из них не складывались. А потом — дошло. На ломаном английском далёкий русский Питер телеграфировал: «Самолёт есть земля. Все хорошо».
Не переводя, я передал желтоватую полоску бумаги радисту, он — своим начальникам. Все мы радостно переглянулись. И мы пошли в соседнюю комнату пить кофе, и молоденький, щуплый, в очках парнишка, с которым мы просидели не вставая более двенадцати часов, американский матрос-радист, по имени Дан, сказал мне, улыбнувшись: «Вы знаете, сэр, ради одного сегодняшнего дня стоило завербоваться на флот. Я просто счастлив»…
Через час самолёт начал свой долгий путь обратно. На борт он взял пятерых тяжело раненых полярников и нашего врача. Под утро стало известно, что состояние больных настолько тяжело, что самолёт лишь дозаправится в Мак-Мёрдо, сменит экипаж и сразу полетит в Новую Зеландию «Ни за одного нельзя поручиться, что он долетит туда живым», — кончалась одна из телеграмм с борта самолёта.
— Доктор Зотиков, не могли бы вы прервать свои работы здесь и отправиться с самолётом, чтобы помочь своим соотечественникам? Оказалось, что ваш врач не говорит по-английски, а из наших никто не говорит по-русски, — сказали мне под утро, за час до посадки самолёта в Мак-Мёрдо.
— Конечно, могу, — ответил я, надел что попало из полярной одежды полегче, и стоявший уже наготове вертолёт помчал меня на аэродром.
Когда самолёт с ранеными на борту сел в аэропорту Данедина, я узнал Новую Зеландию ещё с одной стороны: как страну, которая может полностью отбросить формальности, если того требуют обстоятельства. Самолёт ещё рулил по дорожке, когда пол в задней части его фюзеляжа начал медленно опускаться вниз, открывая широкий выход. В образовавшийся яркий просвет было видно, как в хвост самолёту уже пристроилась вереница таких знакомых белых машин с чёрными крестами на бортах: карет скорой помощи. Как только самолёт остановился — санитары взялись за дело, и через полминуты первая из машин, взвизгнув сиреной и вспыхнув мигающими огнями, уже рванулась в сторону, увозя двоих русских. Ещё через минуту унеслась вторая машина, за ней — третья. Ни паспортов, ни деклараций: «Потом, потом…»
Я оказался в последней машине с двумя нашими ребятами: оба лежат на носилках бледные, безучастные. От аэропорта до госпиталя километров тридцать. Опять справа и слева мягкие, покрытые яркой сочной травой холмы, речушки с ивами по берегам, тучные стада овец и коров на склонах. И воздух, удивительно влажный и полный ароматов — после абсолютно сухого, стерильного, без запахов воздуха Антарктиды. И все источает полный покой, такой странный после всего, что осталось позади. Удивительно, как действует на человека такая обстановка. И мои раненые — оба ещё час назад в состоянии, когда никто не мог поручиться, что они доживут до посадки, — вдруг открыли глаза и устало повернули головы к окнам. Блаженные улыбки забродили на их лицах. И благодарные глаза их говорили: они уже уверены теперь, что спасены, более того, почти здоровы. Один из них, который лишь недавно чуть дышал под капельницей, уже начал спрашивать и прикидывать, успеет ли он выздороветь, чтобы вернуться в Антарктиду до наступления зимы.
В госпитале все тоже пошло быстро. Сестры работали не только руками, но и улыбками, и лёд напряжения последних дней у наших ребят таял. Они лежали уже каким-то образом умытые и прибранные, заново перебинтованные и упакованные в гипс. Они вообще уже не выглядели, как люди, находящиеся в опасности. Только один из них — бортрадист Гариб Узикаев — не приходил в себя, не открывал глаз. У него был открытый перелом костей черепа, тяжёлая мозговая травма и, кроме этого, перелом многих рёбер и других костей.
В аэропорту Данедин нас встречал первый советник советского посольства в Новой Зеландии Анатолий Ботов. На другой день сюда же прилетел и временный поверенный в делах Владимир Иванович Азарушкин. Они прилетели сделать так, чтобы лечение наших ребят шло нормально, и утрясти все необходимые формальности.
Каждое утро я и наш врач Лева Голубев, который прилетел из Молодёжной с больными, начинали с посещения госпиталя, помогая врачам и сёстрам в разговорах с русскими пациентами. Больные быстро шли на поправку, только Гарибу не становилось лучше. И всё же он лежал такой чистенький, ухоженный, гладко каждый день выбритый. Сестры начали даже отпускать ему маленькие усики. Но главное, что меня при этом удивляло, — творческая изобретательность сестёр. Например, подходит одна из них, Кристина, и просит меня наговорить на её портативный магнитофон такие слова: «Гариб, проснитесь, проснитесь. Гариб, вы были больны, но сейчас выздоравливаете,… Гариб, вы среди друзей, в госпитале Новой Зеландии… Гариб, если вы слышите — откройте глаза, если не можете, сожмите их сильно несколько раз… Гариб, Гариб, проснитесь»… «А потом, сэр, не знаете ли вы, какую музыку, какие песни любит больше всего больной? Мы хотим, чтобы у него всегда играла музыка, которая ему приятна»,…
У Гариба в довершение ко всем его бедам началось ещё и воспаление лёгких, но Кристина не сдавалась. «Сэр, — говорила она мне, — научите меня произносить русские слова, которые мне нужны»…
И она старательно выговаривала за мной: «Открой глаза! Кашляй! Ещё!»… Получалось так странно и трогательно: «Касляй! Ессо!.. Отклой гласа!»…

[[ Леспромхоз ]]

Л.М.Саватюгин, М.А.Преображенская
РОССИЙСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В АНТАРКТИКЕ
ТОМ II (ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ — ТРИДЦАТАЯ СОВЕТСКАЯ АНТАРКТИЧЕСКАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ)
Под редакцией канд. физ.-мат. наук А.И.Данилова
Санкт-Петербург Гидрометеоиздат 2000

стр.80

Во время работы Двадцать четвертой САЭ произошла крупная авиакатастрофа. 2 января 1979 г. в Молодежной при взлете потерпел аварию самолет ИЛ14 № 04198. Командир самолета B.C.Заварзин, второй пилот Ю.Т.Козлов, бортмеханик В.И.Шальнев погибли. Остальные члены экипажа и пассажиры получили травмы, в сопровождении врача они были доставлены из Молодежной в Новую Зеландию на борту американского самолета С13 «Геркулес». Начальник Двадцать четвертой САЭ Е.С.Короткевич, также пострадавший во время аварии, вылетел из Молодежной в Мирный на самолете ИЛ14 и позднее был доставлен в Новую Зеландию на НЭС «Михаил Сомов».

[Александр Кот]

Заместитель командира Летного отряда 22-й САЭ В.С. Заварзин, борт НЭС "Михаил Сомов"

Дружный экипаж самолета Ил-14 под командованием В.С. Заварзина, 22-я САЭ, НЭС "Михаил Сомов"

Могилы членов экипажа Ил-14 СССР-04193 в Антарктиде

[Dobrolet]

http://foto.mail.ru/mail/medved201/12/57#96895
Владимир Сергеевич Заварзин был заместителем командира ЛО 22САЭ в 1976-1977, а погиб двумя годами позже в 1979.

[Dubhe]

Фото из архива Владимира Васильевича Логинова.

[ЧАЙКА СВ]

Фото из коллекции Николая Филатова. С лева на право: Н. Филатов и техник В. Кремляков