Елагин Н.А. Побратимы Арктики: Композиция на заданную тему в двух частях – Изд. 2-е. Тирасполь: Б.и., 2010, ГУИПП «Бендер. тип. «Полиграфист». с. 101-108
И память проступает вновь, как кровь через бинты...
Тем же летом у меня состоялась ещё одна встреча. В Батуми по известному адресу нетрудно было найти жену Анатолия Алексеевича Качаравы – Назо Яковлевну. В просторной квартире я увидел большой портрет прославленного капитана, и подумал: «Не тот ли это портрет, написанный Крюковым?» Рядом – цветной снимок большого корабля, носящего имя Качаравы, и строгий барельеф «А. Сибирякова».
В Батуми я встретился с Романом Ивановичем Гологовским. Несколько лет он работал помощником Качаравы.
«Анатолий Алексеевич был удивительно деятельным человеком, – вспоминает Р.И. Гологовский. – Быстро сходился с людьми. Он любил их, жил их заботами, и они отвечали ему тем же – любовью и признанием. Возрастом он намного был старше меня, но я не успевал за его ритмом жизни. Он всегда вынашивал интересные идеи, обостренно чувствовал пульс времени. Думаю, эти качества помогли Качараве при создании и становлении Грузинского морского пароходства, которое он быстро вывел в число лидеров всесоюзного соревнования. Человек после себя много добрых дел оставил…»
Из письма Назо Качаравы:
«Анатолий Алексеевич с марта 1966 года был переведён в г. Батуми Аджарской АССР начальником Грузинского морского пароходства, до этого в г. Батуми был только порт, пароходство создал он.
…Скончался Анатолий, проболев четыре с половиной года после тяжёлого кровоизлияния. Похоронен в г. Батуми на берегу моря. Танкер «Капитан Качарава» плавает в морях. У нас дочка Надежда Анатольевна, студентка биофака Сухумского университета, ей 23 года и пятилетний внук – маленький Анатолий.
В августе 1983 года я побывала в Карском море, на месте гибели «Сибирякова». Это было желание Анатолия Алексеевича. При жизни он не мог его исполнить, я исполнила его желание: бросила венок из 200 цветов от имени Анатолия Алексеевича. Об этом вы сможете прочитать в статье «Цветы от капитана» в газете «Правда» от 04.10.1983г.
Большое Вам спасибо за память, постараюсь выслать все, что возможно и даже портрет танкера».
Было ещё одно письмо из Батуми:
«Высылаю, скрепя сердце, всё, что Вы просите, сами понимаете, что каждый клочок бумаги, оставленный Анатолием Алексеевичем, очень и очень дорог для меня. Все, что я Вам высылаю, в единственном экземпляре…
Очень прошу: вышлите обратно ценным письмом, чтобы иметь гарантию, что не затеряется где-то…
Большое спасибо Вам за любовь и уважение к моему дорогому супругу. Он был очень хороший мне друг, верный товарищ и настоящий моряк, честный коммунист и человек. Ещё раз большое спасибо всем Вам. Вы хорошо делаете, молодёжь должна знать своих достойных предков. Если вышлете мне экземпляр газеты, буду Вам обязана.
Уважаемому Константину Ивановичу Стёпину передайте спасибо. Это здорово будет (имеется ввиду встреча сибиряковцев и дежнёвцев на Диксоне). Я бы обязательно присоединилась, но 9 мая день нашей свадьбы, 30-летие. День его счастья – День Победы и день его кончины… Видите, как судьба распорядилась с человеком. Я в этот день собиралась в море на его корабле. Встречу его, как всегда и везде встречала. На этот раз в Одессе. Пожелайте и Вы счастливого плавания теперь моему кораблю…
С уважением Назо Яковлевна.
17 апреля 1985 г.»
Первый вопрос, который меня волновал больше всего и который я при встрече задал Назо Яковлевне Качарава: верить ли повествованию Л. Новикова и А. Тараданкина «Сказание о «Сибирякове»? Неоднократно можно было слышать о том, что повесть хоть и документальная, но, якобы, многое в ней надумано и не соответствует действительности.
Назо Яковлевна очень спокойно и рассудительно ответила:
«Всё, что они написали, всё со слов Анатолия Алексеевича. Они не раз встречались с ним, переписывались…Встречался Анатолий Алексеевич и со Степаном Васильевичем Быковым. Они с ним судовую роль того времени восстанавливали… Теперь и спросить некого. Смотрит вот на меня с портрета, а сказать ничего не может. Не обмолвится словом и корабль, названный его именем.
Когда он впервые из Ильичёвска отправлялся в Геную, меня пригласили на торжества. Вспомнили добрым словом Анатолия Алексеевича. Теперь я раз в год имею право бывать в одном из рейсов этого судна. В первый рейс поехали молодые ребята-практиканты, что мне особенно приятно было узнать. Значит, доброе дело продлится долго.
Я шесть лет работала директором среднего профессионально-технического мореходного училища, заслуженный педагог Грузии. Анатолий Алексеевич вообще не хотел, чтобы я работала. В Мурманске он после войны плавал до 1966 года. Потом мы переехали в Сухуми. Дочка у нас родилась поздняя, слабенькая, пришлось перебираться ближе к югу, а уж если точнее – на самый юг, на родину…
Видимо, к этому времени относятся воспоминания таймырской журналистки Галины Забелкиной о встрече с капитаном Качарава, оставившей в её памяти яркий след.
«– Ничего не буду рассказывать о себе и о том, что было и августе сорок второго в Карском море. Говорите с сегодняшним экипажем моряков, о чём хотите, только не обо мне. Я не люблю ни мемуаров, ни рассказов о себе. У меня на борту этого судна есть боцман, он мог бы рассказать о том трагическом дне, так как сам был его участником. Но я вам его не покажу, он немного перебрал и отдыхает…
Примерно так встретил меня капитан парохода «Тбилиси», зашедшего в порт Игарка для вынужденного ремонта, Анатолий Алексеевич Качарава.
…Наша встреча не сулила мне ничего хорошего, и задание редакции написать о Качараве, как говорится, горело синим пламенем. Я уже запаниковала, делая шаг к отступлению, и в это время в каюте капитана раздался телефонный звонок. Качарава поднял трубку:
– Что? Читай! Спасибо. – Телефонная трубка легла на место. Смуглое лицо капитана украсила белозубая улыбка, рука потянулась к курительной трубке. Пуская клубы дыма, капитан прошёлся по небольшой каюте, обшитой деревом под морёный дуб, и остановился у небольшого письменного стола.
Он стоял, окутанный дымом, не обращая на меня никакого внимания. Просто не знала, что мне делать, ведь меня почти выдворили.
Ну и ситуация! Позабыл он, что ли обо мне? И чего он там рассматривает? Стараясь не стучать каблуками-шпильками модных в эту пору туфель «утиный нос», я стала двигаться к двери, и в поле моего зрения оказалась фотография. На высокой полукруглой веранде с бортиками, а может, на палубе парохода, стояли женщина и Качарава, поднявший высоко над головой маленькую девочку в кудряшках и в белом платьице. Всё было залито солнцем, лица на фотографии светились. Снимок завораживал. Качарава обернулся и удивлённо посмотрел на меня.
– Как, вы ещё здесь!? Я же отправил вас к экипажу. Там как раз завтрак, попробуйте нашей кухни. Шоколад любите? Ну, так вас моряки накормят им.
И я молча сделала шаг к двери каюты. Но Качарава вдруг предложил:
– А хотите… позавтракайте со мной. Правда, невесть что у меня в холодильнике…
Конечно, я согласилась. Мы ели бутерброды с лососиной, запивая крепким кофе, который Качарава приготовил сам. Настроение его явно поднялось, и мне очень хотелось узнать, не телефонный ли звонок был причиной. Но капитан сам сказал:
– Радиограмму от жены получил. Дочка поправилась. Когда уходил в рейс, приболела.
– Это она на фотографии?
– Да, и моя жена.
Слово за слово, и капитан разговорился.
– А хотите фирменного кофе?
Качарава сварил кофе, разлил по чашкам, налил сверху коньяку и поджёг его. Когда пламя угасло, он пододвинул ко мне чашку.
– Это особый капитанский кофе, его надо пить медленно и маленькими глотками», – так писала Галина Забелкина.
– Анатолий Алексеевич, – продолжала рассказ Назо Яковлевна, – был человеком твёрдого характера. А для семьи – просто уникальный, незаменимый. Я не помню, чтобы он когда-нибудь повысил на меня голос. Он старше меня на тринадцать лет. Я была ещё ученицей, а он – уже капитаном. Любил друзей. Всегда переживал свои ошибки. Если через время, после мучительных переживаний, он признавался самому себе в ошибках, то всегда подходил ко мне и говорил: «Назо, дорогая, прости, я был не прав». Был он человеком дисциплинированным и глубоко порядочным. После войны, сами знаете, как было трудно с продуктами. По его негласному указанию и при общем согласии команда отдавала пайки своим семьям. «А мы посидим на «диете», – говорил в оправдание Анатолий Алексеевич. – Где рыбки наловим, где ещё чем-то поживимся. Моряк не пропадёт…» Буфетчица знала: после плена Анатолий вернулся ослабленный и больной. Желудком страдал. Однажды возьми и предложи ему: «Может вам, Анатолий Алексеевич, котлетки паровые сделать?» И не рада была своей инициативе. Он не стал её отчитывать, знал, что это исходит от чистого сердца. Он только спросил: «А что это есть в меню команды?» Я, жена капитана, долго плавала с ним на судне и наравне со всеми платила за питание. Как-то намекнула ему, что-де члены команды готовы прокормить жену капитана. Улыбнувшись, он так же спокойно спросил: «Хочешь, чтобы тебя другие содержали?» Сам он, будучи большим государственным человеком, никогда не позволял себе подобных послаблений. Не допускал даже мысли – жить за счёт других. Ему нужен был непререкаемый авторитет, и он его поддерживал.
Письмо С.В. Быкова: «Из санатория сбежал на два дня в Батуми, посмотреть, где похоронен Анатолий Качарава, хотел посетить танкер с его именем, но жаль, его не оказалось на месте, ушёл на Кубу.
Насколько был прав А.А. Качарава, отвечая ещё в июле 1968 года, на вопрос корреспондента «Советской России». А сказал он так: «Думаю, что дети наших детей будут помнить о братстве их дедов, соединивших свои судьбы на палубе «Сибирякова».
Степан Васильевич скрупулёзно изучал биографию А.А. Качаравы и поделился многими материалами с нашей газетой. Из его публикаций мы узнали, что Анатолий Алексеевич родился 15 августа 1910 года в г. Сухуми (Грузия). Трудовую деятельность начал на морском транспорте в 1926 году. С шестнадцатилетнего возраста всю свою сознательную жизнь посвятил морю…
Ответственную хозяйственную работу умело сочетал с большой общественно-политической деятельностью. Был делегатом XXIV и XXV съездов КПСС, избирался кандидатом в члены ЦК КП Грузии, членом бюро Аджарского обкома партии, депутатом Верховного Совета Грузинской ССР.
За заслуги перед Родиной и большой вклад в дело развития морского транспорта СССР А.А. Качарава награждён орденом Ленина, орденом Октябрьской революции, двумя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного Знамени, многими медалями и значками «Почётному работнику морского флота», «Почётному полярнику», «Ветеран Краснознамённого Северного Флота»…
…Из Батуми в Сухуми я возвращался на самолёте. И надо же было случиться, этим же рейсом летела Назо Яковлевна. Вечером ей позвонили родственники из Сухуми, просили срочно приехать, нужна её помощь. Ранним утром она уже была в аэропорту. Здесь, у регистрационной стойки мы снова встретились и уже не расставались до Сухуми.
Снова вспоминали о капитане Качарава. Чем больше я узнавал о нём, тем яснее становился для меня его образ.
«Вы теперь для меня все, как родные, – признаюсь я Назо Яковлевне. – И очень сожалею, что не сходил на кладбище, где похоронен Анатолий Алексеевич…»
Назо Яковлевна как-то сразу сникла и заговорила медленно, точно сожалея о чём-то: «Нам квартиру дают в Тбилиси. Мы думаем переехать туда в ближайшее время… У дочки астма, её изнуряют влажные субтропики. Не хочется оставлять могилу Анатолия в Батуми. Думаем, перевезти его прах в Тбилиси. Но как на это посмотрят местные власти?»
Несколько писем после этой встречи я посылал по старому адресу. Не знаю, дошли ли они до адресата, но ответа не последовало. Видимо, семья Качаравы всё же выехала в Тбилиси. Другой причины я не находил. Не вызвано же это молчание «разъединением» России с Грузией. Но я живу новыми переживаниями за Назо Яковлевну, её дочь Надежду и внука Анатолия. Сообщения газет того времени были более чем тревожны: братоубийственная война в Абхазии; девяносто процентов населения Грузин живёт за чертой бедности. В некогда процветающей республике, где жизненный уровень был одним из высоких в бывшем Союзе… Переживаю, как в этой национальной катастрофе уживается семья Качаравы. Найду ли я их по новому адресу в Тбилиси, дойдёт ли до них моё письмо?
В 1990 году корреспондент «Советского Таймыра» по заданию редакции находился в существовавшем ещё тогда Закавказском военном округе и вместе с военным журналистом Евгением Раченковым отдал дань памяти славному капитану. В подтверждение он привёз снимок, на котором запечатлен офицер-пограничник, склонившийся к надгробной мраморной плите с высеченными на ней словами: «Анатолий Качарава. 1910–1982». Память не знает границ ни во времени, ни в пространстве…
И живут побратимы Арктики: дети и внуки североморцев уже приняли эстафету. Более чем десятилетняя переписка с дежнёвцами и сибиряковцами вовлекала меня в это содружество. На разных этапах этой большой работы подключались многие нештатные авторы и профессиональные журналисты окружной газеты. При очередном визите на теплоход «Норильск» молодой журналист Виталий Иванов узнает: подменный капитан судна усиленного ледового класса Михаил Васильевич Соколов имеет прямое отношение к нашему поиску.
– Я действительно работал на «Дежнёве», – говорит он несколько удивлённый вопросом журналиста.
– Но это было значительно позже событий на Диксоне. Скажу больше, в 1959 году на пароходе уже не осталось ни одного участника боя…
Когда Миша Соколов – выпускник Высшего Арктического морского училища имени адмирала С.О. Макарова проходил практику на ледоколе «Ленин» («Владимир Ильич») судьба свела его с Павлом Ивановичем Вавиловым, легендарным кочегаром «Сибирякова».
Наверное, рассказы о бое, о друзьях, о многодневном пребывании на острове Белуха, о краснознамённом пароходе повлияли на формирование характера будущего моряка, его неизменную любовь к Арктике.
– Я по натуре путешественник, – говорит Соколов.– Но больше всего мечтаю повидать всю Сибирь. Кстати, вы знаете, что у Сибири, у Таймыра особый запах. Да! Не улыбайтесь. В Мозамбике я скучаю по цветам Заполярья. По белизне его снегов. Возможно, это ностальгия. Но всё равно без этого я не могу… У меня двое детей. Сын избрал мою профессию.
А. Новожилова, да и других дежневцев и сибиряковцев я просил в письмах, чтобы они вспомнили о связях двух кораблей. Побратимские связи имеют более глубокие корни. «По поводу ваших вопросов, – написал А. Новожилов. – Они меня сильно смутили и поставили в тупик. Ничего толком вспомнить не могу. Не припомню, кто из радистов переходил и переходил ли вообще с одного корабля на другой. Больше склоняюсь к тому, что не переходил никто. А вот в памяти что-то отложилось: на «Сибиряков» был переведён сигнальщик Сеньковский или Синьковский, повторяю, что не уверен. На другое судно, но не на «Сибиряков», был переведён радист Ефременко, да и значительно позже, на береговой пост был переведён ещё один радист, а вот фамилию помню неуверенно, вроде Баранов. Пост, на котором он служил, разгромили немцы, он погиб…»
Недавно просматривая книгу В. Реданского «Арктики рядовой», подаренную автором К.И. Стёпину на 85-й странице я нашёл пометку на полях: «Елагину». Читаю: «Дежнёвцы тяжело переживали весть о гибели «Сибирякова». Со многими сибиряковцами они были знакомы: суда не раз встречались в море и во время стоянок в портах. В команде «Сибирякова» был один из лучших сигнальщиков «Дежнёва» Иван Васильевич Синьковский. Много лет спустя оставшиеся в живых сибиряковцы рассказывали, что Иван Синьковский и на «Сибирякове» отличался безупречным выполнением обязанностей и мужественно вёл себя в бою с фашистским рейдером». Правильно подметил Константин Иванович: это ещё одна побратимская связь.
И ещё об одном побратимском «рукопожатии» повествуется в этом книге. В конце августа 1957 года «Дежнёв» отправился из Архангельска во второй в этом году арктический рейс – в Тикси. А из Тикси судно продолжило свой путь дальше на восток. «Дежнёву» до этого ещё не доводилось проходить насквозь Северный морской путь.
Ранним утром 7 октября «Дежнёв» покинул Тикси. Но успел уйти недалеко, как поступило указание помочь застрявшим во льду без топлива пароходу «Калинин» и лихтеру «Терек». «Калинин» получил уголь, и оба судна на буксире «Дежнёв» вызволил из ледового плена…В кильватер за «Дежнёвым» шли теплоход «Волга», пароход «Кировоград». На третий день плавания суда нагнал дизель-электроход «Байкал», которым командовал бывший командир «Сибирякова» А.А. Качарава. Анатолий Алексеевич попросил поделиться пресной водой. Корабли ошвартовались бортами, по палубам протянули шланги. На дизель-электроход перекачали 100 тонн воды. Караван продолжил путь. Мощный лёд, периодически сжимаясь, сковывал движение. Некоторое время «Дежнёв» шёл на буксире за «Байкалом». Но однажды застрял сам «Байкал». Пришлось «Дежнёву» отдать трос и околоть дизель-электроход. А сколько было ещё таких незабываемых встреч!..