В. ТАРЬЯНЫК
ЗДЕСЬ БЫЛИ ЧЕЛЮСКИНЦЫ...
(Журнал "Смена" №8 1934 г. стр.12-13)
Со времени челюскинской эпопеи снежные просторы Чукотского полуострова известны всей нашей стране и всему миру. Бывший секретарь чукотско-эскимосской ячейки ВЛКСМ В. Тарьянык рассказывает о буднях обитателей Чукотки-чукчей.
Гигантские полосы, иссиня-фиолетовые, с резкими белыми краями, движутся расходятся, сливаются, образуют гигантский огненный мост. Тихо в заливе, скованном льдом.
Тысячелетние айсберги застыли в своей вековом величии, приняв самые причудливые формы. Кажется, невиданные оледенелые звери притаились, поджидая добычу. Вот гигантская птица окаменела с поднятым крылом. А там дальше, в темноте серебрится диковинный дворец, окруженный башнями. Он то потухает, то с новой силой загорается, отражая на себе фиолетовые вспышки полярного сияния. На гребне снеговой горы торчат дымовые трубы. Ровными, круглыми валиками вьется дым, закручиваясь вверху в штопор. Из развороченных лопатами ям желтым светом смотрят окна в небо.
В освещенной керосиновыми лампами комнате за длинным столом сидела группа активистов Чукотки.
Говорили чукчи береговые, кочевые, эскимосы селения Наукан, селения Чаплино, говорили русские. В углу, возле жаркой печи, сидел старик-чукча, приехавший из Уэллена проведать сына-курсанта. Его сын будет скоро умным человеком, будет учить непелюхэн кляуль (детей) грамоте. Когда говорил старик, молодежь умолкала. Темное от ветров и мороза лицо старика было покрыто частой сетью морщин. Слепка хрипловатым голосом старик рисовал картину далекого прошлого.
... Тучи гагар, топорков, Бакланов и всякой иной прибрежной птицы в страхе срывались со скалистого берега. Улетали, свистя в воздухе крыльями, прятались в расщелины скал, прятались под камни, ныряли в воду.
Люди в черных папахах, в полушубках заряжали ружья и, быстро целясь, стреляли вверх. Крестясь широким взмахом руки, лезли на скалы. Падали, ругались, опять стреляли, опять карабкались по скользким, зеленым от мха уступам. Сверху на них падали глыбы камня, увлекая на головы штурмующих птичьи гнезда, яйца, птенцов, помет я град мелкого острого гранита.
На верху скалистого отвесного берега, огороженные стеной, сложенной из камня, находились осажденныелюди в мехах оленя и шкурах морского зверя, хозяева Берингова и Северного морей, хозяева своей земли, угрюмой и холодной Чукотки.
Внизу были люди в папахах - «купцы», настойчиво желавшие торговать с чукчами и эскимосами Эго были казаки под командой знамени — того царского колонизатора-казака Дежнева. Штурм ослабевал. Казаки, укрываясь от стрел, отступали, подбирая раненых, вытаскивая куски стрел с костяными наконечниками из своего тела, перевязывали людей и отправляли их на парусник.
Солнце пряталось за горизонт, лучи его неясно освещали темно-серые скалы острова Диомида, большого и малого, в Беринговом проливе.
Море тихо плескалось, полируя мелким гравием скалистый берег.
Сражение затихло, наступал вечер.
Птичий базар, пользуясь затишьем, возобновил свою неугомонную жизнь.
Начались драки за лучшее место для ночевки, истерические крики, гоготанье, шипенье, стоны, писк Наступала ночь, из недр Ледовитого океана выплывала красная луна.
Настал день, день, решивший существование жителей полуострова. Взятие туземной крепости решили военная тактика и мельхира (огненные луки). Крепость была взята «окольным охватом» — заходом в тыл и с флангов. Осажденные люди в мехах были беспощадно переколоты и расстреляны в упор. Туземцы в страхе перед огнем и свинцом бросались со скалистого обрыва, разбиваясь о прибрежный гранит
Шайка царских колонизаторов во главе с Дежневым стала хозяином богатств земли ораветлян (береговых) и чаучуа (кочевых) туземцев. На материк посылались письма по оказии о том, что «Чукотия-страна сплошного камня и холода, однако богата пушным и иным промысловым зверем».
Мыс, выступающий в Берингов пролив, назвали мысом казака Дежнева.
Шли десятилетия, вокруг туземных яранг шныряли шайки купцов, контрабандистов, царских чиновников и всяких других темных личностей, владельцев грязных шхун, набитых жестяными изделиями, дешевой мануфактурой и спиртом. Завозили оружие, патроны для промысла на морского зверя, причем в следующий рейс коммерсанты привозили оружие и патроны другого калибра, и туземцам приходилось начинать все сначала. Драгоценные шкурки выменивали здесь на спирт и бросовый товар.
Недалеко от селения Уэллен, на мысу, покрытом лишаями и тысячами гнезд, был сооружен памятник казаку Дежневу.
До сего времени еще сохранились здесь развалины туземной крепости, кости и куски черепов расстрелянных туземцев...
В комнате была глубокая тишина, старик умолк, лица слушателей были сосредоточены.
Подходил пароход. Стаи уток, испуганный шумом, улетали за сопки. Удивленно подняв головы, широким шагом уходили гуси в заросли тундровой травы. Нервные крики чаек всполошили спокойных гагар. Молодое поколение пернатых замерло, свернулось в желтые, серые комочки, маскируясь под траву, песок, серый камень, гальку. Песец, зло тявкнув от страха, спрятался в нору. Полярная сова сорвалась с камня, сослепу от дневного света ушиблась о скалу, широко открыв клюв, бросилась а темный провал прибрежной пещеры. Только любопытный грызун-овражка быстро выскочил на гребень скалы, сердито хлопнув хвостом по камню. издал удивленный свист и замер, наблюдая невиданное зрелище желтыми бусинками глаз.
Вдоль извилистых и скалистых берегов, с левой и правой сторон парохода «КИМ» показались туземные байдары. В байдарах, обтянутых моржовой кожей, сидели чукча и эскимосы.
Люди гребля усиленно к пароходу в так же усиленно спорили. Эскимосы быстро как мотор мотоцикла выбрасывали слова, чукчи мелодично, медленно растягивали фразы. Спор шел о том, кто первый заметил пароход.
С парохода выгружали кунгасы, кавасаки. По трапам спускались люди в кепках, в пиджаках, в юнгштурмах, со значками КИМ. К берегу подплывала новая партия людей, а с ними Тыгренкау, «свой человек", чукча. Тытрекау быстро объяснил, что здесь будут строиться новые дома, большие яранги, школа, больница, ветеринарный пункт.
С парохода на кунгасах прибывали все новые и новые люди, вооруженные топорами, пилами и ящиками с мелким инструментом. На берегу сгружались лес, железо, болты, метеорологические инструменты в чемоданах и ящиках. В тюках-мануфактура, табак, ящики с гвоздями, молоком, винчестерами, патронами.
Разбивались палатки, распаковывались вещи. Группа чукчей и эскимосов окружила широкоплечего Тыгренкау, внимательно слушала его, глядя на его приятное широкое лицо. Тыгренкау был когда-то посажен а темный дом в Петропавловске царскими чиновниками.
В землю воткнули весла, на них поставили байдары, вверх днищами, пролеты между веслами закрыли кусками брезента — и походные жилища готовы. Часть туземцев отправилась за дичью для всего табора, а большинство с Тыгренкау во главе взялось за разгрузку кунгасов.
Короткая ночь полярного лета быстро прошла. Утро принесло лучи яркого солнца и запах жареной дичи из общего котла. Маленькая горная речушка быстро покрылась мыльными хлопьями, десятки людей умывались, обтирались студеной водой; слышался веселый смех.
Работа предстояла тяжелая, а лето на Чукотке короткое. Надо успеть выстроить, утеплить дома, установить радиомачты, аппаратуру, станки, приготовить инструменты.
Прошли недели, месяцы. На материк, в Москву с Чукотки по эфиру передавались телеграммы о выстроенных школах, ветпунктах, больнице, кооперативах, об организации комсомола и национальных советов.
Молодой чукча-комсомолец Анкакмен, сын Тыгренкау, так говорил о новой Чукотке:
— Еще несколько зим назад отец мой, ложась вечером спать со иной рядом, говорил: «Скоро все чукчи поймут, что русские, пришедшие от Ленина, хотят нам только добра». Отец говорил приду. Мы знаем, что Акор раньше был хозяином острова, Ракамчечин-хозяином богатых моржовых лежбищ, переходивших из поколения в поколение. Остров давал им легкую, сытую жизнь без всякого труда. Сейчас мы стали хозяевами острова и лежбищ, мы, у которых раньше были дырявые яранги и не было даже моржового мяса.
Кто не знает на Чукотке бедняка Эллипа, который сейчас член райисполкома. Он хорошо работает и он знает, что человеку нельзя без мыла, без полотенца, без чистой рубахи Вы все знаете, он работает председателем нашего окрисполкома и нам надо у него учиться.
— Ы ы, кайва, валемеркин (да правильно, верно), — отзывались вокруг.
Секретарь райкома комсомола, наполовину русский, наполовину чукча. Тимоша Елков сообщил ребятам о решении снести колонизаторский памятник казаку Дежневу. Ребята дружно зашумели, одобряя решение уничтожить памятник зверской расправы, гнета и грабежа...
Была полночь, полярное сияние погасло. Большая луна, огороженная двойным светящимся рядом, ярко освещала занесенное снегом селение.
Из тоннеля, вырытого в снежной горе для входа в дома, показались молодые чукчи и эскимосы. Один посмотрел на луну и сказал:
— Завтра будет пурга, верная примета.
— Опять придется на метеостанцию идти по канату, — ответил другой. - Ничего, доберемся.
Слава богу не на бульдозериста выучили...
А памятник все же завалили...без бульдозера viewtopic.php?f=28&t=2505#p20137