Полярная Почта

10 баллов по шкале Уголовного кодекса

2 апреля 1936 года синоптики предупредили мурманчан о надвигающемся циклоне. В 17.25 было спрогнозировано скорое усиление ветра до 8 баллов по принятой в метеорологии шкале Бофорта. Однако удар непогоды оказался еще сильнее. 3 апреля в 6 часов 50 минут утра начался 10-балльный шторм, перешедший в ураган, захвативший Кольский залив и побережье Мурмана. Разгул стихии повлек за собой чудовищные человеческие жертвы и большие материальные потери.

Удар по ботам и елам
Так выглядели мотоботы

Сейчас уже дело прошлое, но когда-то Мурманск был рыбным городом. В 50-80-е годы минувшего века этот статус воспринимался как данность. Мол, иначе и быть не может. Между тем рыбацкая слава областного центра складывалась десятилетиями, была оплачена тяжким трудом и человеческими жизнями. В том числе жизнями тех, кто погиб в апреле 36-го.
Коварная стихия нанесла удар неожиданно. «Совсем по-летнему грело солнце, мерно катило волны спокойное море, - пояснял позже капитан мотобота «Форель» А. Кукушкин. - Дул теплый зюйд-вест. В этот момент трудно было себе представить, что через несколько часов разразится буря и вырвет жизнь наших многих товарищей… Неожиданно густая пелена тумана, как ночь, спустилась на море. Стало темно, начинался ураган».
Для нашего края штормы и ураганы не редкость. Немало бед приносили они и прежде. К примеру, шторм 30 января 1932 года привел к авариям на 23 траулерах, часть которых закончилась гибелью судов и людей. Буря, бушевавшая 23-24 июня 1935 года, повлекла за собой, как значилось в официальном отчете, «гибель семи ловцов и целого ряда промысловых единиц». Но события весны 36-го даже на этом фоне поражают своей трагичностью.
В момент, когда начался ураган, в Баренцевом море находились многие десятки судов. Значительную их часть составляли мотоботы - маленькие суденышки с экипажем обычно из пяти человек. Именно они были тогда основой промыслового флота рыболовецких колхозов. И если траулеры треста «Мурманрыба», смотревшиеся на их фоне настоящими гигантами, от шторма практически не пострадали, то на мотоботах стихия отвела душу.
Но даже они могли считаться образцом прочности и остойчивости по сравнению с не имевшими палубы елами. Вот эти-то почти игрушечные, десятиметровой длины кораблики, на которых и в спокойную погоду далеко от берега удаляться опасно, приняли на себя главный удар.

Грозила гибель

«Рыбаки… в течение ряда суток мужественно боролись с морской стихией, - значилось в докладной записке секретаря Мурманского окружкома ВКП(б) Абрама Абрамова и председателя окрисполкома Петра Горбунова, адресованной Секретарю ЦК и Ленинградского обкома партии Андрею Жданову и наркому пищевой промышленности Анастасу Микояну. - 90 рыбаков, бота которых потерпели аварию, сами спаслись, и часть была спасена подоспевшими на помощь буксирами и другими судами. Часть рыболовецкой посуды была выброшена на берег без человеческих жертв, другая часть посуды, особенно беспалубные парусные елы, получив большие повреждения, закладывались водой и погибали».
О том, что творилось во время урагана в море, можно судить по рассказам уцелевших, которые сохранились в подшивках газет «Полярная правда», «Тралфлот» и териберской «В бой за рыбу».
«Наш мотобот «Великий» стоял на якоре в губе Корабельной, - сообщал о случившемся капитан судна Масютин. - Сильный порывистый ветер сорвал мотобот с якоря и понес его в море.
Машина оказалась бессильна бороться с разыгравшимся ураганом. Машинное отделение залило водой, и судно оказалось во власти стихии. Боту грозила гибель. Три человека потеряли сознание… На тревожные аварийные сигналы сирены подошел траулер «Ленинград». С большим трудом, только после ряда неудачных попыток траулеру удалось подать буксир и привести бот в становище Кильдин».

Волна за волной
Однако так легко отделаться довелось не всем. «Когда громадной волной смыло бухту троса и бот подбросило на гребни пенящихся волн, капитан Патракеев оставил рулевое управление, - вспоминала команда мотобота «Ловгус». - На минуту нас охватил страх. Неужели конец? Но бот не перевернуло, а в следующую минуту мы услышали: «Держись, ребята!» Это Александр Андреевич (Новожилов - старый рыбак, член экипажа. - Д. Е.) стал на пост капитана».
Когда последовала команда: «Крепите люк», - первым бросился ее выполнять помощник моториста Евтюков. «Нахлынувшая волна отбросила Евтюкова к борту, но несмотря на боль, мокрый, с избитыми в кровь пальцами он продолжал закрывать люк парусами». Оставалось забить последние гвозди, но тут судно резко накренилось. На палубу обрушились новые потоки воды. Вцепившись в борт, Евтюков удержался на месте и закончил дело.
«Мы шли… И когда казалось труднее нашего положения нельзя представить, неожиданно поломалась помпа. Евтюков… вышел из положения: спустившись в кубрик, он вырезал из голенища сапог клапан к помпе. Помпа заработала. Машину запустили. Вслед за этим волной смыло сетки, поводцы которых были привязаны к рубке. Евтюков рассказывал: «Я не помню, откуда у меня взялся нож. Одним ударом я отрезал поводцы. Сетки остались в воде, но зато не сорвало капитанскую рубку.
Вторую ночь нас несло по морю… Один из рыбаков, прислушиваясь к завыванию ветра, сказал: «Видно, погибать придется, товарищи». «Не бывать этому, - убежденно ответил Александр Андреевич, - выберемся!» И точно. Пятого апреля в 7 часов утра «Ловгус» под парусами и мотором подходил к Восточной Лице».
Те, кому повезло спасти и судно, и экипаж, могли считать себя счастливцами. Обычно последствия были куда серьезней. «Мы держались поодаль от берега, но потом нас стало дрейфовать к скале, а это означало гибель, - докладывал капитан «Форели» Кукушкин. - Рядом со скалой Пароходный Чобруй - сравнительно ровная площадка, а за ним снова скалы. Выхода не было. Став за ветром, мы с полного хода выбросились на берег к Чобрую. Забрали судовые документы, часы, компас и барометр и по телефонным столбам пошли к избушке в Завалишиной, где и получили первую помощь».

Поиски продолжаются

Но даже такой исход можно было считать удачным. «Ураганом причинены большие потери, - извещали скупые строки информационного сообщения Мурманского окрисполкома, опубликованного 8 апреля 1936 года. - Разбито и утонуло 6 мотоботов, 17 парусных ел и два парусника. Пострадали и вышли из строя 12 мотоботов. Пропали без вести 5 мотоботов и одна ела. Погибло 32 человека, 46 человек пропало без вести.
Пострадали колхозы Полярного района и Карельского рыбакколхозсоюза. Наибольшие жертвы понесли колхозы Териберского района, особенно колхоз им. Ворошилова. Подобрано в море и на берегу 15 трупов… В спасательных работах 3-7 апреля на поисках пропавших без вести находится 11 специально выделенных судов, кроме мотоботов и траулеров. Снаряжены 22 лыжных и пешеходных отряда для поисков на побережье. Поиски продолжаются».
Таков был промежуточный итог трагедии. Пока шли поиски и подсчитывались потери, в Териберке состоялись похороны. «Вокруг высокого постамента, - описывала происходившее «Полярная правда», - под склоненными траурными знаменами, где покоились тела погибших рыбаков-колхозников, в скорбном молчании проходили дети, школьники, старые и молодые колхозники, друзья и товарищи, все, кто с ними вместе боролся за счастливую и радостную жизнь…
Все население Териберки провожало в последний путь, в последний рейс славных рыбаков. На рейде стояли суда с приспущенными вымпелами. У братской могилы состоялся многолюдный траурный митинг. Председатель окрисполкома тов. Горбунов, выражая от имени окружных организаций и трудящихся Мурмана великую скорбь по тяжелой утрате, сказал:

- Перед этой могилой мы клянемся, что окружим повседневной заботой и широкой поддержкой семьи погибших товарищей. Советская власть будет воспитывать их детей, как и всех наших советских детей. И вырастит их неустрашимыми, смелыми строителями светлой социалистической жизни, победителями над силами природы».

Обратно не возвратился
За ситуацией следили и в высшем руководстве страны. «Скорбим вместе с вами о тяжелой потере рыбаков на боевом посту, - телеграфировал в Мурманск наркомпищепром Микоян. - Просим передать наше соболезнование семьям погибших рабочих и колхозников-рыбаков. Правительство постановило взять на государственный счет похороны погибших рабочих и колхозников-рыбаков и выдать от государства пособие оставшимся семьям по 3 тыс. рублей, а многосемейным - по 5 тыс. рублей».
Готовилось, но так в итоге и не вышло, постановление Совнаркома СССР о последствиях шторма с предложением целого ряда мер по обустройству рыбацких портов на побережье Мурмана, налаживанию спасательной службы, улучшению связи и снабжения топливом.
Ураган привел к потерям не только в море, но и на берегу.
«Младший служитель маячного огня Западный Кильдин тов. Чиченин 3 апреля с. г. в 7 часов утра… вышел на лыжах для производства работ по зажиганию огня Северный Кильдин, в пути был застигнут штормом и обратно не возвратился, - докладывал вышестоящему начальству военком гидрографического отдела Северной военной флотилии Гундарев. - Для розыска его были организованы две поисковые бригады из 16 и 24 человек… Розыски никакого результата не дали, и надо считать, что штормом его унесло в неизвестном направлении и он погиб. После тов. Чиченина осталось две несовершеннолетних дочери 17 и 10 лет».
Только к концу апреля удалось составить более или менее полную картину происшедшего. Рыбопромышленники лишились 9 мотоботов, 19 ел и 1 парусника. Сумма убытков перевалила за миллион 300 тысяч рублей. Погибло 54 рыбака, в том числе 32 колхозника, и 7 человек на берегу. Всего 61 человек.
Таких огромных потерь рыбаки советского Мурмана еще не знали. На дворе, напомню, стоял 1936-й - репрессии набирали обороты. Столь масштабная катастрофа не могла выпасть из поля зрения компетентных органов. За нее кто-то должен был ответить по всей строгости социалистической законности. Виновных нашли быстро. Ими стали… мурманские синоптики.

(Окончание следует.)

Преступная бездеятельность
Аналогов этому судебному процессу я, как ни пытался, найти не сумел. Хотя не удивлюсь, если в эпоху, «когда срока огромные брели в этапы длинные», нечто похожее все же имело место. Тем более что идея наказывать синоптиков за неточный и несвоевременный прогноз витает в воздухе и сейчас. Вот только в наши дни речь идет максимум о штрафе. А, согласитесь, штраф и тюрьма - это, как говорят в Одессе, две большие разницы.
Претензии к метеорологам у компетентных органов копились давно. Мурманские синоптики постоянно оказывались крайними в «разборе полетов», который устраивался после каждого серьезного разгула стихии. Причем от раза к разу формулировки, определявшие меру их вины, ужесточались.
После шторма 30 января 1932 года специальная комиссия, созданная под эгидой ОГПУ для «обследования причин аварий и гибели рыболовных траулеров Севгосрыбтреста», просто констатировала, что «штормовых предостережений в Мурманске нет», и поставила вопрос «об улучшении и расширении службы погоды».
Работу синоптиков накануне бури 24-25 июня 1935 года президиум Мурманского окружного исполнительного комитета оценил как «преступную бездеятельность и неповоротливость Мурманского управления ЕГМС (единой гидрометслужбы - Д. Е.) северных морей и Мурманского торгового порта по своевременному оповещению ловцов и судов о шторме и заблаговременному прогнозу погоды». Как показали дальнейшие события, слово «преступную» региональные власти понимали буквально.

Ураган 3 апреля 1936 года, унесший 61 человеческую жизнь, стал для рыбаков советского Мурмана небывалой прежде по масштабам трагедией. Вопрос, как получилось, что беззащитные перед огромными волнами и шквальным ветром елы и мотоботы оказались в момент удара стихии не в гавани, а на промысле, напрашивался сам собой.
И уже в самом первом информационном сообщении Мурманского окрисполкома отмечалось, что «первоначальные сигналы, предупреждающие об усилении ветра, не были заменены штормовыми сигналами до самого начала шторма». Не успело еще Баренцево море окончательно успокоиться, как началось следствие.

Шторм заметили случайно
К 9 апреля виновные были установлены. В датированной этим числом справке, которую заместитель начальника Мурманского отдела НКВД Салоимский и оперуполномоченный особого отдела Северной военной флотилии Рассохин направили руководству округа, изложены факты, легшие в основу дела мурманских синоптиков.
Процитирую этот документ, хранящийся ныне в Государственном архиве Мурманской области. «В 17 час. 23 мин. 2 апреля 1936 г., - сообщается в нем, - дежурный синоптик бюро погоды Единой гидрометеорологической службы Мурманского округа Кульков… на основании синоптического определения поднял сигнал № 9, означающий «ожидается ветер 6-8 баллов от норд-вест», и сигнал № 16, означающий «ожидаемая погода наступит сегодня».
В 22 часа, сдавая дежурство вновь заступаемому синоптику Степановой, …Кульков… предупредил Степанову о том, что с юго-запада по направлению Мурманск - Кольский полуостров движется глубокий циклон с усиленным ростом.
В 22 часа 30 мин. пришедший в бюро погоды зам. нач. бюро погоды старший синоптик Яковлев… при разговоре с дежурным синоптиком заявил: «Я боюсь, как бы не было шторма». На это Степанова ответила, что она точно так же этого опасается. Яковлев… на основании существующей инструкции о даче штормовых предупреждений обязан был подать сигнал шторма № 1, т. е. за 10-12 часов до начала такового. Не дав конкретных указаний… о необходимости поднятия штормовых сигналов, Яковлев в 23 часа покинул бюро погоды и пошел спать.
Дежурный синоптик Степанова… не приняв никакого решения по оповещению о шторме, около 2 часов пошла спать, не изменяя ранее поднятых сигналов №№ 9, 16.
В результате отсутствия наблюдения за метеорологическими изменениями атмосферы разразившийся шторм в 9-10 баллов около 6 часов утра 3 апреля был случайно замечен из окна техническим сотрудником Варзугиным… В 6 часов 45 минут… был поднят сигнал шторма № 1, означающий «ожидается шторм от норд-вест от 9 баллов и больше».

Привлечены к ответственности
Вроде бы ничего особенного - обычная ведомственная неразбериха, ничем не напоминающая кровавые бандитские разборки, дерзкие кражи и другие преступления, служащие основой для «классических» судебных процессов. Вот только ураган повлек за собой столько жертв и причинил такие убытки, что куда до него заурядным убийцам и бандитам. За тяжкие последствия разгула стихии и пришлось держать ответ мурманским синоптикам.
«По существующим инструкциям Бюро погоды, - указывал Салоимский, - сигналы поднимаются за 10-12 часов до начала усиления ветра и при угрозе немедленного резкого усиления ветра с поднятием сигналов добавляется «шторм в ближайшие часы»… Нами привлечено к ответственности… 3 человека… В отношении… ареста Яковлева имеем санкцию областного прокурора т. Польгова… Степанова нами не арестована, взята подписка о невыезде. Как Яковлев, так и Степанова нами отстранены постановлением от должности».
Оказался под следствием и Кульков. Отдельное обвинение предъявили портовому надзирателю Бокину, работавшему в Териберке и задержавшему передачу на суда телеграммы о надвигающемся шторме. Впоследствии его приговорили к пяти годам тюрьмы.
Дальнейшее расследование выявило причастность Яковлева к несвоевременному предупреждению судов о шторме июня 1935-го, также повлекшем человеческие жертвы. Всплыли и «неудобные» детали биографии обвиняемых, которые в условиях нарастающих репрессий грозили обернуться отягчающими обстоятельствами.
«Полярная правда». 1936 г. 3 июня
Халатность или политика?
«Яковлев с 1931 по 1933 год работал в Харьковском гидрометеорологическом комитете, был связан служебными отношениями с руководителем данного комитета Касьяненко Иваном Ивановичем, который, по показаниям Яковлева, является идеологом контрреволюционной вредительской националистической группировки, существовавшей в гидромет. комитете гор. Харькова, - докладывали 24 апреля 1936 года руководители Мурманского округа Абрам Абрамов и Петр Горбунов Секретарю ЦК и Ленинградского обкома партии Андрею Жданову и наркому пищевой промышленности Анастасу Микояну. - Данная контрреволюционная группировка вела подрывную работу в гидрометслужбе УССР…
Степанова на следствии скрыла то, что она происходит из семьи торговца, отец которой с 1900 по 1918 г. имел в Ленинграде столовую с применением рабочей силы. Свое социальное положение Степанова точно так же скрывала и в официальных служебных документах».
В общем, халатность «легким движением руки» могла превратиться в намеренное вредительство, а дело о профессиональной некомпетентности - в громкий политический процесс. Однако в конечном счете от политической части обвинений следствие предпочло отказаться.

27 апреля 1936 года «Полярная правда» известила читателей о том, что «вскрыта безответственная, преступная система в работе мурманского бюро погоды… Следствие закончено, и виновники на днях предстанут перед пролетарским судом».
Обвиняли синоптиков по статье 59-й Уголовного кодекса, предусматривавшей наказание за особо опасные преступления против порядка управления. Пункт 3-в этой статьи, вмененный подсудимым, предусматривал наказание до 10 лет лишения свободы, а в особых случаях - расстрел с конфискацией имущества.
Выездная сессия водно-транспортного суда начала работу в Мурманске 1 июня. Руководил процессом председатель водно-транспортного суда Шагалов. На стороне обвинения выступал прокурор Балтийского морского и Северо-Западного речного бассейнов Григорьев. На скамье подсудимых находились три метеоролога: Яковлев, Кульков и Степанова. Слушания по делу заняли три дня.

Учились на ошибках
«Основным виновником гибели рыбаков был старший синоптик бюро погоды, научный работник, исполнявший обязанности начальника сектора прогнозов, Б. А. Яковлев, - поясняла «Полярка». - По его вине предупреждение об урагане было сделано не за несколько часов, а в момент, когда шторм уже разразился над Мурманском, быстро передвигаясь к морю». Яковлева в итоге приговорили к 6 годам заключения без поражения в правах.
«Преступную халатность и нарушение трудовой дисциплины, - информировала «Полярная правда», - допустил и поддежурный синоптик Кульков, не составивший за время своего дежурства промежуточных карт, что повлияло на точность предварительного прогноза». Кулькова осудили «к исправительно-трудовым работам на один год по месту работы условно с исправительным сроком на два года».
Степанову обвиняли в том, что она, «зная об угрозе надвигающегося шторма, не заменив ранее вывешенный сигнал №№ 9, 16 на сигнал шторма № 1, около 2 часов ночи пошла спать». Однако суд счел ее халатность недоказанной и подсудимую оправдал.
Так закончилось дело мурманских синоптиков. Не будучи специалистом в юриспруденции, не берусь судить, насколько грамотно и квалифицированно его вели, насколько обоснованным было в данном случае привлечение метеорологов к ответственности. Но в одном я уверен. Разгул стихии дал мощный толчок развитию организаций, связанных с предупреждением и предотвращением природных катаклизмов. В том числе и метеослужбе.
Так случалось и раньше. После шторма января 1932-го был поднят вопрос об устройстве в Мурманске бюро погоды, которое и создали в декабре того же года. Буря июня 1935-го вызвала масштабную проверку и реорганизацию всей системы метеонаблюдения Мурманского округа.
Ураган апреля 1936-го привел к появлению постановлений окрисполкома от 28 апреля и 2 июля, в значительной степени посвященных совершенствованию работы заполярных метеорологов. Жаль только, что учиться, в соответствии с пословицей, приходилось на ошибках. Оплаченных, увы, десятками жизней.

Поисковики Мурманской области под руководством заполярного историка и краеведа Михаила Орешеты завершили благородное дело. Совместными силами северяне обустроили памятный знак на братской могиле погибших в Териберке рыбаков.
3 апреля 1936 года в поморском селе случился страшный шторм, который унес жизни 61 человека. Рыбопромышленники также лишились 9 мотоботов, 19 ел и одного парусника. Сумма убытков - более 1,3 миллиона рублей. Память о трагедии было решено увековечить.