В. ЕЛИСЕЕВАСАМЫЕ ТРУДНЫЕ КИЛОМЕТРЫВ 1929 году летчик Лапоногов с почтовым грузом шел в первый рейс по великой транс-сибирской воздушной магистрали.
A сейчас за плечами заслуженного летчика-орденоносца Иосифа Семеновича Лапоногова миллион километров. Вспоминая об открытии трассы Москва - Иркутск, он говорит:
— Да! Это были, пожалей, самые трудные километры из миллиона налетанных мной.
И, конечно, самым трудным был первый рейс. Казалось. сама воздушная стихия восстала против таких сверхскоростных темпов освоения трассы. Самолет, только что вылетевший из Красноярска, попал в низкую облачность.
Перевал у Красноярска был закрыт. Пройти низом — значило врезаться в отроги и катастрофы не избежать. Самолет набирал высоту, поднимаясь над облаками. Все было закрыто сплошной пеленой. Маячила только верхушка Саянского хребта, окутанная вуалевой дымкой тумана. Самолет шел по неизведанным воздушным тропам, продирая туманную завесу. О посадке нельзя было и мыслить — снизу сплошные таежные массивы, отроги Саянского хребта. Летчик вел самолет вслепую, на ощупь.
Когда героя Советского Союза Валерия Чкалова спросили, испытывает ли он когда-нибудь страх, он ответил: только дураки не знают этого чувства. Надо уметь побеждать страх.
Побеждать чувство страха - значит быть мужественным. А это отличительное свойство наших советских летчиков. В первый рейс на освоение новой великой трассы был послан один из лучших людей советской авиации.
Лапоногов вел самолет, отгоняя навязчивую мысль вернуться обратно. Пять томительных часов в облаках, в неизвестности показались пилоту вечностью.
Компас без радио, без навигационных приборов, мало помогал летчику. Ориентир — железная дорога, скрывался за облаками. Населенные пункты отстояли друг от друга на расстоянии трехсот-четырехсот километров. Тайга. Отроги.
В районе станции Зимы и Черемхово летчик облегченно вдохнул, увидев первые просветы. В Иркутске самолет благополучно приземлился.
Регулярное почтовое сообщение Москва — Иркутск было открыто.
Вскоре же Иосиф Семенович Лапоногов был вызван на освоение ночной трассы, на участке Курган — Новосибирск.
Предстояло совершенно новое дело. Ночные полеты на этом участке вводились впервые в Союзе. Сейчас все кажется предельно простым. Тогда — в 1929 году это было героизмом.
Световая цепочка фонарей автолюкс, идущая вдоль железной дороги, едва-едва мерцала под крыльями самолета. В дождь, в непогоду фонари гасли. Деревни тонули во мраке. Электричество в деревне было в то время мечтой, правда, вскоре же осуществившейся.
В дневнике пилота и эти 1200 километров участка трассы отнесены также к наиболее трудным:
... Помню свой первый ночной полет. Опыта не было. На фронте приходилось летать ночью, но на расстояние не больше 150 километров. Здесь же предстояло проделать путь почти в десять раз больший. Шаропилотных наблюдений в то время не было, метеорологическая служба работала плохо.
Внизу едва мерцают фонари световой трассы. Затем они исчезли. Лечу в полнейшей темноте. Вдруг — светлое пятно. Впечатление такое, словно кто-то разбросал на небольшом участке земли уйму светлячков. Предполагаю, что это Барабинск. Дальше, дальше. Опять темно и снова электрическое пятнышко. Очевидно, курорт Карачи. И снова ныряем с самолетом в темь. Показываются яркие огни. Строю предположение, что это Омск.
Уверенности мало. И только, завидев светящееся на темном поле аэродрома четкое «Т», веду самолет на посадку. Набираю горючее и опять поднимаюсь ввысь. Приветливые огоньки Омска быстро меркнут во мраке. Исилькуль. Петропавловск. Отсюда ориентируюсь по группе озер. На рассвете приземляюсь в Кургане. Задание выполнено. Чувствую большую усталость. Первый ночной полет дался нелегко».
Перевозить почту и лететь одному наощупь, продираясь сквозь тьму, туманы — это одно. Когда же вместо почты на борту самолета пассажиры, чья жизнь вверена водитeлю воздушной машины — пилот по-иному встречает дорожные неприятности.
В 1931 году был получен первый пассажирский самолет «АНТ-9». Ночью, 12 июня, после двух тренировочных ночных полетов, летчик Лапоногов приняв на борт самолета 9 пассажиров, вылетел в первый ночной рейс с пассажирами. Все прошло благополучно. В бортовом журнале никаких происшествий отмечено не было.
Вскоре же произошел случай, о котором Лапоногов рассказывает в дневнике так:
«Произошло это в Свердловске. Аэродром был сырой. К одному из колес самолета, вместе с грязью, прилип острый камень. Самолет только что оторвался от земли. Раздался оглушительный треск лопнувшей камеры. Это камнем разрезало покрышку. В кабине самолета выбило стекло и осколками ранило одного из пассажиров. Итти на посадку было нельзя. Надо было лететь дальше.
Испуганные пассажиры не спускали глаз с моей спины. Мое поведение должно было служить, как бы барометром, определяющим степень опасности. Я, не оглядываясь, чувствовал на себе, глаза пассажиров.
Нужно было сохранить у пассажиров полное спокойствие. Мы, с бортмехаником, по молчаливому сговору, переквалифицировались в артистов. Не проявляя никаких признаков волнения, мы перешучивались, весело смеялись, словом, вели себя, как отдыхающие на пляже. И так до самого Кургана. Здесь, призвав на помощь весь свой опыт, выдержку, я осторожно повел самолет на посадку, и очень удачно сел на одно колесо.
Из кабины вышли, просветленные радостными улыбками, пассажиры. Старик инженер шутливо журил нас:
— Вы отвратительно вели себя, товарищ пилот. Сознайтесь, ведь особых поводов для веселых шуток у вас с бортмехаником не было?
Пожимая нам руки, инженер уже серьезно добавил:
— Ваше поведение действовало, как бром. Если летчик шутит — значит опасности нет.
Путь в миллион километров. Тридцать различных систем машин от первобытного Фармана, времен мировой войны, до блестящих образцов новейшей авиационной техники. Двадцать лет в воздухе! Славный, боевой путь советского летчика.
Воспоминания о далёких временах младенчества авиации, зажигают в глазах Иосифа Семеновича вecелыe искорки.
"Фарман — это была настоящая малоустойчивая этажерка, как мы ее называли. Мы летали на ней в мировую войну. Царская армия имела только эту рухлядь, присылаемую в Россию из заграницы, как ненужный хлам.
В гражданскую войну мы бомбили противника на этих устаревших, разломанных самолетах. И врангелевские воздушные бандиты, сражавшиеся на скоростных английских самолетах, большой грузоподъёмностью, терпели поражение в бою с нами.
Так пусть же попробуют сунуться сейчас к нам враги! Тысячной стаей взлетим мы на своих прекрасных самолетах ввысь и будем, с еще большей яростью уничтожать противника».