Гиршевич Евгений Николаевич (1900-1980)
Добавлено: 27 Июль 2012 09:53
Журнал «Радио» 1980, №3, с.18-19
З. Каневский
АРКТИЧЕСКИЙ РАДИСТ
Вспоминаю себя двенадцатилетним мальчишкой...
Архангельск, пристань у правого берега Северной Двины и шхуна «Святой великомученик Фока». Толпа нарядных людей и Георгий
Яковлевич Седов, подтянутый, красивый. Кто мог тогда думать, что два года спустя, в 1914 году, та же шхуна, только обшарпанная, жалкая, подойдет к тому же берегу, но уже без Седова...
И мог ли я предположить, что через несколько лет займусь тем самым делом, которому он отдал жизнь?, -так начал свой рассказ Евгений Николаевич Гиршевич, один из старейших полярных радистов нашей страны, когда я попросил его поделиться воспоминаниями о прожитых годах.
За плечами у Евгения Николаевича — участие в самых разных и сложных плаваниях и зимовках. Двенадцать экспедиций в Ледовитый океан, пять сквозных рейсов по всей гигантской трассе Северного морского пути, с запада на восток и с востока на запад, четыре кампании по добыче морского зверя, четыре зимовки на полярных станциях и на затертом льдами судне, участие во втором в истории плавании вокруг всей Евразии... Редкий полярник мог бы похвастать подобным послужным списком!
Почему именно Евгению Николаевичу была доверена радиорубка во всех этих громких и небезопасных предприятиях? Очевидно потому, что он быстро сумел зарекомендовать себя как замечательный радист-профессионал, как полноценный полярный моряк и как славный доброжелательный человек, с которым хорошо и надежно в самых отчаянных ситуациях. Ведь его приглашали к себе «на службу» наиболее известные и весьма разнохарактерные руководители: знаменитый исследователь Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков, начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт, его преемник на этом посту Иван Дмитриевич Папанин, крутые нравом полярные капитаны — Владимир Иванович Воронин, Юрий Константинович Хлебников, Михаил Прокофьевич Белоусов, Николай Михайлович Николаев... И почти с каждым из них заврадио Гиршевич провел по две, три и более навигаций, всякий раз получая приглашение пойти в очередной рейс.
Скромность и упорство наиболее точные и справедливые слова для человеческой характеристики Евгения Николаевича. Скромность его поражает всякого, кто знаком с ним, и эта же самая скромность, в какой-то мере, в течение долгих десятилетий мешала всем нам узнать о незаурядной личности радиста Гиршевича гордости и славы Арктики
30-х годов.
Что же касается упорства... Он всю жизнь проявлял упорство и терпение, усердие и выдержку.
Удивительно, как быстро он рос, как улавливал все новое, что приходило в Арктику, как справлялся со все более сложной радиоаппаратурой. На флагманском ледоколе, вышедшем на трассу в конце 30-х годов, радиооборудование было уже совсем не таким, как на зимовках и стареньких судах в 20-е годы: многочисленные мощные передатчики и приемники, радиотрансляционный узел, радиопеленгатор нового типа, быстродействующие приборы и аппараты.
Вот какой человек сидел рядом со мной в один из теплых сентябрьских дней в уютной комнатке на улице Горпищенко в Севастополе, недалеко от легендарного Малахова кургана. Судьба привела полярника Гиршевича в этот южный приморский город в декабре 1945 года. Проведя всю войну на Краснознаменном Северном флоте, он получил назначение на Краснознаменный Черноморский флот, где достойно прослужил десять лет, пока после перенесенного инфаркта не вышел в отставку. Кавалер пяти орденов и одиннадцати медалей, почетный полярник и радист, ветеран флота подполковник Гиршевич стал пенсионером.
Этот беспокойный «покой» длится вот уже почти четверть века. Евгений Николаевич — один из самых страстных и преданных активистов ДОСААФ, четыре года избирали его секретарем парторганизации Нахимовского райкома ДОСААФ, сейчас он председатель первичной организации Общества в районе, где состоит на партийном учете.
Свыше двадцати лет занимается Гиршевич патриотическим воспитанием допризывников, учащихся.
Регулярно бывает в воинских частях и на кораблях Черноморского флота, выступает там с лекциями и беседами о Великой Отечественной войне, об истории исследования и освоения Советской
Арктики, рассказывает о своих давних друзьях-полярниках и, конечно, о любимом и всемогущем Радио.
Евгений Николаевич - частый гость в школах и профтехучилищах, а его переписке со школьниками-следопытами мог бы позавидовать профессиональный литератор.
— Все три мои брата были северными моряками, — продолжает свой неторопливый обстоятельный рассказ Евгений Николаевич. — Мне очень хотелось учиться, но в детстве, к сожалению, почти не пришлось: окончил три класса церковно-приходской школы да еще три класса архангельского городского высше-начального училища. А когда в 1920 году меня призвали на военную службу, то направили учеником в радиошколу. В том же году я отправился на первую в своей жизни зимовку в Заполярье — на радиостанцию «Канин Нос»».
Год зимовки пролетел быстро. Вернувшийся домой Гиршевич был назначен радистом на радиостанцию «Исакогорка» под Архангельском. Трудно было бы найти лучшую школу для любого молодого радиста!
«Исакогорка» была первой на Севере мощной радиостанцией и обслуживала связью весь громадный северный край. Превосходная профессиональная выучка, четкий «почерк» в эфире у каждого из радистов станции, предельная собранность и аккуратность в работе — вот что было характерно для воспитанников «Исакогорки», вот какие качества впитал в себя молодой военный моряк Евгений Гиршевич за два года службы на этой станции, где он вскоре вырос до главстаршины.
В 1923 году Евгений женился на девушке по имени Тина и отправился с нею в свадебное путешествие... на зимовку: его назначили начальником радиотелеграфной станции «Остров Харлово» в Баренцевом море.
По сути, это была служба на границе — станции на островах и побережье Баренцева и Белого морей входили в состав Северной пограничной флотилии Будучи начальником станции, он одновременно отвечал за неприкосновенность государственной границы.
Однажды в пролив между островком и материком вошел английский корабль.
На неоднократные сигналы с берега он не ответил, и
Гиршевичу пришлось вместе с двумя матросами (и одной винтовкой) отправиться на гребной шлюпке к непрошеным «гостям». Весь персонал зимовки с тревогой наблюдал с берега за происходящим — ведь силы были далеко не равными.
К счастью, все обошлось.
Англичане объяснили нарушение границы поломкой машины и вскоре снялись с якоря. Евгений Николаевич вспоминает, что у него и в мыслях не было поступить иначе — он выполнял долг пограничника, а сомнениям и страхам просто не оставалось места!
В середине 20-х годов мета Гиршевичей обосновалась на очередной заполярной точке — острове Моржовец в Белом море. Этот этап биографии Евгения Николаевича необычайно важен. Дело в том, что старейший морской радист Гиршевич фактически стал и одним из самых-самых первых советских воздушных полярных радистов: всего два года спустя после рождения нашей полярной авиации (это событие датируют 1924 годом) он летал вместе с пилотами М. С. Бабушкиным (будущим Героем Советского Союза), И. В. Михеевым и A. И. Томашевским над Белым морем. Летчики вели разведку лежбищ морского зверя на льдах моря и его Горла. На Моржовце располагалась авиабаза, обслуживавшая «эверобойку».
Штатных радистов на самолетах в ту пору не было, радиотелефонная связь возлагалась на штурмана, а полеты становились все сложнее и продолжительнее. Вот и получилось, что начальник станции Гиршевич начал летать на разведку, испытывая и налаживая в воздухе приемо-передающую аппаратуру на машине Ю-13, держа постоянную связь с берегом и промысловыми судами.
В сущности, можно сказать, что из тех воздушных разведок выросла, спустя считанные годы, наша знаменитая ледовая разведка, по сей день играющая ключевую роль в проведении навигаций по Северному морскому пути.
В 1926 году Гиршевич демобилизовался и на долгие пятнадцать лет ушел в запас. Он плавал в каботаже, малом и большом, побывал во многих зарубежных портах, но вскоре вновь вернулся на север, став старшим радистом (заврадио) на ледокольном пароходе «Георгий Седов», которым командовал капитан-помор B. И. Воронин (с ним Гиршевич проделал в общей сложности девять полярных рейсов). На «Седове» радист получил в 1928 году настоящее арктическое крещение: он принял участие в поисках экспедиции Нобиле в районе
Земли Франца-Иосифа.
К той поре относится тесное, ставшее многолетним знакомство Евгения Николаевича с прославленными полярниками конца 20-х начала 30-х годов: Р. Л. Самойловичем, В. Ю. Визе, О. Ю. Шмидтом, замечательными арктическими капитанами, летчиками, зимовщиками.
В перерывах между плаваниями Гиршевич работал на берегу. Занимал разные руководящие должности в Северном морском пароходстве, преподавал на радиокурсах при морском техникуме и с радостью видел, как уходят в море, уезжают на дальние зимовки его ученики.
В 1932 году последовал исторический сквозной рейс по Северному морскому пути ледокольного парохода «Александр Сибиряков», после которого имена многих участников этой экспедиции приобрели мировую известность. В их числе имя Эрнста Кренкеля. Однако сам Кренкель не раз говорил и писал, что был он на судне вторым радистом, а первым, старшим — Евгений Николаевич Гиршевич.
Можно с уверенностью утверждать, что Кренкельрадист во многом сформировался в результате дружеского и делового общения с Гиршевичем.
Рейс «Сибирякова» протекал успешно, но нелегко.
Особенно тяжело пришлось на восточном отрезке трассы, где судно вошло в сплошные толстые льды и потеряло гребной винт. Ледокольный пароход сумел-таки, миновав Берингов пролив, выйти под парусами в Тихий океан. После ремонта в Японии, обогнув весь материк Евразии с юга, через Суэцкий канал «Сибиряков» возвратился в Мурманск. Эту
«кругосветку» радист Гиршевич проделал в одиночестве, без помощника (Кренкель уехал в Москву поездом из Владивостока). На груди
Евгения Николаевича появился первый из пяти трудовых и боевых орденов орден Трудового Красного Знамени за номером 280.
Во второй половине 30-х годов последовал ряд выдающихся плаваний и научных высокоширотных экспедиций, в которых Евгений Николаевич Гиршевич неизменно исполнял роль старшего или флагманского радиста.
Гиршевич ежегодно уходил на кораблях во льды, но 22 июня 1941 года жизнь его резко изменилась: он был призван из запаса на Краснознаменный Северный флот. О той поре в его жизни, продолжавшейся четыре года, рассказано пока еще далеко не все. Он служил на материке, но то и дело улетал или уплывал на отдаленные арктические острова, посещал безлюдные скалистые берега, демонтировал и вновь пускал в ход трофейную радиоаппаратуру с подбитых вражеских самолетов.
Однажды перед входом в бухту крупного арктического острова неожиданно всплыла немецкая подводная лодка и начала обстрел стоявших на рейде кораблей. Ответным огнем наши артиллеристы заставили лодку погрузиться и уйти, но оперативная группа Гиршевича, находившаяся на берегу, начала особенно внимательно прослушивать эфир в надежде перехватить вражеские радиопереговоры. Вскоре это удалось сделать, наши радисты запеленговали местонахождение лодки, засекли ее курс.
А он был недвусмысленным — на сближение с ледорезом «Литке», славным судном, на котором не раз плавал Гиршевич до войны.
Теперь это был вспомогательный корабль Беломорской военной флотилии, и над ним нависла смертельная угроза. Гиршевичу удалось с помощью промежуточной рации связаться с «Литке» и предупредить об опасности. Ледорез сумел уйти от торпедной атаки врага и благополучно прибыл на базу...
Орден Красного Знамени и два ордена Красной Звезды были Евгению Николаевичу наградами за войну.
Каждый день по аллеям
Малахова кургана в Севастополе медленно прогуливаются два пожилых человека, Евгений Николаевич и Устина Ивановна, давно уже отметившие свою золотую свадьбу. Живут они вдвоем, сын Евгений, инженер и воин, участник сражений с гитлеровцами и самураями, обосновался с семьей на Севере, и их свидания не слишком часты.
«Мы гуляем в любую погоду, — пишет в одном из писем Евгений Николаевич. - Курган для нас — вроде личной зоны отдыха! Старость наступает на пятки.
17 марта 1980 года мне будет ровно 80... Мечтал переехать в Архангельск, но вот застрял в тепличных условиях юга. Стою на крепком севастопольском якоре, но все время с восхищением читаю и слушаю о том, что творится в нашей Арктике сейчас. Какая мощь эти новые атомоходы, какое обилие самолетов и вертолетов — нам подобное и не снилось! По-хорошему завидую нынешним, но и они могут завидовать нам, полярникам двадцатых и тридцатых годов...»
Герои Советской Арктики
З. Каневский
АРКТИЧЕСКИЙ РАДИСТ
Вспоминаю себя двенадцатилетним мальчишкой...
Архангельск, пристань у правого берега Северной Двины и шхуна «Святой великомученик Фока». Толпа нарядных людей и Георгий
Яковлевич Седов, подтянутый, красивый. Кто мог тогда думать, что два года спустя, в 1914 году, та же шхуна, только обшарпанная, жалкая, подойдет к тому же берегу, но уже без Седова...
И мог ли я предположить, что через несколько лет займусь тем самым делом, которому он отдал жизнь?, -так начал свой рассказ Евгений Николаевич Гиршевич, один из старейших полярных радистов нашей страны, когда я попросил его поделиться воспоминаниями о прожитых годах.
За плечами у Евгения Николаевича — участие в самых разных и сложных плаваниях и зимовках. Двенадцать экспедиций в Ледовитый океан, пять сквозных рейсов по всей гигантской трассе Северного морского пути, с запада на восток и с востока на запад, четыре кампании по добыче морского зверя, четыре зимовки на полярных станциях и на затертом льдами судне, участие во втором в истории плавании вокруг всей Евразии... Редкий полярник мог бы похвастать подобным послужным списком!
Почему именно Евгению Николаевичу была доверена радиорубка во всех этих громких и небезопасных предприятиях? Очевидно потому, что он быстро сумел зарекомендовать себя как замечательный радист-профессионал, как полноценный полярный моряк и как славный доброжелательный человек, с которым хорошо и надежно в самых отчаянных ситуациях. Ведь его приглашали к себе «на службу» наиболее известные и весьма разнохарактерные руководители: знаменитый исследователь Северной Земли Георгий Алексеевич Ушаков, начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт, его преемник на этом посту Иван Дмитриевич Папанин, крутые нравом полярные капитаны — Владимир Иванович Воронин, Юрий Константинович Хлебников, Михаил Прокофьевич Белоусов, Николай Михайлович Николаев... И почти с каждым из них заврадио Гиршевич провел по две, три и более навигаций, всякий раз получая приглашение пойти в очередной рейс.
Скромность и упорство наиболее точные и справедливые слова для человеческой характеристики Евгения Николаевича. Скромность его поражает всякого, кто знаком с ним, и эта же самая скромность, в какой-то мере, в течение долгих десятилетий мешала всем нам узнать о незаурядной личности радиста Гиршевича гордости и славы Арктики
30-х годов.
Что же касается упорства... Он всю жизнь проявлял упорство и терпение, усердие и выдержку.
Удивительно, как быстро он рос, как улавливал все новое, что приходило в Арктику, как справлялся со все более сложной радиоаппаратурой. На флагманском ледоколе, вышедшем на трассу в конце 30-х годов, радиооборудование было уже совсем не таким, как на зимовках и стареньких судах в 20-е годы: многочисленные мощные передатчики и приемники, радиотрансляционный узел, радиопеленгатор нового типа, быстродействующие приборы и аппараты.
Вот какой человек сидел рядом со мной в один из теплых сентябрьских дней в уютной комнатке на улице Горпищенко в Севастополе, недалеко от легендарного Малахова кургана. Судьба привела полярника Гиршевича в этот южный приморский город в декабре 1945 года. Проведя всю войну на Краснознаменном Северном флоте, он получил назначение на Краснознаменный Черноморский флот, где достойно прослужил десять лет, пока после перенесенного инфаркта не вышел в отставку. Кавалер пяти орденов и одиннадцати медалей, почетный полярник и радист, ветеран флота подполковник Гиршевич стал пенсионером.
Этот беспокойный «покой» длится вот уже почти четверть века. Евгений Николаевич — один из самых страстных и преданных активистов ДОСААФ, четыре года избирали его секретарем парторганизации Нахимовского райкома ДОСААФ, сейчас он председатель первичной организации Общества в районе, где состоит на партийном учете.
Свыше двадцати лет занимается Гиршевич патриотическим воспитанием допризывников, учащихся.
Регулярно бывает в воинских частях и на кораблях Черноморского флота, выступает там с лекциями и беседами о Великой Отечественной войне, об истории исследования и освоения Советской
Арктики, рассказывает о своих давних друзьях-полярниках и, конечно, о любимом и всемогущем Радио.
Евгений Николаевич - частый гость в школах и профтехучилищах, а его переписке со школьниками-следопытами мог бы позавидовать профессиональный литератор.
— Все три мои брата были северными моряками, — продолжает свой неторопливый обстоятельный рассказ Евгений Николаевич. — Мне очень хотелось учиться, но в детстве, к сожалению, почти не пришлось: окончил три класса церковно-приходской школы да еще три класса архангельского городского высше-начального училища. А когда в 1920 году меня призвали на военную службу, то направили учеником в радиошколу. В том же году я отправился на первую в своей жизни зимовку в Заполярье — на радиостанцию «Канин Нос»».
Год зимовки пролетел быстро. Вернувшийся домой Гиршевич был назначен радистом на радиостанцию «Исакогорка» под Архангельском. Трудно было бы найти лучшую школу для любого молодого радиста!
«Исакогорка» была первой на Севере мощной радиостанцией и обслуживала связью весь громадный северный край. Превосходная профессиональная выучка, четкий «почерк» в эфире у каждого из радистов станции, предельная собранность и аккуратность в работе — вот что было характерно для воспитанников «Исакогорки», вот какие качества впитал в себя молодой военный моряк Евгений Гиршевич за два года службы на этой станции, где он вскоре вырос до главстаршины.
В 1923 году Евгений женился на девушке по имени Тина и отправился с нею в свадебное путешествие... на зимовку: его назначили начальником радиотелеграфной станции «Остров Харлово» в Баренцевом море.
По сути, это была служба на границе — станции на островах и побережье Баренцева и Белого морей входили в состав Северной пограничной флотилии Будучи начальником станции, он одновременно отвечал за неприкосновенность государственной границы.
Однажды в пролив между островком и материком вошел английский корабль.
На неоднократные сигналы с берега он не ответил, и
Гиршевичу пришлось вместе с двумя матросами (и одной винтовкой) отправиться на гребной шлюпке к непрошеным «гостям». Весь персонал зимовки с тревогой наблюдал с берега за происходящим — ведь силы были далеко не равными.
К счастью, все обошлось.
Англичане объяснили нарушение границы поломкой машины и вскоре снялись с якоря. Евгений Николаевич вспоминает, что у него и в мыслях не было поступить иначе — он выполнял долг пограничника, а сомнениям и страхам просто не оставалось места!
В середине 20-х годов мета Гиршевичей обосновалась на очередной заполярной точке — острове Моржовец в Белом море. Этот этап биографии Евгения Николаевича необычайно важен. Дело в том, что старейший морской радист Гиршевич фактически стал и одним из самых-самых первых советских воздушных полярных радистов: всего два года спустя после рождения нашей полярной авиации (это событие датируют 1924 годом) он летал вместе с пилотами М. С. Бабушкиным (будущим Героем Советского Союза), И. В. Михеевым и A. И. Томашевским над Белым морем. Летчики вели разведку лежбищ морского зверя на льдах моря и его Горла. На Моржовце располагалась авиабаза, обслуживавшая «эверобойку».
Штатных радистов на самолетах в ту пору не было, радиотелефонная связь возлагалась на штурмана, а полеты становились все сложнее и продолжительнее. Вот и получилось, что начальник станции Гиршевич начал летать на разведку, испытывая и налаживая в воздухе приемо-передающую аппаратуру на машине Ю-13, держа постоянную связь с берегом и промысловыми судами.
В сущности, можно сказать, что из тех воздушных разведок выросла, спустя считанные годы, наша знаменитая ледовая разведка, по сей день играющая ключевую роль в проведении навигаций по Северному морскому пути.
В 1926 году Гиршевич демобилизовался и на долгие пятнадцать лет ушел в запас. Он плавал в каботаже, малом и большом, побывал во многих зарубежных портах, но вскоре вновь вернулся на север, став старшим радистом (заврадио) на ледокольном пароходе «Георгий Седов», которым командовал капитан-помор B. И. Воронин (с ним Гиршевич проделал в общей сложности девять полярных рейсов). На «Седове» радист получил в 1928 году настоящее арктическое крещение: он принял участие в поисках экспедиции Нобиле в районе
Земли Франца-Иосифа.
К той поре относится тесное, ставшее многолетним знакомство Евгения Николаевича с прославленными полярниками конца 20-х начала 30-х годов: Р. Л. Самойловичем, В. Ю. Визе, О. Ю. Шмидтом, замечательными арктическими капитанами, летчиками, зимовщиками.
В перерывах между плаваниями Гиршевич работал на берегу. Занимал разные руководящие должности в Северном морском пароходстве, преподавал на радиокурсах при морском техникуме и с радостью видел, как уходят в море, уезжают на дальние зимовки его ученики.
В 1932 году последовал исторический сквозной рейс по Северному морскому пути ледокольного парохода «Александр Сибиряков», после которого имена многих участников этой экспедиции приобрели мировую известность. В их числе имя Эрнста Кренкеля. Однако сам Кренкель не раз говорил и писал, что был он на судне вторым радистом, а первым, старшим — Евгений Николаевич Гиршевич.
Можно с уверенностью утверждать, что Кренкельрадист во многом сформировался в результате дружеского и делового общения с Гиршевичем.
Рейс «Сибирякова» протекал успешно, но нелегко.
Особенно тяжело пришлось на восточном отрезке трассы, где судно вошло в сплошные толстые льды и потеряло гребной винт. Ледокольный пароход сумел-таки, миновав Берингов пролив, выйти под парусами в Тихий океан. После ремонта в Японии, обогнув весь материк Евразии с юга, через Суэцкий канал «Сибиряков» возвратился в Мурманск. Эту
«кругосветку» радист Гиршевич проделал в одиночестве, без помощника (Кренкель уехал в Москву поездом из Владивостока). На груди
Евгения Николаевича появился первый из пяти трудовых и боевых орденов орден Трудового Красного Знамени за номером 280.
Во второй половине 30-х годов последовал ряд выдающихся плаваний и научных высокоширотных экспедиций, в которых Евгений Николаевич Гиршевич неизменно исполнял роль старшего или флагманского радиста.
Гиршевич ежегодно уходил на кораблях во льды, но 22 июня 1941 года жизнь его резко изменилась: он был призван из запаса на Краснознаменный Северный флот. О той поре в его жизни, продолжавшейся четыре года, рассказано пока еще далеко не все. Он служил на материке, но то и дело улетал или уплывал на отдаленные арктические острова, посещал безлюдные скалистые берега, демонтировал и вновь пускал в ход трофейную радиоаппаратуру с подбитых вражеских самолетов.
Однажды перед входом в бухту крупного арктического острова неожиданно всплыла немецкая подводная лодка и начала обстрел стоявших на рейде кораблей. Ответным огнем наши артиллеристы заставили лодку погрузиться и уйти, но оперативная группа Гиршевича, находившаяся на берегу, начала особенно внимательно прослушивать эфир в надежде перехватить вражеские радиопереговоры. Вскоре это удалось сделать, наши радисты запеленговали местонахождение лодки, засекли ее курс.
А он был недвусмысленным — на сближение с ледорезом «Литке», славным судном, на котором не раз плавал Гиршевич до войны.
Теперь это был вспомогательный корабль Беломорской военной флотилии, и над ним нависла смертельная угроза. Гиршевичу удалось с помощью промежуточной рации связаться с «Литке» и предупредить об опасности. Ледорез сумел уйти от торпедной атаки врага и благополучно прибыл на базу...
Орден Красного Знамени и два ордена Красной Звезды были Евгению Николаевичу наградами за войну.
Каждый день по аллеям
Малахова кургана в Севастополе медленно прогуливаются два пожилых человека, Евгений Николаевич и Устина Ивановна, давно уже отметившие свою золотую свадьбу. Живут они вдвоем, сын Евгений, инженер и воин, участник сражений с гитлеровцами и самураями, обосновался с семьей на Севере, и их свидания не слишком часты.
«Мы гуляем в любую погоду, — пишет в одном из писем Евгений Николаевич. - Курган для нас — вроде личной зоны отдыха! Старость наступает на пятки.
17 марта 1980 года мне будет ровно 80... Мечтал переехать в Архангельск, но вот застрял в тепличных условиях юга. Стою на крепком севастопольском якоре, но все время с восхищением читаю и слушаю о том, что творится в нашей Арктике сейчас. Какая мощь эти новые атомоходы, какое обилие самолетов и вертолетов — нам подобное и не снилось! По-хорошему завидую нынешним, но и они могут завидовать нам, полярникам двадцатых и тридцатых годов...»