Страница 1 из 1

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 08 Март 2012 18:33
[ Леспромхоз ]
ЛУКС КАРЛ ЯНОВИЧ (партийный псевдоним - Мемора, Викмера, Виктор Лондо, Волнин) [14(26).3.1888, ныне Салдусский район Латвийской ССР, v 29.8.1932, м. Калк-Подволок Каменный Подволок Чукотского национального округа], активный участник Гражданской войны в Сибири и на Дальнем Востоке. Член Коммунистической партии с 1925. В революционном движении с 1904, член Латышской социал-демократической рабочей партии. Неоднократно арестовывался, с 1911 на каторге в Орле, с 1916 в ссылке в Сибири. В годы Гражданской войны был член Читинского ревкома, начальником штаба объединённых партизанских отрядов в Забайкалье (1918-20), командующим Восточно-Забайкальским и Амурским партизанскими фронтами, командующим войсками Читинского округа (с октября 1920), министром по национальным делам Дальневосточной республики (1921-22). С 1926 уполномоченный Главнауки при Наркомпросе РСФСР, с 1926 член Комитета Севера при ВЦИК. В 1929-30 ректор Ленинградского института народов Севера. Осуществил три научные экспедиции (1927, 1928 и 1930-32) в северные районы Дальнего Востока с целью обследования их и проведения работы по социалистическому строительству. Погиб во время экспедиции.
Лит.: Фетисов А. П., К. Я. Лукс [1888-1932], Хабаровск, 1966.

Большая Советская Энциклопедия

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 08 Март 2012 18:39
[ Леспромхоз ]
Лукс Карл Янович

 1235356248_1.jpg
14 марта 2003 года исполнилось 115 лет со дня рождения Карла Яновича Лукса - человека, имеющего самое непосредственное отношение к возникновению первого населенного пункта на территории современного Магадана, именем которого названа одна из его улиц.

Когда-то, еще при жизни, он написал автобиографию, где есть следующие строки: "Оглядываясь назад на все пережитое и передуманное и задавая себе вопрос, что я хотел бы не переживать, я твердо себе отвечаю: все оставил бы, ничего не выбросил бы, но внес бы две поправки: 1) так или иначе добился возможности учиться и 2) не смотрел бы уж с таким доверием на партийных "главковерхов", как это часто делал".

Думается, эти слова не так просто и легко дались К. Я. Луксу, но они уже были высказаны в зрелом возрасте и отражают тот нелегкий жизненный путь, который он к тому времени прошел, будучи не только видным латышским революционером, но и членом меньшевистской партии. К последней он принадлежал до начала 1920-х гг. и именно ее лидеров подразумевал под "партийными главковерхами". Сегодня трудно сказать, почему К.Я.Лукса потянуло к меньшевикам, но доподлинно известно, что он окончил всего лишь несколько классов волостной школы и сельского училища, затем был матросом на парусной шхуне и с 15 лет вступил на путь борьбы с царским самодержавием.

В 1904 г. К. Я. Лукс вступил в члены Латышской социал-демократической партии, выполнял ее самые ответственные поручения, был участником первой русской революции, неуловимым партизанским вожаком крестьянских отрядов. Первый раз он был арестован царской охранкой в 17 лет, второй - в 18 и третий - в 21 год. В общей сложности К. Я. Лукс провел в Любавской, в Лодзинской, Петрозаводской и Каргопольской тюрьмах, в Шлиссельбургской крепости и в Орловском централе более десяти лет, а потом был отправлен на вечное поселение в Иркутскую губернию.

Некоторые исследователи его биографии считали, что с таким "послужным списком" делу революции К. Я. Лукс уже в то время должен был примкнуть к большевикам. Однако длительное нахождение в тюрьмах не дало возможности К. Я. Луксу изучить марксистскую литературу. Да и до этого он был всего лишь практиком, слабо знавшим революционную теорию. Можно сказать, что, борясь с царизмом, К. Я. Лукс забывал учиться, о чем, как мы уже упомянули, он позднее искренне сожалел. Поэтому, восторженно встретивший Октябрьскую революцию, он затем оказался в рядах меньшевиков-интернационалистов, боровшихся против ленинской концепции войны и мира.

Изучение материалов печати того времени позволило историку В. С. Познанскому в своей работе "В. И. Ленин и Советы Сибири 1917 - 1918 гг." сделать следующий вывод: "Меньшевики Забайкалья, которых возглавлял К. Я. Лукс, повели на страницах газеты "Луч" (Чита) бешеную пропаганду против Совнаркома, принявшего германские условия мира. Главным аргументом противников Брестского мира в данном случае служила уступка немцам Латвии, причем Советское правительство обвиняли в позорном нарушении прав народов на самоопределение".

Эти взгляды К. Я. Лукса, так же как и позиция многих представителей меньшевистской партии того времени по вопросу о войне и мире, были порождены своеобразием оценки той ситуации, в какой оказалась еще совсем молодая Советская республика. Вместе с тем они не помешали ему в дальнейшем бороться против белогвардейцев и интервентов, активно работать в подполье, быть командующим Восточно-Забайкальским фронтом, министром по национальным делам Дальневосточной республики, председателем комитета по оказанию помощи голодающим в России. Такая практическая работа с большевиками привела К. Я. Лукса к мучительным размышлениям о сущности меньшевизма, о противоречивости его лозунгов и о вреде их общему делу революции, позволила расстаться с почитанием лидеров, которые, как он ранее полагал, шли "абсолютно правильным путем".

Желая не просто порвать с иллюзиями, но и повести за собой ему подобных (не зная, что, возможно, впадает в другую крайность), он пишет глубоко прочувствованное письмо ко "Всем бывшим и настоящим членам социал-демократической организации Сибири, Европейской России и русским социал-демократам, живущим за границей", считая, что "выработанное годами и испытанное в годы гражданской войны мировоззрение революционного марксизма послужит и впредь руководящей звездой для всех наших товарищей". Датированное осенью 1923 г., это письмо имело большой резонанс. А спустя два года К. Я. Лукс был принят в ряды Коммунистической партии без прохождения кандидатского стажа.

В последующем, находясь на постах заместителя председателя дальневосточного Комитета содействия народностям северных окраин, уполномоченным Главнауки Наркомпроса РСФСР, директора Дальневосточного краевого музея, ректора Института народов Севера, он полностью отдавал свои силы новому и нужному делу. "Энергия Лукса, - писал хорошо знавший его по совместной работе А. Е. Скачко, - действительно была неисчерпаема. Этот человек, кажется, никогда не спал более четырех часов в сутки, мог и совсем не спать несколько суток подряд и при этом сохранять всю свою работоспособность. После целого дня метаний на работе, после утомительнейших многочасовых вечерних заседаний Лукс в полночь приходил домой и садился за книги. Вся эта энергия, вся эта работоспособность была брошена на дело подъема народов Севера".

Эта историческая правда, которая нам сегодня особенно дорога, она-то и дает понимание настоящей значимости человека, признания его подлинных, а не мнимых заслуг. Расставляя все на свои места, она еще внимательнее заставляет вглядеться в страницы дальневосточной биографии К. Я. Лукса, еще более значимо оценить его деятельность по переустройству экономики и культуры коренных народов Севера, в создании целой сети культурных баз, две из которых были организованы им на территории Чукотки и Охотского побережья. Первая - Чукотская - возникла в 1927 г., вторая - Восточно-Эвенская (Нагаевская) - в 1929-м.

В Государственном архиве Хабаровского края мне довелось познакомиться с копией отчета К. Я. Лукса председателю Комитета Севера при ВЦИК СССР П. Г. Смидовичу. В нем Карл Янович писал: "28 октября вернулся во Владивосток из поездки по Охотскому побережью по следующему маршруту: 1. Хабаровск - Николаевск с обследованием работы Николаевского окрисполкома; 2. Николаевск - Чербак - Лангр (Лиманский Гилякский тузрайон); 3. О-в Большой Шантар; 4. О-в Ольский; 5. Ола; 6. Тауйск (р. Яна); 7. Ямск (и пешком от устья Ямского лимана до селения - 25 км); 8. Туманы; 9. Р. Вилига; 10. Наяхан; 11. Гижига (и пешком от устья селения Куштка до Гижиги - 15 км); 12. Ола; 13. Бухта Нагаево (Волок) - пешком до бухты Магадан или Гертнера; 14. Устье р. Яны (и пешком до Тауйска); 15. Охотск; 16. Аян; 17. О-в Большой Шантар; 18. О-ва Утичий и Птичий (на лежбище Ларг); 19. Кругом Сахалина по восточному берегу и через Лаперузов пролив во Владивосток (без остановок). Вся поездка заняла 77 дней".

Совершенная летом - осенью 1928 г., она занимала значительное место во всей деятельности К. Я. Лукса. Во время этой поездки он главное внимание уделял "а) снабжению, б) советскому устройству, в) новым экономическим мероприятиям" обследуемых районов и населенных пунктов, а также выбирал "место для эвенской культбазы Охотского побережья". Побывав в бухте Нагаева, К. Я. Лукс обследовал ее пешком, и не только ее. В уже упомянутом отчете он сообщал: "Хотя рыбный сезон в момент моего приезда в Нагаево уже кончился, однако я на перешейке между б. Нагаево и б. Магадан (Гертнера) застал представителей всех трех так называемых "горных тунгусских родов" Ольского района, т. е. самых отдаленнейших групп эвен Охотского побережья".

Встреча с ними была для Карла Яновича полным откровением и свидетельствовала в пользу проводимых им изысканий. Кроме того, он еще встретился с членом Первой Колымской геологопоисковой экспедиции В. А. Цареградским, который посоветовал К. Я. Луксу обратить свое внимание на бухту Нагаева, являвшуюся, по его мнению, самым удобным местом для строительства проектируемого поселка. А так как речь шла о выборе места для культбазы (в составе школы, интерната, больницы, ветеринарного пункта и жилых строений для персонала), и тем более в центре определенного округа с коренным населением, то Карл Янович уже решил: "Нагаево (Волок) и культбаза автоматически станут неизменным центром этого округа и перерастут в крупный населенный пункт, который обгонит, при достаточном внимании к нему, Петропавловск-на-Камчатке".

Дальневосточный Комитет Севера поддержал К. Я. Лукса. Восточно-Эвенскую (а по своему положению - Нагаевскую) культбазу было решено строить в бухте Нагаева, что и было сделано уже летом - осенью следующего, 1929 г. Эта культбаза стала первым населенным пунктом на территории современного Магадана. Работая затем в составе правительственной комиссии по изучению производительных сил Дальнего Востока, К. Я. Лукс также много выезжал в национальные районы, добирался до самых отдаленных стойбищ и кочевий. Вскоре его отозвали в Хабаровск, пришлось немного подлечиться. Однако после этого К. Я. Лукс отправился в экспедицию по обследованию северного оленеводства. Задачи экспедиции формулировались так: "экономическое, зооветсанитарное, геоботаническое обследование, выбор массивов под оленесовхозы, изучение кормовой базы и организация пастбищ, при одновременном проведении политической и массовой работы по особой программе, разработанной орготделом и Комитетом Севера".

Пешком, на лошадях, на различных плавучих средствах экспедиция прошла, проехала, проплыла огромное расстояние от бухты Нагаева до бухты Амбарчик, расположенной на берегу Ледовитого океана. И здесь, в 20 километрах от Амбарчика, в местечке Каменный Подволок произошел трагический случай, который и поддается и не поддается объяснению. Однако, как бы там ни было, но 29 августа 1932 г., когда К. Я. Лукс развьючивал лошадей, то был смертельно ранен саморазрядом винчестера. Роковая случайность преждевременно унесла жизнь 44-летнего человека, который еще, несомненно, мог бы послужить добровольно избранному делу по переустройству жизни коренных народов Севера.

В Государственном архиве Магаданской области хранится телеграмма, датированная 25 января 1933 г. В ней говорится: "Мы, трудящиеся Среднеканского района - якуты, юкагиры, тунгусы, - собравшись на пленуме РИК (райисполком. - А. К.) и узнав о трагической смерти горячо любимого члена Комитета Севера при ВЦИКе Карла Яновича Лукса, положившего много сил и энергии на проведение ленинской национальной политики среди народов Севера, выражаем глубокую скорбь о преждевременной кончине. Пленум заверяет, что дело, начатое Карлом Яновичем, мы доведем до конца и планы культурно-хозяйственного подъема народов Севера нами будут выполнены".

Источник:  http://polarpost.ru/forum/viewtopic.php?f=3&t=993#p19470 : 84846296.jpg
Спустя 36 лет после его гибели, 29 июля 1968 г., в поселке Амбарчик был установлен небольшой памятник. На нем выбиты слова: "Карлу Яновичу Луксу, революционеру, борцу за установление Советской власти, члену ЦК народов Севера, начальнику научной экспедиции, трагически погибшему 29 августа 1932 г., от благодарных потомков - комсомольцев Нижнеколымского района".

Прошло еще немного времени, и вопрос об увековечении его памяти был поднят красными следопытами школы № 17 г. Магадана. В обращении к председателю Магаданского горисполкома А. И. Карпову 8 декабря 1969 г. председатель Магаданского областного Совета Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры Б. И. Мухачев писал: "В Президиум Магаданского областного Совета общества охраны памятников поступило заявление красных следопытов магаданской средней школы № 17 с просьбой поддержать их ходатайство об увековечении в г. Магадане памяти Карла Яновича Лукса, бывшего члена Комитета Севера при ВЦИК, заместителя Дальневосточного Комитета Севера, руководившего советским строительством у малых народов нашей области, много сделавшего для их экономики и культуры...

Летом этого года, в день 30-летия г. Магадана, красные следопыты школы № 17 во главе с преподавателем В. В. Мищенко выступили в поход по следам Колымской экспедиции Лукса. За время двухмесячного пребывания в походе они с верховьев Колымы (Дебин) дошли до ее низовьев, до берегов Северного Ледовитого океана, возложив венок к памятнику Луксу в Амбарчике. За время похода красными следопытами был точно установлен маршрут Колымской экспедиции Лукса, записаны воспоминания его проводников (якутов, юкагиров), ветеранов освоения Колымы, лично знавших Лукса, проведено много фото- и киносъемок в пути следования. Эти материалы подготовлены для экспонирования в школьном музее. Президиум областного Совета общества охраны памятников, рассмотрев заявление красных следопытов школы № 17, постановил просить горисполком поддержать их ходатайство о присвоении имени Карла Яновича Лукса одной из улиц города".

В это время уже разворачивалось строительство в юго-восточном районе Магадана. В связи с этим Магаданский горисполком принял решение о присвоении имени К. Я. Лукса одной из улиц данного района. Таким образом, в областном центре была увековечена память о замечательном человеке, революционере и мечтателе, который десятилетие своей жизни отдал делу служения коренным народам Севера, выбирал место для строительства первого населенного пункта на территории современного Магадана.

© Александр КОЗЛОВ, старший научный сотрудник лаборатории истории и археологии СВКНИИ ДВО РАН


http://www.kolyma.ru/magadan/index.php?newsid=98
© ООО ИА "КОЛЫМА-ИНФОРМ" 2000-2009 г

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 08 Март 2012 20:37
[ Леспромхоз ]
Путевку дала культбаза

Идея строительства баз на Севере как опорных пунктов и проводников культуры принадлежала одному из первых посланцев партии на Северо-Востоке Карлу Яновичу Луксу.

В 1924 году Президиум ВЦИКа образовал Комитет содействия народностям северных окраин, где К. Я. Лукс начал работать с октября 1926 года. 27 апреля 1927 года он выступил на заседании комитета с докладом «Культбаза в туземных районах», но этим не ограничился и уже в феврале 1928-го доложил в Москве на 5-м пленуме Комитета Севера при президиуме ВЦИКа конкретную программу деятельности культбаз как опорных пунктов социально-экономического развития отдаленных северных территорий. Именно тогда было решено включить в пятилетний план сооружение на Дальнем Востоке Нагаевской, Чаунской, Вилюнейской, Сахалинской и других культбаз.
Перед этим К. Я. Лукс совершил длительную командировку по Камчатке и Чукотке, изучая возможности и необходимость открытия там культбаз. В сентябре 1928 года исследователь прибыл в бухту Нагаева, где застал на рыбалке кочевников трех самых отдаленных «горных» тунгусских родов.
Они два раза в год спускались с гор на рыбалку, заодно и за товарами в кооперацию. Общение с ними позволило К. Я. Луксу сделать предложение Ольскому райисполкому, где искать основу «для построения подлинной советской сети и, вернее, сети туземных Советов... "Эту основу надо искать в тех пунктах морского побережья, куда выходят кочевые эвены (тунгусы) для лова рыбы, зверобойного промысла и получения необходимых им товаров».

С бухты Нагаева началась его более чем месячная экспедиционная работа по Ольскому району. Он побывал в Тауйске, Туманах, Ямске, других населенных пунктах побережья, и наблюдения привели его к выводу, что нужно разработать вопрос об организации туземных Советов не на основе рода, учета родовых отношений, а на основе места обитания, освоения местными жителями конкретной территории. Ольский райисполком согласился с выводами К. Лукса в том числе о необходимости организации в районе 11 национальных Советов, построенных по территориальному принципу: Балаганского, Тауйского, Ольского, Ямского, Мотыклейского кочевого, Арманского, Магаданского (Нагаевского кочевого), Сигланского, Малкачанского, Тахтоямо-Иретьского, Туманского. К тому же рекомендации геолога В. А. Цареградского позволили К. Луксу остановить свой выбор для будущей культбазы на берегу бухты Нагаева.
В письме председателю Комитета Севера при ВЦИКе П. Г. Смидовичу он отмечал: «Полностью подтвердилось уже раньше (на V пленуме) высказанное мнение, что наилучшим местом для Охотско-Эвенской культбазы является бухта Нагаева (до 1912 года она называлась бухта Волок).
Эта бухта расположена почти в центральном пункте для всех эвенских тузрайонов Охотского моря, и отсюда же, несомненно, пойдет вся работа по снабжению пока нашумевшего Среднекана, а потом и всего Верхне-Колымского золотопромышленного района.
В навигационном отношении бухта Нагаево (Волок) - лучший естественный порт всего Охотского моря (и почти единственный)». И далее он подчеркивал: «Создание и усиление в этих районах нашего влияния невозможно без создания охотских тузрайонов специального туземного округа. Нагаево (Волок) и культбаза автоматически станут жизненными центрами этого округа и перерастут в крупный населенный пункт».
Таким образом, решение К. Я. Лукса об открытии в бухте Нагаева культбазы было продуманным, согласованным с местными органами власти и одобрено Комитетом Севера при ВЦИКе.
 old_baza.jpg
Жизнь подтвердила его планы, реализация которых началась с февраля 1929 года, когда в Хабаровске провели подготовку к строительству помещений для Восточно-Эвенской (Нагаевской) культбазы - нового в советские времена комплексного культурного учреждения, состоящего из общей части, больницы на пятнадцать коек, школы с интернатом на сорок человек, ветеринарного пункта с бактериологической лабораторией.
22 июня строители во главе с заведующим культбазой И. А. Яхонтовым прибыли в бухту Нагаева и принялись за воздвижение зданий из сборных строительных материалов, а 15 сентября приехали и сотрудники культбазы, в том числе педагоги И. А. Ваганов, М. Г. Яхонтова.
За месяц до того, 21 мая 1929 года, Далькрайоно издал приказ об открытии 1 октября при Восточно-Эвенской культбазе учебно-производственной мастерской по слесарно-столярному производству и обработке кожи. Ассигнования на ее оборудование составили 5153 руб.9 коп. Организация этой работы была поручена мастеру-механику Н. Н. Вериго.
Смета на приобретение учебных пособий на 1928/1929 учебный год предполагала сумму в 4263 руб.10 коп., за счет чего должны были купить букварей - 40 штук, книг для чтения - 40 экземпляров, задачников на два года обучения - 20 штук. В общем около 60 наименований учебных пособий и школьных принадлежностей.
Расходы на содержание штата сотрудников школы-интерната до 1 октября 1929 года должны были составить 13252 руб. 50 коп., но в 1929/1930 учебном году расходы на содержание школы возросли до 41718 руб.
В резолюции заседания президиума Ольского туземного РИКа от 13 июля 1929 года констатировали своевременность и целесообразность организации культурной базы в Ольском туземном районе как опорного пункта для поднятия культурного и экономического уровня туземцев и потому четко определяли: «Широко популяризировать цели и задачи культбазы среди туземного населения района путем:

А. Выработки обращения - листовок в переводе на тунгусском языке с подробным, ясным объяснением указанных задач, каковые распространить среди тузнаселения через туземные кочевые советы;
Б. Для личной агитации, ознакомления тузнаселения района использовать командировки сотрудников государственных и общественных учреждений и организаций;
В. Рекомендовать зав. культбазой использовать имеющихся в районе на каникулярных отпусках учеников Севфака и педтехникума для проведения набора и вербовки в интернат базы;
Г. Связаться с лицами, пользующимися авторитетом среди туземного населения, и провести через них личные беседы с туземцами о вербовке учеников и разъяснении задач базы».

При этом признали необходимым при укомплектовании школы-интерната забронировать до 10 % мест для детей якутов и камчадалов преимущественно из среды бедняцкого населения и главным образом сирот.
10 октября райисполком известил население о том, что интернат в селе Ола в 1929/1930 учебном году закрывается, а вместо него открывается в бухте Нагаева, куда будут приниматься учащиеся с предоставлением питания, одежды и жилища за счет интерната.
Сотрудники культбазы предприняли ряд выездов в район, где были дети школьного возраста. Один из первых учеников школы при культбазе И. И. Токарев вспоминал, что из Армани послали учиться в бухту Нагаева 6 ребят: его, А. И. и И. Г. Шахурдиных, И. Г. Букнева, П. Д. Лавринова, И. Б. Зедгенизова. «Туда мы добрались к зиме 1929 г. на трех собачьих упряжках в сопровождении моего брата Кирилла. Ехали два дня, так как пробирались по бездорожью и по пути ночевали в зимовьях.
Первым, кто нас случайно встретил при спуске к культбазе, был ученик Гоша Романов, который катался с горки на лыжах. Потом мы пошли к школе, где увидели заведующего интернатом Ивана Ваганова и учительницу Матрену Григорьевну Яхонтову, которые очень доброжелательно проводили нас вовнутрь, поместили в большую комнату с железными кроватями и тумбочками. В столовой нас покормили, дали отдохнуть, а потом постригли и отвели в баню.
Вскоре начались занятия, которые проходили в две смены. Хотя нас было всего 14 человек, но поместиться в одной маленькой комнате все одновременно мы не могли. После занятий помогали интернату: пилили и носили дрова, убирали заносы снега, ходили за хлебом на пекарню.
Так я проучился в культбазовской школе до 1931 года», - вспоминал он, подарив для будущего музея народного образования в Магадане свой аттестат и фотографии.
7 ноября состоялось торжественное открытие культбазы - необычного для жителей Охотского побережья учреждения. В том же месяце в школе начались занятия.
12 декабря 1929 года на заседании президиума Ольского туземного РИКа обсуждали работу культбазы, где признали «увязку работы базы с РИКом вполне удовлетворительной», указали на необходимость «увязать работу Ольской школы с вазовской школой».
К концу года, в декабре 1929-го, в бухте Нагаева обучались 17 учеников (из них 2 девочки), в том числе 8 эвенов, 5 камчадалов, 1 якут и 3 русских.
«В первую зиму функционировал один первый класс, - вспоминал Н. В. Тупицын, бывший зам. начальника Нагаевской культбазы. - Школьники в количестве 20 человек были в основном из поселка Армань, все они проживали в интернате: одевались и питались за счет культбазы. Некоторые трудности у педагогов возникали из-за того, что дети довольно плохо владели русским языком, а учителя почти не знали эвенского. Однако за сравнительно короткий срок дети усвоили навыки русского языка».
И. Токарев, М. Гоголев впоследствии стали учителями, а М. М. Гоголев даже основателем педагогической династии. В областном центре хорошо знают В. Е. Гоголеву, директора Северного гуманитарного лицея, заслуженного учителя школы РСФСР, почетного гражданина Магадана, ее детей - преподавателей СВГУ Елену Гоголеву, кандидата филологических наук, доцента, Татьяну Баринову, кандидата педагогических наук, доцента, внучку Викторию Каранову, кандидата психологических наук, внука Михаила Гоголева, старшего преподавателя СМУ.
Но были случаи, когда дети по состоянию здоровья покидали школу и выезжали в свои селения. И потому там окончили занятия 1 июня 1930 года только 8 учеников. И все же в регистрационной книге посещений культбазы отмечалось, что за 8,5 месяцев ее посетил 731 человек, в том числе русские, эвены, якуты, камчадалы с побережья и из районов Колымы - Сеймчана и Таскана. Ветврачом и зоотехником впервые было осмотрено большое количество оленьих стад.
С ноября 1929 года по май 1930-го в больнице прошли 62 стационарных больных. Кстати, впервые при культбазе была организована работа детской площадки, где под присмотром учителей находились младшие дети.
В конце июля 1930 года ко всем отделам народного образования, школам и учителям со специальным письмом, обратился Дальневосточный краевой отдел народного образования. В нем говорилось о необходимости «превратить движение за всеобуч во всенародное дело (мобилизовать силы общественности на создание действительных условий для охвата всех детей и особенно детей бедноты путем привлечения общественных средств на приобретение для них одежды, обуви; на обеспечение их горячими завтраками и пр.), но и о том, чтобы в ходе этого движения включить школу в процесс социалистического строительства в городе и деревне,превратить ее в основную базу коммунистического воспитания молодежи».
Работники культбазы изучили эвенский язык и помогали детям познавать тайны русского языка, литературы, арифметики, ориентироваться в условиях формирования новой социалистической жизни. А летом 1930 года, с приездом краеведов М. Г. и В. И. Левиных, приступили к созданию первого орочельского (эвенского) букваря на базе Сигланской школы. Это было вызвано указаниями Дальневосточного комитета Севера и его руководителя К. Я. Лукса относительно создания письменности для коренных северян. Апробация текста и оформление учебника для детей коренного населения Охотского побережья проходили при активном участии самих школьников: Вани Хабарова, Васи и Дуни Федотовых, которые иллюстрировали текст своими рисунками. Старшие ученики Григорий Федотов, Лукерья Бабцева, Василий Логинов помогали педагогам составлять его из близких по понятиям и простых по звуковым сочетаниям слов. На первых страницах букваря, как свидетельствовал краевед Г. Г. Волков, говорилось об оленях, охоте, кооперации, школе, пионерах, революции, Ленине, то есть о тех мировоззренческих понятиях, которые предусматривала стандартная учебная программа национальный школы. Дети, обучаясь в школе, одновременно помогали учителям и медикам познакомиться с культурой, традициями и бытом коренного северного населения и выработать такие способы и приемы взаимообщения, которые давали бы эффект в учебно-воспитательном процессе.
Поскольку Нагаевская культба действовала на территории Ольского района, то ее работники общались с коллегами ближайших поселков на побережье - Олы, Гадли, Армани, Тауйска, обсуждая уровень знаний, умений и навыков учащихся, воспитательной работы, то есть всего, что касалось методики педагогической деятельности.
Эти вопросы всегда были в центре внимания, особенно в период традиционных августовских совещаний учителей Ольского района, тем более что Нагаево становилось центром культурно-массовой работы с местным населением.
Далькрайоно в 1930 году, учитывая потребности повышения профессионапьной подготовки учителей, организовал краткосрочные педагогические курсы во всех окружных, районных центрах, а также при Чукотской и Восточно-Эвенской культбазах.
Занятия 1930/1931 учебного года на некоторое время были отложены, так как в здании школы временно разместился отряд пограничников ГПУ, не имевший в то время своего помещения.
Тем не менее к концу учебного года здесь обучались 47 учеников, в том числе 14 представителей коренных народов Севера. Немного, если учесть, что тогда население поселка составляло 600 человек.
Местным органам власти деятельность Нагаевской культбазы не очень нравилась, так как ее заведующий был в своих решениях самостоятелен и неподотчетен поссовету и райисполкому. Это была одна из причин, по которой Охотско-Эвенский окрисполком в 1931 году решил расформировать это учреждение, создать вместо него несколько кочевых школ и медпунктов, а здания передать под окружные организации. Но была и другая весьма существенная причина, не лучшим образом характеризующая работников руководящих органов власти в бухте Нагаева.
Исследователь У. Г. Попова, ссылаясь на важную публикацию 1930-х годов, отмечала: «Нагаевские обитатели, среди которых оказались социально чуждые элементы, стали рыскать по окружающей тайге в поисках дичи, «охотиться» на оленей, принадлежащих эвенам, не стеснялись грабить их таежные амбары с запасами и т. д. В окрестностях бухт Нагаево и Веселой, где издавна располагались летне-осенние пастбища Для оленей, участились пожары, уничтожавшие корма. Кочевники покинули этот район, и местные работники не нашли другого выхода, как закрыть культбазу до прибытия руководителей окружного бюро ВКП(б) без согласия комитета ВЦИКа и Дальневосточного крайисполкома».
И она совершенно справедливо делает вывод: «На самом деле Восточно-Эвенская культбаза, только что построенная, не успела стать центром культурного тяготения основной части эвенов, по причине неудачно подобранных кадров работников. Зимою 1930/1931 годов ее деятельность прекратилась, не успев по настоящему развернуться».
Думается, что основной причиной преждевременного закрытия Нагаевской культбазы было отсутствие опыта работы с национальным населением и должного контроля за выполнением партийно-правительственных решений со стороны местных органов власти - окружных и районных, действовавших в то время на Охотском побережье.
8 июля 1931 года на заседании президиума Ольско-Сеймчанского райисполкома в резолюции по докладу о работе культбазы был сделан вывод: «Работа Восточно-Эвенской культбазы за истекший период не соответствовала ни по содержанию, ни по объему возложенным задачам», и потому райисполком четко выразил свое мнение и мнение оргкомитета: «В настоящее время в связи с организацией окружного центра в бухте Нагаева дальнейшее существование культбазы является нецелесообразным».

К. Я. Лукс, категорически настроенный против этого мнения, неоднократно докладывал Далькрайисполкому: «Ликвидация культбазы не только формально неправильна, но и по существу неверна, как об этом я говорил и писал. Политически ликвидация культбазы в эпоху нацрайонирования народов Севера является великодержавническим отношением к малым народам на практике. Если таким действиям не будет положен конец, то говорить о какой-то плановой работе в Восточно-Эвенском округе не приходится, так как там во главу угла поставлен произвол и личное усмотрение».

4 апреля 1931 года, не считаясь с Комитетом Севера, райисполком освободил от работы И. А. Яхонтова, назначив на должность заведующего культбазой В. И. Левина, но в конце апреля он вынужден был заявить Ольско-Сеймчанскому райисполкому: «2 комиссии по приемке культбазы, назначенные РИКом, работу практически не проводили, много делалось - несколько устных и письменных заявлений в РИК по приемке культбазы.
Срок, предоставленный РИКом, давно истек, культбаза не принята. Я в конце этого месяца выезжаю в командировку на 2 месяца, так что принять культбазу до возвращения не смогу. Об этом ставлю в известность РИК в третий раз».
С 17 сентября 1931 года по 1 января 1932-го заведующим культбазой в бухте Нагаева был А. Г. Костюк.
Административная чехарда, предпринятая местными властями, также не способствовала стабильной и содержательной работе.
В октябре 1931 года Нагаевская культбаза прекратила свою деятельность. Обучение детей в Нагаево было поручено начальной школе, а педагогическое руководство возложено на окружной отдел народного образования, что было вызвано решением заседания оргкомитета Охотско-Эвенского национального округа 9 июля 1931 года.
13 февраля 1932 года в связи с возвращением в Москву группы работников культбазы бюро Комитета Севера при ВЦИКе рассмотрело вопрос «О работе Восточно-Эвенской (Нагаевской) культбазы в хозяйственном и социально-культурном строительстве в Охотско-Эвенском нацокруге».
Несмотря на то что в 1932 году К. Я. Лукс добился отмены постановления Охотско-Эвенского окрисполкома «О ликвидации Нагаевской культбазы», все же оригинальное учреждение культуры было закрыто.

Так завершилась деятельность своеобразного культурного учреждения на Охотском побережье, ставшего, на наш взгляд, экспериментальной площадкой для отработки одной из форм влияния советской власти на коренное население Охотоморья, однако не избежавшего целого ряда организационных ошибок прежде всего потому, что наиболее полно задачи культбаз были сформулированы на заседании Комитета Севера лишь в марте 1930 года, а Положение о культбазе принято только 5 октября 1932 года. Частая смена кадрового состава ее работников не способствовала накоплению положительного опыта в работе с национальным населением.
Наконец, Нагаевская культбаза как ведущее учреждение в бухте потеряла свой авторитет в результате начала интенсивного промышленного освоения центральных районов Колымы геологоразведчиками, старателями, строителями, дорожниками, прибывающими для работы в структурах акционерного Камчатского общества (АКО), Союззолота, Совторгфлота, в то время как в 1932 - 1933 годах в национальных районах Дальнего Востока полнокровно функционировали Пенжинская, Тиличинская (в бухте Корфа), Тугурская, Корякская культбазы, разворачивалось строительство еще трех: Вилюнейской (на реке Хатырка), Чаунской и Юкагирской.
И все же свою роль в приобщении коренного населения Охотского побережья к новому образу жизни, переходу к всеобщему начальному образованию Нагаевская культбаза сыграла. К тому же на ее основе начиналось строительство будущего города Магадана, что еще раз подтвердило правильность выбора для нее места и целенаправленную политику К. Я. Лукса в отношении коренного населения Северо-Востока.


© Давид Райзман
© ООО ИА "КОЛЫМА-ИНФОРМ" 2000-2009 г.

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 09 Март 2012 06:01
slava_zz
м. Калк-Подволок Чукотского национального округа
?? :)

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 10 Март 2012 10:44
[ Леспромхоз ]
slava_zz пишет:м. Калк-Подволок Чукотского национального округа
?? :)


Поисковик выдает полсотни Калк-Подволоков и один Каменный-Подволок :)
Кто и когда ошибся не ясно.
В любом случае это где-то здесь :)
 Амбарчик-Каменный.jpg

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 10 Март 2012 11:10
slava_zz
может Яндрино?
рядом мыс Каменный и сопка Каменка

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 01 Август 2016 12:33
ББК-10
Бюллетень Арктического института СССР. № 6.-Л., 1931, с.103-104.

 Бюллетень Арктического института СССР. № 6.-Л., 1931, с.103-104 юкагир - 0001.jpg
 Бюллетень Арктического института СССР. № 6.-Л., 1931, с.103-104 юкагир - 0002.jpg
ОРГАНИЗАЦИЯ ЮКАГИРСКОЙ КУЛЬТУРНОЙ БАЗЫ

По заданию Комитета севера при ВЦИК, Дальневосточный Краевой исполнительный комитет приступил к снаряжению экспедиции, которая весной этого года должна выбрать место для постройки культурной базы, имеющей целью обслуживание верхне-колымских юкагиров. Маршрут экспедиции пройдет из Хабаровска через Усть-Амгунь — Чумикан — Аян — Охотск — Ногаевская культбаза в Олу. От Олы, пересекая Среднеколымский хребет, экспедиция направится через Среднекан и Сеймчан к Усть-кор кордону. После установления места будущей Юкагирской культбазы экспедиция выедет в нижний участок Колымы для предварительного выбора места Нижне-колымской юкагирской же культбазы, о необходимости организации которой имеется решение Комитета севера при ВЦИК. После окончания обследования стойбищ нижне-колымских юкагиров предположено совершить еще два маршрута для посещения чукотских стойбищ в Чаунской губе, где, по решению Далькрайисполкома, также намечено устройство культурной базы, и на Алазею к тундровым юкагирам-оленеводам. В состав членов экспедиции входят представитель Акц. Камчатского о-ва и кинооператор. Руководит экспедицией К. Я. Лукс.
Н. П.

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 15 Октябрь 2016 19:38
ББК-10
Бюллетень Арктического института СССР. № 1-2. -Л., 1933, с. 15.

 Бюллетень Арктического института СССР. № 1-2. -Л., 1933, с. 15 ЛУКС.jpg
CМЕРТЬ К. Я. ЛУКСА. Получено известие о смерти члена Комитета севера К. Я. Лукса, последовавшей во время его экспедиции {1} для организации Юкагирской культурной базы.

{1} Бюлл. Аркт. инст., 1931, № 6, стр. 103-104.

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 16 Октябрь 2016 17:09
ББК-10
Карл Янович Лукс. Неизвестные факты из жизни забытого исследователя севера
© Н. С. Гаврилова

В 2012 г. научный сотрудник Камчатского краевого объединенного музея (КГБУ ККОМ) Н. А. Конышева представила вниманию участников XXIX Крашенинниковских чтений статью, основанную на поступившей в 2011 г. в фонды музея коллекции архивных документов, принадлежавших известному этнографу Елизавете Порфирьевне Орловой. В ходе дальнейшего изучения фонда Е. П. Орловой среди ценных своей неповторимостью фотографий, раскрывающих перед нами жизнь человека Севера, черновых набросков, рукописных статей, рисунков, были обнаружены уникальные документы, посвященные деятельности Карла Яновича Лукса. Несмотря на то, что К. Я. Лукс внес большой вклад в развитие культуры и образования народов Севера, в настоящее время наука и общественность не располагают его подробным жизнеописанием. Краткая биография К. Я. Лукса содержится в Большой Советской Энциклопедии. Других широкодоступных источников сведений о нем не найдено.
В фондах КГБУ ККОМ представлены следующие документы, содержащие ценные сведения о жизни и судьбе К. Я. Лукса. Это автобиографии, датированные 1925 и 1929 гг., представленные в черновом и исправленном вариантах, машинописные статьи «Проблема письменности у туземных народов Севера», «Историческое решение», стенограммы речей о просветительной работе, проводящейся среди народов Севера, хроно-карты, предназначенные для учета суточного расхода времени, заполненные им в 1924 г. Особый интерес представляют статьи и заметки Е. П. Орловой, лично знакомой с ним, посвященные жизни и творчеству исследователя, в том числе - рукопись «Памяти К. Я. Лукса - революционера, скромного и большого человека, отдавшего всю жизнь без остатка борьбе за права рабочих, борьбе за ликвидацию социального и национального неравенства».
Именно из этой памятной статьи можно узнать об обстоятельствах, при которых произошло знакомство молодого, начинающего этнографа Е. П. Орловой и члена Комитета Севера при президиуме ВЦИК, руководителя работы по народам Севера Дальнего Востока К. Я. Лукса. Впервые они встретились в Хабаровске в 1925 г., где Елизавета Порфирьевна, юная выпускница этнографического факультета Ленинградского географического института, направлявшаяся на Камчатку на практику, побывала проездом. Карл Янович увидел желание молодого исследователя посвятить свою жизнь этнографической науке и пригласил ее на работу в Дальневосточный Комитет Севера при ВЦИК в Хабаровске.
Особую ценность среди документов, раскрывающих жизнь К. Я. Лукса, имеет автобиографический очерк, названный им «От Прибалтики до Дальнего Востока», написанный в 1925-1926 гг. по предложению общества бывших политкаторжан. Очерк объемом в сто двадцать две страницы машинописного набора с авторскими правками представляет собой пожелтевшие от времени листы, передающие колорит эпохи. Он привлекает внимание читателя пронзительным повествованием о нелегких годах юности и молодости автора, насыщенных неповторимыми событиями.
Карл Янович Лукс родился 1 (14) марта 1888 г. в Курляндской губернии (ныне - Латвийская Республика), недалеко от местечка Фрауэнбург в усадьбе Эглытес («Елочка»). Он был третьим ребенком в крестьянской семье. Его появление на свет оказалось весьма драматичным. Отец Карла Яновича, будучи человеком, легко поддающимся влиянию своей сестры-знахарки, решил, что рождение и воспитание еще одного ребенка принесет их небогатой семье одни убытки. Сестра, то есть тетка К. Я. Лукса, уговорила отца продать ребенка семье «серого» барона - выходца из городских мастеров и рабочих - домовладельца, торговца, промышленника (1, с. 9), жена которого не могла иметь детей. «За несколько месяцев до моего рождения, - пишет К. Я. Лукс, - жаждавшая ребенка клиентка устроила маскарад с подушкой; за некоторое время до родов муж клиентки был выпровожен на довольно отдаленную ярмарку и инсценированы роды» (1, с. 15).
Но коварному замыслу отца и тетки не суждено было осуществиться. Мать Карла Яновича отказалась продать своего сына. «Не помогли ни уговоры, ни обещания хорошего вознаграждения, ни запугивания трудной перспективой летней страды с маленьким ребенком на шее. В результате получился, конечно, скандал: “клиентка” обиделась, тетя-знахарка лишилась заработка, распропагандированный тетей отец был недоволен лишним ртом» (1, с. 15).
С детства привыкший к труду: с семилетнего возраста он начал пасти скот, зимой помогать отцу при заготовке дров, а с одиннадцати - работать пастухом, Карл как нельзя лучше понимал несправедливость подчиненного, зависимого положения крестьянина. Он вспоминал, что испытывал неприятные чувства, когда хозяин усадьбы, где работал юный Лукс, рассуждал о способах обмана, выплате заниженного вознаграждения батракам. В сердце Лукса-подростка уже зародилось стремление бороться за справедливое отношение и уважение к труду простого человека.
После окончания сельской школы, куда, как и все крестьянские дети, он ходил только зимой, так как остальное время трудился, Карл поступил в двухклассное училище Министерства народного просвещения. По окончании училища он хотел продолжить обучение, поступить в учительскую семинарию, но, понимая тяжелое материальное положение родителей, был вынужден принять другое решение.
Уехав в Либаву (ныне Лиепая), поступив младшим матросом на двухмачтовый парусник, совершавший рейсы между Либавой и странами Балтийского моря, Карл Лукс становится членом рабочего социал-демократического кружка, где уже состоял его старший брат. Нечестное поведение матросов послужило причиной ухода молодого моряка с судна. Найти новую работу было непросто, и Карл погрузился в подпольную работу. Во время ярмарки во Фрауэнбурге он решил распространять агитационные листовки, подкладывая их в сани приехавших. По неопытности Карл не догадался для конспирации поместить листовку и в свои собственные сани. «Когда поднялся переполох, явились городовые и начали обшаривать сани, отсутствие зловредного листка на наших санях не могло не броситься в глаза» (1, с. 29).
Пропагандистская работа, а также «причастность» к небольшой вооруженной дружине послужили поводом для первого ареста тогда лишь семнадцатилетнего Лукса. Всего же в молодые годы он неоднократно оказывался в тюрьмах Либавы, Санкт-Петербурга, Лодейного Поля, Петрозаводска, Каргополя, Шлиссельбурга и Орла.
Пребывание двадцатичетырехлетнего Карла Лукса в Орловском централе оказалось одним из самых суровых. Сюда он попал из знаменитой «государевой» башни Шлиссельбурга вместе с группой заключенных, отправленных в Орел «на усмирение». В первую же ночь, проведенную в централе, его избили сразу шесть надзирателей, вломившихся в камеру. Благодаря большой физической силе он дал отпор этому свирепому полчищу, но затем, выбившийся из сил, был связан. Один из надзирателей со словами: «Будешь еще требовать вежливого обращения? » каблуком своего сапога наступил на пальцы связанных ног Лукса. Причиной такого жестокого обращения тюремных служащих стало требование Лукса не обращаться к нему на «ты». «Развязали меня только на другой день вечером, продержав связанным около двадцати часов. В результате веревки въелись в тело до костей, кисти рук и ступни, из-за нарушенного кровообращения, распухли и почернели, так что владеть ими было невозможно» (1, с. 66).
Варварское поведение надзирателей побудило всех шлиссельбуржцев объявить голодовку, причем это решение бывшие узники «государевой» башни приняли самостоятельно, не сговариваясь. Карл Янович не принимал пищу в течение девятнадцати дней. Он пишет: «Решил проверить себя следующим опытом: хлеб не выбрасывал, а складывал на столике, желая проверить, не появится ли желание есть. Первое время вид хлеба иногда, действительно, привлекал внимание, но с шестого дня это прошло совершенно. Воду пил, хотя в первые дни бросил было и ее» (1, с. 69).
Стоическое поведение Лукса вызвало настоящую оторопь у опытных надзирателей. Те не ожидали, что человек способен добровольно подвергать себя такому наказанию. «Потом уже я демонстративно копил хлеб и на вопросы отвечал: “Пригодится, какому-нибудь нахалу по башке съездить”». На одиннадцатый день голодовки Лукс против воли начал подвергаться искусственному кормлению от «двух коновалов-фельдшеров и очередных надзирателей» (1, с. 69). Этот же день жизни Карла Яновича был отмечен следующим «послаблением»: служивший ему «кроватью» асфальтовый пол камеры был заменен койкой с подушкой и одеялом. Карцерное положение было снято.
Три дня спустя в камере Лукса появился необычный сосед. Администрация орловской тюрьмы подсадила в камеры Лукса и товарищей кавказцев, ничего не понимавших по-русски. По ее представлениям, те, обедавшие и ужинавшие, уж точно вызовут у голодающих узников желание присоединиться к трапезе, незнание языка не позволит начать «распропагандировать» нового соседа, а тот факт, что кавказцы отбывают наказания за убийства, не позволит узникам притеснять их. Но подобные рассуждения оказались ошибочными.
Подсаженный в камеру Лукса знал несколько слов по-русски, к тому же общение позволили наладить мимика и жесты. При таких, весьма необычных, обстоятельствах, будущий ректор Института народов Севера начал увлекаться национальными языками и культурой. Карандашом, при помощи которого происходила запись новых слов, послужила игла, а листком бумаги - тюремная стена, на которой будущий исследователь выцарапывал только что изученные выражения. «И нужно было видеть, как вытянулись лица большого и малого начальства, когда они услышали, что мы дружно разговариваем. Пробыл мой мнимый “искуситель” у меня трое суток, и когда ему велели собирать вещи, я демонстративно прощался с ним по-карачайски, используя весь свой запас карачайских слов и еле удерживаясь от хохота, смотря на недоуменные рожи присутствовавших при этом надзирателей» (1, с.71).
В результате голодовки тюремное начальство было вынуждено пойти на уступки и удовлетворить требования заключенных. Через некоторое время заведующий одиночным корпусом сообщил Луксу, что бывшие узники Шлиссельбурга уже прекратили голодовку, получив заверение, что больше не подвергнутся необоснованной агрессии со стороны надзирателей.
Испытывавший тягу к знаниям, Лукс не смог продолжить обучение сразу после окончания училища. Он пишет, что неосуществившаяся мечта побудила его начать серьезную самостоятельную работу по изучению европейских языков. Находясь в тюрьме, получив доступ к библиотеке, Карл Лукс познакомился с грамматикой классических языков, прочитал много книг на английском, немецком, французском, польском, итальянском. Кроме того, изучал математику, доведя занятия «до сферической тригонометрии и морской астрономии» (1, с. 76).
После четырех лет пребывания в орловском централе двадцативосьмилетний Лукс, заработавший туберкулез, был отправлен в ссылку в Сибирь. Затем были работа конторщиком в Камышенском цементном заводе, счетоводом общества потребителей, уездным комиссаром г. Нижнеудинска, в Красном Кресте, Межпартийном Читинском революционном комитете первого состава. С 1919 г. партизанил и воевал, последовательно занимая должности уполномоченного крестьянского повстанческого штаба, члена штаба, начальника штаба отряда, начальника штаба Восточно-Забайкальского фронта, командующего участком фронта и командующего фронтом. В 1921 г. Лукс завершил военную службу, и стал заведовать национальными делами буферной Дальневосточной Республики; затем стал председателем Центрального Дальневосточного комитета помощи голодающим Советской России. В 1923 г. Карл Янович переходит на работу в акционерное общество «Книжное дело» в качестве заместителя, а затем - председателя правления.
Страницы биографического очерка раскрывают внутренний мир автора, а также характеризуют историко-социальную обстановку того времени. В 1926-1928 гг. Карл Янович - уполномоченный Главнауки и директор краевого музея в Хабаровске, затем - заместитель председателя комитета Севера при Далькрайисполкоме. Вершина его карьеры - назначение в 1929 г. ректором Ленинградского института народов Севера. Благодаря деятельности Лукса была организована научноисследовательская ассоциация института, занимавшаяся разработкой систем письменности и алфавитов для шестнадцати народностей Севера и созданием первых книг на этих языках. В ассоциацию вошли педагоги высокого уровня, знатоки языков народов Севера и, конечно же, представители коренных народностей Севера, Сибири и Дальнего Востока. Первые книги на четырнадцати языках вышли в свет в 1931-1932 гг.
«Выполнив эту задачу, наладив в ленинградской научно-исследовательской ассоциации работу по созданию письменности и передав бразды правления Я. П. Кошкину, К. Я. Лукс вернулся в Хабаровск на работу в Комитете Севера» (5, с. 38). В это время его больше всего интересовал вопрос о национальном районировании на границе между Дальним Востоком и Бурятской АССР, в ведении которой оставались три национальных района (Усть-Майский, Оймяконский, Западнотундренский),
населенные почти исключительно тунгусскими народностями, стремившимися к национальному самоопределению, но угнетаемые якутскими националистами.
Это побудило исследователя отправиться в экспедицию, оказавшуюся последней. Его провожали коллеги, знакомые, в том числе Елизавета Орлова. Она вспоминает, как Карл Янович поздно, в темноте (поезд из Хабаровска во Владивосток отправлялся в два часа ночи) сел в черную машину и оправился в командировку, из которой он никогда не вернется...
Впервые Карл Янович отправился в путешествие не один, а в качестве руководителя группы комплексной экспедиции. Он приглашал принять участие в ней и Орлову, но Елизавета Порфирьевна готовила к печати первые буквари на алеутском, эскимосском, ительменском языках, поэтому от поездки отказалась.
Роковое событие произошло 29 августа 1932 г. Карл Лукс погиб на Чукотке, в районе р. Чаун. Смерть наступила в результате огнестрельного ранения: он случайно выстрелил в себя из винчестера. В последних словах Карла Яновича, обращенных к членам экспедиции, заключался смысл его жизни: «Настаивайте на продолжении работ по обследованию малых народов - чукчей, эвенов, не считаясь ни с чем, невзирая на жертвы, какой ценой бы не стало, продолжайте работу по обследованию Восточной и Западной тундр, самых отдаленных мест, населенных народностями.».
Вскоре после похорон К. Я. Лукса участники экспедиции самостоятельно приняли решение о ее завершении, хотя Дальневосточный Комитет Севера настаивал на продолжении исследований. Они вернулись в Хабаровск с экспедиционными деньгами и личными вещами Лукса. А Карл Янович навсегда остался там, погребенным на берегу бухты Амбарчик.
Родившийся в латвийской провинции, побывавший во многих прекрасных и удивительных по красоте уголках России, он навеки остался в суровом и таинственном краю, изучению которого посвятил значительную часть своей короткой, но яркой жизни. Несмотря ни на какие преграды через всю нее он пронес желание добиться справедливости и уважительного отношения к людям, любовь и стремление к знаниям, веру в то, что задуманное должно осуществиться.

Статья основана на архивных документах из фондов КГБУ ККОМ.

1. Лукс К. Я. От Прибалтики до Дальнего Востока. Воспоминания и автобиографический очерк. Хабаровск, 1924-1925. 122 с.
2. Лукс К. Я. Автобиография (рукопись). Хабаровск, 1925. 8 с.
3. Лукс К. Я. Автобиографическая справка. В коммунистическую фракцию комитета Севера при ВЦИК (черновой вариант). Б. м., 1929. 11 с.
4. Лукс К. Я. Автобиографическая справка (исправленный вариант). Б. м., б. г. 6 с.
5. Орлова Е. П. Памяти Карла Яновича Лукса (рукопись). Новосибирск, 1964. 47 с.

Гаврилова Н. С. Карл Янович Лукс. Неизвестные факты из жизни забытого исследователя севера // "Всеобщее богатство человеческих познаний ": материалы XXX Крашенинник. чтений /М-во культуры Камч. края, Камч. краевая науч. б-ка им. С. П. Крашенинникова. - Петропавловск-Камчатский, 2013. - С. 71-74.

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 17 Октябрь 2016 10:18
Адольф Милованов
И всё же, не очень понятно. В одной статье пишут, что он погиб в 20-ти км. от Амбарчика и похоронен в Амбарчике. Но в последнем сообщении говорится, что он погиб в районе р. Чаун. Река Чаун впадает в Чаунскую губу и отдалена от Амбарчика примерно на 200 км. Так где же произошёл трагический случай?

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 17 Октябрь 2016 11:36
slava_zz
памятник ему в Амбарчике
там же что то было в целях экспедиции с культбазой для юкагиров
в этой статье еще одна ошибка- (Усть-Майский, Оймяконский, Западнотундренский)- это районы Якутии, а не Бурятии
но насчет великодержавной Саха- оно и тогда было :)

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 19 Декабрь 2016 09:18
ББК-10
Советы Северо-Востока: Сб. документов и материалов. Ч. I. (1928—1940 гг.) /Сост.: В. Г. Гончаров, С. В. Гунько, Б. И. Мухачев и др.; ред. кол.: Г. Н. Киселев (гл. ред.). — Магадан: Кн. изд-во, 1979.—287 с., ил.

 Советы_СВ-1 Лукс-42.jpg
№ 42

ИЗ ПРОТОКОЛА № 2 ЗАСЕДАНИЯ ОРГКОМИТЕТА ОХОТСКО-ЭВЕНСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО ОКРУГА О РАБОТЕ СЕВЕРНОЙ ОЛЕНЕВОДЧЕСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ ПОД РУКОВОДСТВОМ К. Я. ЛУКСА

17 января 1932 г.

7. Слушали: Информацию Северной оленеводческой экспедиции (т. Людницкий).
Постановили: Информацию принять к сведению, поставить вопрос перед крайисполкомом о продлении срока экспедиции и об укреплении ее, а также о необходимости организации еще экспедиции.
Просить экспедицию информировать оргкомитет о ходе работы. Откомандировать в распоряжение экспедиции т. Баранчикова.
Вследствие необходимости ознакомления с Среднеканским районом откомандировать т. Бурмагу сроком на три месяца, после чего Бурмаге вернуться к месту своей работы в Среднеканский РИК...

Зам. председателя оргкомитета Францевич.
Секретарь Леденев.

ЦГА РСФСР ДВ, ф. р.-2413, оп. 4, д. 999, л. 8. Заверенная копия.

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 22 Декабрь 2016 14:01
ББК-10
Советы Северо-Востока: Сб. документов и материалов. Ч. I. (1928—1940 гг.) /Сост.: В. Г. Гончаров, С. В. Гунько, Б. И. Мухачев и др.; ред. кол.: Г. Н. Киселев (гл. ред.). — Магадан: Кн. изд-во, 1979.—287 с., ил.

 Советы_СВ-1 Лукс-51-1.jpg
 Советы_СВ-1 Лукс-51-2.jpg
№ 51

ПИСЬМО ЧЛЕНА КОМИТЕТА СЕВЕРА ПРИ ВЦИК,
РУКОВОДИТЕЛЯ СЕВЕРНОЙ ОЛЕНЕВОДЧЕСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ К. Я. ЛУКСА ИЗ БАЛЫГЫЧАНА ПРЕДСЕДАТЕЛЮ СЕЙМЧАНСКОГО РАЙИСПОЛКОМА ДРУЖИНИНУ
О ПОЛОЖЕНИИ НА КОЛЫМЕ


9 июня 1932 г.

17 мая я с не особенно надежной оказией послал Вам письмо с приложением целой кучи (точно пять) телеграмм с просьбой об отправке этих телеграмм в Среднекан на телеграф. На случай,
если это письмо от 17 мая 1932 г. Вами до сих пор не получено, посылаю Вам вторично копии этих телеграмм с той же просьбой, а именно: отправить эти телеграммы на телеграф, если оригиналы их затерялись... [Эти документы не обнаружены] Шестая из прилагаемых телеграмм (о микроскопе) посылается впервые и потому прошу передать ее как можно скорее.
Завтра, 10 июня, еду на кунгасе моего приготовления вниз по реке. Буду останавливаться у всех одульских (или юкагирских) хозяйств, которые встречу по реке, и дождусь кунгас с т. Шулпиновым в Коркодоне или Нелемной.
Разумеется, что подробную информацию могу выслать Вам только от Нелемной с т. Абдрашитовым пока только о некоторых вопросах абсолютно бесспорного порядка.
Первое. Объединение т. Афониным балыгычанцев (якутов-скотоводов оседлых) с коркодонцами-одулами (юкагирами — условно оседлыми, чисто охотниками и рыболовами).
Такое объединение безжизненное, для юкагиров невыгодное... Безусловно, не надо тащить балыгычанцев обратно от райцентра вниз по Колыме к Коркодону, а если уж нельзя организовать самостоятельный Совет на Балыгычане, то лучше балыгычанцев присоединить к Сеймчану, хотя формально зимней дорогой Сеймчан отстоит дальше от Балыгычана, нежели Коркодон.
Второе. Крайняя необходимость забросить сюда, на Балыгычан, надежного своего работника, комсомольца, типа т. Мартыновой, или уж кого-либо из пожилых, но решивших надолго осесть на Севере. Сделать это необходимо в этом же году. Без этого мероприятия всякая работа в Балыгычане не двинется, начиная в первую очередь с артельно-колхозной.
Вот Вам один маленький пример. Только что кончилось создание инициативной группы по созданию Балыгычанской смешанной артели «Красная звезда». Записались пока пять хозяйств, но всего в колхоз вступят не меньше 8—9, а то и больше. Однако бедняк Гавриил Данилович Дягелев и середняк Иван Николаевич Амосов остались вне артели, хотя они живут на Устье и им, безусловно, выгодно вступить в [колхоз].
Почему это случилось? Если Иван Николаевич Амосов (Вы его знаете по съезду) — флегма, безынициативный и т. д., то про Дягелева этого сказать, безусловно, нельзя. Не исключена возможность, что это замаскированный протест против вступления в артель Винокуровых Григория, Спиридона, из которых один во всяком случае является крепким середняком в настоящем. Все, вместе взятые, — сыновья бывшего торгующего, умершего несколько лет тому назад Федора Винокурова. Возможно, что сумею Вам написать об этом более определенно, а возможно, и нет, так как вместе со мной поедет не только Гавриил Дягелев, но и один из Винокуровых (Спиридон) и вряд ли Дягелев будет при нем вполне откровенен.
Я пока не говорю, что Винокуровых надо перевести на положение кулаков-лишенцев, ибо в настоящем их называть кулаками нельзя никак и, кроме того, у нас нет в Балыгычане своего советского актива. Его надо создавать и создавать быстро, и поэтому здесь нужен свой человек, присланный РИК’ом. Лучше всего, если это будет учитель, который одновременно будет выполнять обязанности ликвидатора неграмотности и, быть может, даже счетовода артели или секретаря Совета, если таковой будет организован.
Во всяком случае, Балыгычан — достаточно серьезный узловой пункт, чтобы не оставить его в положении абсолютной заброшенности, как это было до сих пор.
О фигуре Амосова Ивана Николаевича как представителя Совета и Сов[етской] власти вообще в Балыгычане можно сказать лишь одно: он не на месте. Был в этой роли упомянутый Гавриил Данилович Дягелев, но Афонин его сменил на Амосова... Конечно, верно, что Дягелев никакой работы не вел, но разве его за это можно так винить, как это делает т. Афонин? Разве был у Дягелева инструктаж? Разве можно требовать, чтобы бедняк уделял много времени советской работе, если ему ни копейки не платят?
Надо было ударить по руководству Среднеколымска и Якутска, а не искать «мальчиков для битья», стрелочников, которые, как известно, всегда виноваты,— т. Дягелева, как это сделал Афонин. Вообще ревизора изобразить, «разнести» на Севере нетрудно, а на самом деле помочь, научить работать куда сложнее.
Пока, до письма из Коркодона и Нелемной.
С ком[мунистическим] приветом! К. Лукс.

ГАМО, ф. Р.-50, оп. 2, д. 7, лл. 20—22. Подлинник. Рукопись.

Лукс Карл Янович (1888-1932)

СообщениеДобавлено: 07 Январь 2017 14:12
ББК-10
Бюллетень Арктического института СССР. № 3. -Л., 1933, с. 61.

 Бюллетень Арктического института СССР. № 3. -Л., 1933, с. 61 ЛУКС.jpg
В ОЗНАМЕНОВАНИЕ ЗАСЛУГ К. Я. ЛУКСА, крупного деятеля советского Севера, погибшего вследствие несчастного случая, Президиум ВЦИК постановил присвоить имя т. Лукса Дальневосточному краевому техникуму народов севера и на месте гибели т. Лукса в Чаунской губе — поставить памятник.