http://www.ug.ru/issue/?action=topic&toid=5009
Савва Морозов, наш журналист
Маргарита Курганова
- Молодежь моего времени, — рассказывал мне Савва Тимофеевич в начале 90-х годов, — несмотря на отчаянную бедность, а может быть, и благодаря ей, имела сильную склонность к романтике. Мы рвались на стройки первой пятилетки, писали боевые горячие репортажи и разгромные корреспонденции. Меня манили самые большие стройки — все хотел увидеть своими глазами.
Его первая командировка была в Балахну, где тогда велось сооружение первого в стране бумажного комбината. Побывал он также и на строительстве автозавода в Нижнем Новгороде. Впечатление от этой поездки осталось незабываемым на всю жизнь. Строили автозавод фордовские специалисты. Они жили в хороших, благоустроенных домах, а огромная армия рабочих — в грязных, тесных, холодных бараках. Прямо-таки два мира по соседству: пролетарский и буржуазный. Среди иностранцев Савва Тимофеевич встретил немало интересных людей. Были в их числе и бывшие эмигранты из России. Одного звали Теодор Пасюк, он стал героем очерка журналиста Морозова.
Савва Тимофеевич работал в нашей газете более четырех лет, до начала тридцатых годов. За это время тематика ее расширилась, сменилось название. Она стала называться «За коммунистическое просвещение». Редактором тогда был племянник Свердлова — Леопольд Авербах, сотрудники между собой называли его просто Ляпа.
Больше всего тогда совсем юного журналиста Савву Морозова и его друзей угнетала напряженная обстановка в стране. Шли непрерывные судебные процессы. В то время многие верили, что существовали враги. Трудно было любому человеку разобраться в происходящем. — Наше поколение часто упрекают в том, что мы не протестовали, а безмолвствовали, — вспоминал Савва Тимофеевич, — мы проходили школу безжалостной, жесткой обработки умов, тотальной идеологической агитации. Но была жизнь и другого характера. Мы с надеждой смотрели в будущее, с верой в торжество справедливости.
Савва Тимофеевич хорошо помнит свою последнюю публикацию в нашей газете. Это был фельетон «Самокритика в Валуйках», где он защищал учителя, выступившего с критикой. Учителя затравили и выгнали отовсюду. После публикации в газете восстановили на работе, вернули доброе имя.
Мешало ли Савве Тимофеевичу его непролетарское происхождение? В 1929 г., когда он только начал работать в «Учительской газете», была чистка аппарата редакции. Юного корреспондента вызвали и спросили, каким образом он пробрался в газету. — А я не пробирался, — ответил тот, — принес заметку, она понравилась, взяли.
Рассказал также людям из органов, что писали Горький и Станиславский о его деде. И его, к счастью, оставили в покое.
Потом у Саввы Тимофеевича появилось жесткое правило: куда бы он ни поступал, обычно предупреждал: «Вот я такой-то, я из тех, кто «пил кровь рабочего люда». Однако серьезного образования Савва Тимофеевич все-таки не получил, и именно из-за своего происхождения. После школы он закончил педагогические литературные курсы. В университет даже не пытался поступать, потому что ни за что не приняли бы. Доброжелатели советовали сменить фамилию. Но для него это было равносильно предательству: человек не должен отрекаться от своих предков, своих корней.
Тогда была в стране ужасающая бедность, всеобщая нищета, но было, как говорил Савва Тимофеевич, и полное бескорыстие, благородство. «Мы строили общество, которого никогда и нигде не было, и верили, что построим». Было и сохранившееся с дореволюционных времен уважение к учителю. Он был главной фигурой в селах.
После «Учительской газеты» Савва Тимофеевич Морозов «заболел» Арктикой. Участвовал в нескольких экспедициях на Северный полюс под руководством ученого, академика Отто Юльевича Шмидта. Об этом писал очерки и публиковал в разных газетах. Свои богатые наблюдения описал в книгах «Льды и люди», «Навстречу прибою», «Крылатый следопыт». Так Савва Тимофеевич стал писателем. Наиболее популярной его книгой стала повесть «Дед умер молодым», где автор рассказал о своем именитом деде-меценате, его дружбе с большевиками. По вполне понятным причинам он не мог в советское время написать об истинной причине смерти деда, о том, что его застрелили большевики, когда фабрикант-благотворитель разочаровался в них и отказался их финансировать. Официальная версия была такова: Савва Морозов покончил жизнь самоубийством. Конец своей повести писатель так и не переделал или не успел.
Савва Тимофеевич Морозов-младший — один из тех ярких бывших журналистов «Учительской газеты», для которых она стала своеобразной стартовой площадкой для будущих известных и славных дел.
Маргарита Курганова
- Было это ровно 75 лет назад, когда Савва Морозов, внук и тезка знаменитого русского промышленника и мецената, семнадцатилетним подростком пришел в «Учительскую газету». Он принес небольшую критическую заметку о том, что в одном из районов столицы закрыли курсы по ликвидации безграмотности. Тогда в газете печатали в основном критические материалы. Заметка понравилась, и его тут же зачислили в штат. Кстати сказать, что основной темой, которой были посвящены большинство публикаций того времени, и был ликбез. Савва Тимофеевич и сам, став корреспондентом, преподавал на этих курсах. Перед ним сидели бородатые дяди и тетушки в платочках, рабочие «Трехгорки», и учились писать и читать. «Учительская газета» того времени писала и о том, как проходила политехнизация страны: строились новые заводы, для которых как воздух были необходимы квалифицированные кадры. Многие репортажи Саввы Морозова посвящались и этой проблеме.
- Молодежь моего времени, — рассказывал мне Савва Тимофеевич в начале 90-х годов, — несмотря на отчаянную бедность, а может быть, и благодаря ей, имела сильную склонность к романтике. Мы рвались на стройки первой пятилетки, писали боевые горячие репортажи и разгромные корреспонденции. Меня манили самые большие стройки — все хотел увидеть своими глазами.
Его первая командировка была в Балахну, где тогда велось сооружение первого в стране бумажного комбината. Побывал он также и на строительстве автозавода в Нижнем Новгороде. Впечатление от этой поездки осталось незабываемым на всю жизнь. Строили автозавод фордовские специалисты. Они жили в хороших, благоустроенных домах, а огромная армия рабочих — в грязных, тесных, холодных бараках. Прямо-таки два мира по соседству: пролетарский и буржуазный. Среди иностранцев Савва Тимофеевич встретил немало интересных людей. Были в их числе и бывшие эмигранты из России. Одного звали Теодор Пасюк, он стал героем очерка журналиста Морозова.
Савва Тимофеевич работал в нашей газете более четырех лет, до начала тридцатых годов. За это время тематика ее расширилась, сменилось название. Она стала называться «За коммунистическое просвещение». Редактором тогда был племянник Свердлова — Леопольд Авербах, сотрудники между собой называли его просто Ляпа.
Больше всего тогда совсем юного журналиста Савву Морозова и его друзей угнетала напряженная обстановка в стране. Шли непрерывные судебные процессы. В то время многие верили, что существовали враги. Трудно было любому человеку разобраться в происходящем. — Наше поколение часто упрекают в том, что мы не протестовали, а безмолвствовали, — вспоминал Савва Тимофеевич, — мы проходили школу безжалостной, жесткой обработки умов, тотальной идеологической агитации. Но была жизнь и другого характера. Мы с надеждой смотрели в будущее, с верой в торжество справедливости.
Савва Тимофеевич хорошо помнит свою последнюю публикацию в нашей газете. Это был фельетон «Самокритика в Валуйках», где он защищал учителя, выступившего с критикой. Учителя затравили и выгнали отовсюду. После публикации в газете восстановили на работе, вернули доброе имя.
Мешало ли Савве Тимофеевичу его непролетарское происхождение? В 1929 г., когда он только начал работать в «Учительской газете», была чистка аппарата редакции. Юного корреспондента вызвали и спросили, каким образом он пробрался в газету. — А я не пробирался, — ответил тот, — принес заметку, она понравилась, взяли.
Рассказал также людям из органов, что писали Горький и Станиславский о его деде. И его, к счастью, оставили в покое.
Потом у Саввы Тимофеевича появилось жесткое правило: куда бы он ни поступал, обычно предупреждал: «Вот я такой-то, я из тех, кто «пил кровь рабочего люда». Однако серьезного образования Савва Тимофеевич все-таки не получил, и именно из-за своего происхождения. После школы он закончил педагогические литературные курсы. В университет даже не пытался поступать, потому что ни за что не приняли бы. Доброжелатели советовали сменить фамилию. Но для него это было равносильно предательству: человек не должен отрекаться от своих предков, своих корней.
Тогда была в стране ужасающая бедность, всеобщая нищета, но было, как говорил Савва Тимофеевич, и полное бескорыстие, благородство. «Мы строили общество, которого никогда и нигде не было, и верили, что построим». Было и сохранившееся с дореволюционных времен уважение к учителю. Он был главной фигурой в селах.
После «Учительской газеты» Савва Тимофеевич Морозов «заболел» Арктикой. Участвовал в нескольких экспедициях на Северный полюс под руководством ученого, академика Отто Юльевича Шмидта. Об этом писал очерки и публиковал в разных газетах. Свои богатые наблюдения описал в книгах «Льды и люди», «Навстречу прибою», «Крылатый следопыт». Так Савва Тимофеевич стал писателем. Наиболее популярной его книгой стала повесть «Дед умер молодым», где автор рассказал о своем именитом деде-меценате, его дружбе с большевиками. По вполне понятным причинам он не мог в советское время написать об истинной причине смерти деда, о том, что его застрелили большевики, когда фабрикант-благотворитель разочаровался в них и отказался их финансировать. Официальная версия была такова: Савва Морозов покончил жизнь самоубийством. Конец своей повести писатель так и не переделал или не успел.
Савва Тимофеевич Морозов-младший — один из тех ярких бывших журналистов «Учительской газеты», для которых она стала своеобразной стартовой площадкой для будущих известных и славных дел.
