Первый полярный летчикПередо мной лежит двадцать девятый том Энциклопедии. Читаю: «Нагурский Иван Иосифович (1883—1917) — русский военный летчик, совершивший первые полеты в Арктике на самолете. В 1914 году, в поисках русских арктических экспедиций Г. Я. Седова, Г. Л. Брусилова и В. А. Русанова, Нагурский совершил (с Новой Земли) на гидросамолете 5 полетов, во время которых достиг на Севере мыса Литке и удалился к северо-западу на 100 километров от суши. Нагурский находился в воздухе свыше 10 часов и прошел около 1 100 километров на высоте 800—1 200 метров. Нагурский указал на возможность достижения Северного полюса на самолете».
Скупые строки в Энциклопедии да несколько более подробный, но далеко не точный материал в книгах об освоении Севера — вот и все, что мы знали о Нагурском. Судя по Энциклопедии, умер он в 1917 году.
И вдруг произошло небывалое! Не так давно я был в Варшаве и беседовал с... Нагурским! Высокий, стройный, светлоглазый и светловолосый, он сидел за столом и с увлечением рассказывал о том, как стал летчиком, о своих первых полетах на Севере.
Поляк по национальности, Ян Нагурский (на русской военной службе Ян стал Иваном) родился не в 1883, а в 1888 году и вырос на берегах Вислы, в маленьком городке Влоцлавек. Окончив там прогимназию, юноша недолгое время работал учителем, а затем, скопив немного денег, отправился в Варшаву, чтобы завершить образование. Получив аттестат зрелости, Нагурский попадает в Одесское пехотное училище. Закончив его в чине подпоручика, Ян Иосифович уезжает на Дальний Восток, где начинает службу в 23-м сибирском стрелковом полку, квартировавшем в Хабаровске. В 1910 году молодой офицер, выдержав экзамен, поступает в Петербурге в Высшее инженерное училище. В то время здесь уже существовал первый аэроклуб. Однажды товарищи по училищу пригласили Нагурского пойти с ними на аэродром. Неохотно согласившись на эту прогулку, отрывавшую от занятий, Ян так увлекся картиной полетов, что решил во что бы то ни стало научиться летать.
Курсантов в аэроклубе было немного — всего 12—14 человек. Первый полет Нагурский совершил на самолете, принадлежавшем американским авиаконструкторам и летчикам братьям Райт. Разъезжая по Европе, они демонстрировали свой самолет и затем продали его аэроклубу. Этот «усовершенствованный» аппарат напоминал опрокинутую набок этажерку. Если самолет наклонялся в полете, скажем, влево, то летчик должен был, наклонившись вправо, привести его в нормальное положение. Сиденье летчика было открыто со всех сторон.
В 1911 году о полетах Нагурского писала газета «Новое время». О нем говорили как о способном, смелом летчике.
В 1913 году общественность столицы была взволнована судьбой полярных экспедиций Седова,
Брусилова и Русанова, от которых не было никаких вестей. Выдвигались настойчивые требования организовать поиски отважных исследователей Арктики. К тому времени Нагурский, окончив училище, служил в Гидрографическом управлении Морского министерства. Под давлением общественности министерство приступило к организации спасательной экспедиции, заключив контракт с Амундсеном и Свердрупом и закупив суда в Дании и Норвегии. То же управление предложило Нагурскому подготовить к участию в экспедиции самолеты.
Выбор пал на самолет «Морис-Фарман» — биплан с шестицилиндровым мотором мощностью в 100 лошадиных сил, поднимавший более тонны груза, со скоростью 100—110 километров в час при запасе горючего на 5—6 часов полета.
Один самолет был погружен на борт «Эклипса», которым командовал Свердруп, а второй — на «Герту».
Летом 1914 года «Герта» подошла к Новой Земле и в Крестовой губе высадила Нагурского с его ближайшим помощником, механиком Кузнецовым, матросом Черноморского флота.
После того, как самолет был собран за рекордное время, возник вопрос: как взлететь? Кругом торосы, битый лед, нет ровной площадки или чистой воды. На помощь пришла стихия — сильный ветер отогнал от берега битый лед, и очистилось большое пространство чистой воды. На самолет погрузили снаряжение, запас продовольствия, палатки, спальные мешки, винтовки, лыжи, примус. Нагурский должен был обследовать Новую Землю. Тем временем «Герта» ушла к Земле Франца-Иосифа, а вышедшее из Архангельска судно «Печора» должно было доставить летчику продовольствие и бензин.
Наконец Нагурский вместе с Кузнецовым полетели вдоль западного берега, внимательно осматривая побережье. Пройдена бухта Норденшельда, под крылом остров Панкратьева. Вдруг Нагурский заметил на острове какую-то избушку, а перед ней нечто вроде деревянной арки. Нагурский и Кузнецов посадили самолет вблизи этих островов. Выяснилось, что именно в этой избушке Седов с товарищами провел зиму 1912— 1913 годов. Его судно «Cв. Фока» встретило здесь тяжелые льды и не могло продолжить путь к Земле Франца-Иосифа. Обо всем этом Нагурский узнал из рапорта, оставленного Седовым в запаянной банке. Седов сообщал также о лишениях, которые пришлось пережить зимовщикам, и о гибели двух товарищей. С наступлением лета Седов продолжил свой путь.
Нагурский решил обосноваться здесь же, на одном из маленьких островков. Было сделано еще несколько полетов, но подошли к концу запасы продовольствия и горючего, а «Печоры» все не было. Наконец, продукты кончились.
— Мы с Кузнецовым вынуждены были заняться охотой, — рассказывает Ян Иосифович. — Убили медведя, потом тюленя подстрелили, но и поголодать пришлось...
«Печора» не могла подойти из-за тяжелых льдов. Грузы, доставленные для Нагурского, отправили на санях. Две недели добирались матросы до первого в мире полярного аэродрома.
Нагурский продолжал полеты. Он пытался долететь до Земли Франца-Иосифа, но не мог этого сделать из-за малого запаса горючего.
— Особенно памятен полет, — продолжает свой рассказ Нагурский, — в направлении острова Рудольфа. Чтобы облегчить машину и максимально использовать запасы горючего, я полетел один. Признаюсь, было жутковато! Куда ни глянешь, все пустынно, а под тобой то лед, то вода...
Таких больших, очень рискованных полетов Нагурский совершил пять, пробыв в воздухе 50 часов. Им были сделаны очень интересные наблюдения за поведением самолета, мотора и приборов в арктических условиях, описана картина ледовой обстановки, уточнены некоторые карты побережья Новой Земли.
Все свои наблюдения, выводы и советы Нагурский изложил в отчете, который был им послан в Гидрографическое управление и Морское министерство. Полеты, которые так удачно начал Нагурский, пришлось прервать в связи с началом войны. Захватив с собой двух пойманных медвежат, он отправился в августе 1914 года в обратный путь.
По возвращении Нагурский получил назначение в Ревель и нес службу в Килькоу, на острове Эзель. Начались вылеты на патрулирование морских рубежей, воздушные бои, охота за вражескими транспортами, перевозившими из Швеции железную руду.
В 1917 году, потеряв всякую связь с родителями, Ян Иосифович решает вернуться на родину. С трудом отыскав отца и мать, оказавшихся в чрезвычайно тяжелом положении, Нагурский остается с ними. Последующие события уже лишили его возможности вернуться в Россию. Не желая служить в армии Пилсудского, Нагурский работает инженером, в нем никто не узнавал отважного русского летчика, пионера полярной авиации.
— Когда фашисты напали на Польшу, — вспоминает Ян Иосифович, — мне грозила каторга, и я вынужден был прятаться по деревням.
В то грозное время Нагурский уничтожил свои драгоценные реликвии: письма Амундсена, Свердрупа, Нансена, фотографии, карты, вырезки из газет.
Теперь, когда Польша стала свободной, Яи Иосифович часто рассказывает молодежи об истории освоения русскими Арктики, внимательно следит за работами советских исследователей, благородными подвигами полярных летчиков, за смелыми экспедициями в Арктику и Антарктиду.
Несмотря на 68 лет, Ян Нагурский остается неутомимым инженером в одном из промышленных конструкторских бюро.
В заключение нашей беседы Ян Иосифович попросил передать сердечный привет Михаилу Васильевичу Водопьянову, Борису Григорьевичу Чухновскому и всем остальным полярным летчикам.
— А если кто-нибудь захочет написать мне несколько слов, буду очень счастлив, — улыбается Нагурский. — Мой адрес: Варшава, 89. Анин. Улица Лесна, дом № 30.
Ю. ГАЛЬПЕРИН