[985-986]
отнятаго у него отъ промысла песцовъ и рыбы, отказался отъ перевозки зимнихъ купеческихъ грузовъ, что составляетъ одинъ изъ главныхъ заработковъ сѣвернаго населенія, и въ результатѣ, черезъ нѣсколько лѣтъ хожденія бумагъ по инстанціямъ, получилъ черезъ якутскаго губернатора въ видѣ награды за всѣ понесенные имъ труды и расходы... всего лишь серебряную медаль. Нужно было видѣть его огорченіе и негодованіе!
Другой случай еще болѣе показателенъ. Лѣтъ 10—12 тому назадъ ѣхавшій весной изъ с. Казачьяго въ Якутскъ купецъ, проѣзжая русломъ одной изъ рѣчекъ въ верховьяхъ р. Бутынтая, обратилъ вниманіе на торчавшій изъ рѣчного обрыва предметъ, имѣвшій видъ обрубка. Заинтересовавшись находкой, онъ остановилъ оленей и послѣ короткаго изслѣдованія убѣдился, что обрубокъ этотъ не что иное, какъ конецъ ноги какого-то огромнаго животнаго, погребеннаго подъ землей. Онъ отрубилъ ногу топоромъ и по пріѣздѣ въ Якутскъ представилъ находку губернатору. Послѣдній заинтересовался этимъ, далъ знать о находкѣ въ Петроградъ, и пока-что отдалъ черезъ исправника распоряженіе, чтобы мѣстные якуты охраняли трупъ, такъ какъ при наступившемъ таяніи звѣри могли его расхитить. Верховья р. Бутынтая — мѣстность совершенно пустынная и лежащая въ сторонѣ отъ дороги Якутскъ — Верхоянскъ и Верхоянскъ — с. Казачье, поэтому для охраны трупа пришлось согнать якутовъ изъ разныхъ улусовъ. Все лѣто просидѣли несчастные якуты въ пустынномъ мѣстѣ, не получая ни отъ кого продовольствія, оторванные отъ всѣхъ своихъ лѣтнихъ занятій, послушные непонятному для нихъ приказанію начальства. Потерявъ все лѣто и истребивъ захваченные съ собой припасы, они, наконецъ, отчаялись, добыли трупъ изъ земли, разрубили его на части топорами и спустили въ рѣку, а такъ какъ послѣ этого охранять было нечего, разъѣхались по своимъ улусамъ. Между тѣмъ нога загадочнаго животнаго была, наконецъ, доставлена изъ Якутска въ Петроградъ, гдѣ и было выяснено, что она принадлежала первобытному носорогу, трупъ котораго въ полной сохранности еще ни разу не приходилось видѣть научному міру. Рѣдчайшая для науки находка была утрачена: то, что въ теченіе тысячелѣтій вѣрно хранила въ себѣ земля, было безвозвратно уничтожено людьми въ нѣсколько часовъ.
Эти случаи, конечно, стали извѣстны среди всего сѣвернаго населенія, и нетрудно догадаться, какъ они должны были на него подѣйствовать: промышленники боятся этихъ находокъ и случаи нахожденія скрываютъ; а такъ какъ въ этомъ заинтересовано все населеніе, ибо всякій можетъ быть насильственно и безвозмездно привлеченъ къ труду охраненія и транспортировки, то среди инородцевъ по этому вопросу существуетъ родъ молчаливаго соглашенія. Мнѣ извѣстно, что священникъ с. Казачьяго (о. Лаврентій Чагинъ) по порученію графини Шуваловой, по могавшей снаряжать промышленниковъ на Ново-Сибирскіе острова, предлагалъ собирать имѣющіеся на островахъ въ изобиліи всевозможныя кости первобытныхъ животныхъ, обѣщая платить эа нихъ столько же, сколько купцы платятъ за бивни мамонтовъ, но желающихъ среди промышленниковъ не нашелъ: очевидно, они боялись впутаться въ исторію, подобную двумъ вышеописаннымъ. Надо сказать, что вообще почти всѣ оффиціальныя экспедиціи по сѣверу бываютъ въ матеріальномъ отношеніи такъ скудно обставлены, что трудъ мѣстнаго населенія, безъ котораго онѣ, конечно, обойтись совершенно не могутъ, вознаграждается прямо нищенской платой — въ большей своей части мѣстное инородческое населеніе къ экспедиціямъ относится отрицательно, считая ихъ для себя прямо вредными. Здѣсь произошло прямо обратное тому, о чемъ когда-то мечталъ Миддендорфъ.
Впрочемъ, не только пренебреженіе къ интересамъ и труду мѣстнаго населенія гибельно отражается на успѣхахъ русской палеонтологіи. Сами научныя учрежденія — центральныя и мѣстныя — настолько равнодушно относятся ко всѣмъ случайнымъ находкамъ, которыя попадаютъ къ нимъ, что приходится только удивляться такому безразличію. Вотъ, напр., какой случай мнѣ извѣстенъ. Купавшійся въ р. Вилюѣ лѣтомъ 1910 г. политическій ссыльный Г. ударился ногой о какой-то твердый и острый предметъ. Ощупавъ его, онъ съ большимъ напряженіемъ выволокъ его на берегъ — предметъ этотъ оказался черепомъ какого - то большого животнаго. Находка была передана въ Якутскій музей, находившійся тогда въ рукахъ мѣстныхъ чиновниковъ и потому крайне запущенный. Черепъ затѣмъ затерялся. Черезъ два года я встрѣтилъ на страницахъ журнала „Природа и Люди“ фотографію этого черепа, взятаго со страницъ одного нѣмецкаго естественно-историческаго журнала, гдѣ онъ былъ подробно описанъ: вилюйскій черепъ, попавшій изъ Якутскаго музея какимъ-то таинственнымъ путемъ въ
[987-988]
Германію, оказался черепомъ первобытнаго носорога рѣдкой сохранности.
При иномъ отношеніи къ подобнымъ находкамъ русской науки, администраціи и мѣстнаго населенія, ихъ судьба, конечно, была бы совершенно иной: о прошломъ сѣвера мы знали бы гораэдо больше, и многіе темные вопросы геологіи, палеонтологіи и климатологіи были бы разъяснены.
О богатствѣ сѣвера Якутской области мамонтовой костью говоритъ слѣдующая та- блица, которая составлена мною отчасти по тѣмъ свѣдѣніямъ, которыя въ теченіе ряда лѣтъ печатались въ „Извѣстіяхъ Восточно- Сибирскаго Отдѣла Имп. Рус. Геогр. Общества" (данныя М. В. Пихтина), отчасти по выборкамъ изъ мѣстной печати.
Количество добытой кости на Янутской ярмаркѣ.
Года. Пудовъ. На сумму.
1891 1400 по 26 р. пудъ 36.200 руб.
1892 — „ — „ „ — „
1893 — „ — „ „ — „
1894 1750 „ 32—36 „ „ 61.250 „
1895 1500 „ 32 „ 48.000 „
1896 1460 „ 29 „ 42.340 „
1897 850 „ 25—27 „ „ 22.100 „
1898 2000 „ 26 „ „ 52.000 „
1899 1500 „ 25 „ 37.500 „
1900 1700 25 „ 42.500 „
1901 700 „ 28 „ 19.600 „
1902 1600 „ 25—60 „ „ 44.800 „
1903 — — —
1904 — — — „
1905 — — „ — „
1906 — „ — „ „ — „
1907 — „ — „ „ — „
1908 1000 — „ — „
1909 1570 — „ — „
1910 1900 — —
1911 1400 — „ — „
1912 1200 „ 52—53 „ „ 63.600 „
1913 1600 „ 53 „ 84.800 „
1914 — „ — „ „ —
По одной этой таблицѣ можно судить, какое огромное научное и экономическое значеніе должна имѣть эта добыча мамонтовой кости.
Промыселъ этотъ вообще извѣстенъ у насъ очень мало, и я постараюсь описать его по тѣмъ даннымъ, которыя собралъ на сѣверѣ.
Отчасти мамонтову кость добываютъ по берегамъ Ледовитаго океана, въ низовьяхъ р.р. Колымы, Алазеи, Индигирки, Хромы и Яны, также по обѣимъ сторонамъ ленской дельты; по большей части кость промышленники находятъ лѣтомъ и осенью во время промысла дикихъ оленей, линныхъ гусей и настораживанія на зиму песцовыхъ пастей по морскимъ, рѣчнымъ и озернымъ берегамъ, которые подъ вліяніемъ размыванія каждый годъ мѣняютъ свои очертанія и подвержены сильному осыпанію. Но гораздо большее количество мамонтовой кости вывозятъ съ Ново-Сибирскихъ острововъ, которые нужно разсматривать главнымъ мѣстомъ этого промысла. Съ этой именно цѣлью на острова и ѣздятъ ежегодно промышленники, которые поэтому такъ и именуются „островниками". Поиски, главнымъ образомъ, происходятъ на такъ называемыхъ „ближнихъ" островахъ, т.-е. Большомъ и Маломъ Ляховскихъ (или Большая и Малая Коврижка), рѣже промышленники ходятъ на „дальніе", т.-е. Котельный („Солурдах-ары), Фаддѣевскій и Новую Сибирь; особенно давно заброшенъ промыселъ на послѣднемъ. На „дальнихъ" островахъ добыча вообще бываетъ гораздо богаче, но самый путь туда и промыселъ на нихъ гораздо труднѣе и опаснѣе. Промысломъ занимаются преимущественно инородцы, живущіе въ с. Казачьемъ, впрочемъ, среди промышленниковъ встрѣчаются даже пріѣзжіе изъ Якутска. Раньше на острова ходили также русскіе мѣщане съ низовьевъ Индигирки, но такъ какъ ихъ путь черезъ открытое море страшно труденъ и опасенъ, то въ 40-хъ годахъ промыселъ этотъ они бросили (въ архивѣ Русскаго Устья я нашелъ указанія, что съ Индигирки ходили на Новую Сибирь въ 1839 г. и въ 1847 г.; въ этомъ послѣднемъ году 5 человѣкъ погибло, что, вѣроятно, и остановило дальнѣйшій промыселъ).
Выходящая изъ с. Казачьяго партія состоитъ обычно изъ 40—50 человѣкъ; стараются выѣзжать вмѣстѣ. Если ѣдутъ на „ближніе" острова (Ляховы), то обычно ограничиваются оленями, на „дальніе" же острова ѣдутъ на собакахъ, беря также съ собой на запасъ оленей; въ послѣднемъ случаѣ олени
[989-990]
служатъ только въ передній путь, на островахъ же идутъ въ кормъ промышленникамъ и собакамъ. Въ этомъ случаѣ собаки запрягаются въ особо большія „островныя" нарты на 8 копыльяхъ; 14—18 собакъ на такой нартѣ поднимаютъ 35—40 пудовъ. Изъ Казачьяго островники выѣзжаютъ въ концѣ апрѣля — первыхъ числахъ мая, ѣдутъ прямо къ морю (120 верстъ), потомъ вдоль береговъ по льду („по припайку"), черезъ поселокъ Максуновку (послѣднее жилое мѣсто въ пути) на мысъ Святой Носъ и моремъ на Большой Ляховскій; отъ мітерика послѣдній отстоитъ на 70 верстъ, всю же дорогу отъ с. Казачьяго до Б. Ляхова считаютъ въ 600 верстъ. Дорога идетъ по совершенно голой приморской тундрѣ, гдѣ часто случаются свирѣпыя весеннія пурги. Особенно опаснымъ считается перегонъ по морскому льду, такъ какъ во время пурги здѣсь очень легко потерять направленіе, и вѣтеръ можетъ унести промышленника вмѣстѣ съ его нартой въ море. На Б. Ляховъ островники добираются обычно въ первыхъ числахъ іюня, т.-е. черезъ мѣсяцъ послѣ выѣзда изъ Казачьяго; съ этимъ временемъ совпадаетъ на островахъ начало весны, которая еще позволяетъ промышленникамъ проѣхать по льду на „дальніе“ острова. Оставшіеся на „Коврижкахъ" обычно до 15 іюня отдыхаютъ, затѣмъ разбиваются на партіи въ 4—5 человѣкъ и начинаютъ обходить въ поискахъ за костью русла рѣчекъ и берега. Не мало кости находятъ по высыхающимъ каждое лѣто тундрянымъ озерамъ („лайды") и по приморскимъ берегамъ во время отливовъ. Каждая отдѣльная партія работаетъ самостоятельно, при чемъ всѣ участники получаютъ одинаковые паи. Условіе это соблюдается очень строго. На найденной кости каждый промышленникъ вырѣзываетъ ножомъ свою мѣтку. Снова промышленники собираются къ 8 іюля, когда начинаетъ линять водящійся на островахъ въ изобиліи гусь — anser gambeІі, большой бѣлолобый азіатскій гусь; періодъ его линьки продолжается до 20 іюля („съ Прокопія до Ильина"). Въ это время его сообща промышляютъ на озерахъ и избиваютъ ружьемъ, стрѣлами и палками. Изрѣдка промышляютъ встрѣчающихся здѣсь бѣлыхъ медвѣдей, шкуры которыхъ дошли здѣсь эа послѣдніе годы до 100—120 руб. Мясо ихъ составляетъ лакомую пищу для собакъ. Но этотъ промыселъ большею частью бываетъ случайнымъ. Питаются также мясомъ дикихъ оленей, кото- рые охотно лѣтуютъ на островахъ, спасаясь отъ комаровъ, но бить ихъ на островахъ приходится съ большой осторожностью, чтобы выстрѣлами не разогнать остальныхъ; поэтому существуетъ правило, чтобы больше одного оленя за охоту не убивать. Въ этихъ условіяхъ промышленникамъ приходится и голодать по нѣсколько дней; если послѣ такой голодовки партіи выпадетъ удача и одному изъ промышленниковъ удастся застрѣлить оленя, то нерѣдко остальные тутъ же набрасываются на жертву, какъ звѣри, рас- пластываютъ своими ножами оленя на мѣстѣ и глотаютъ сырое и еще теплое мясо...
Все лѣто и осень живутъ на островахъ въ холщевыхъ палаткахъ.
На островахъ промышленники остаются до зимы, когда море затянется ледяной корой, могущей выдержать тяжесть нагруженной нарты. Всю собранную кость промышленники свозятъ на южную оконечность Б. Ляхова острова и вывозятъ кость въ Казачье только весной, когда длиннѣе становятся дни и легче дорога. Въ Казачье же послѣ лѣтняго промысла возвращаются съ ближнихъ острововъ въ ноябрѣ, съ дальнихъ — въ декабрѣ. За оставленной на островахъ костью промышленники отправляются около 9 марта („тюõртуон ангел", т.-е. день 40 мучениковъ) и возвращаются въ концѣ этого мѣсяца.
Промыселъ добыванія мамонтовой кости нужно считать очень труднымъ и опаснымъ.
Въ экономическомъ отношеніи промыселъ островниковъ обставленъ очень своеобразно.
Обычно островниковъ снаряжаютъ въ путь мѣстные купцы с. Казачьяго; каждому промышленнику даютъ снаряженіе на 6—7 мѣсяцевъ по слѣдующему разсчету:
1500—1800 сельдей на прокормъ собакъ въ теченіе 15 дней (проѣздъ на острова); 4—5
[991-992]
ѣздовыхъ оленей; 2 фунта пороха и дроби; 5 фунтовъ табаку; 7 кирпичей чая; 2 пуда ржаной муки; 5 фунтовъ масла; 2 пуда сухарей; 1—10 фунтовъ сахара.
Такое снаряженіе нужно, конечно, считать очень недостаточнымъ на полгода и его, дѣйствительно, еле хватаетъ въ одинъ только проѣздъ на острова. Собакъ, нарту, одежду, палатку, посуду, и пр. промышленникъ долженъ имѣть собственныя. Половина собранной кости идетъ купцу, остальная кость продается ему же по 40—75 руб. пудъ (въ зависимости отъ качества); обычно на человѣка приходится 10—12 пудовъ, т.-е. 5—6 пудовъ продажной, слѣдовательно, за весь промыселъ человѣку достается 200—300 руб., что составляетъ 20—35 рублей въ мѣсяцъ за тяжелый изнурительный трудъ, связанный нерѣдко со смертельной опасностью.
Интересно, что притакой нищенской оплатѣ труда и купечество имѣетъ отъ этого промысла мало выгоды. Въ среднемъ стоимость пуда кости купцу нужно считать 45—50 р., продажная же цѣна ея на Якутской ярмаркѣ равняется 52—53 руб. Почти всю разницу съѣдаетъ транспортъ, такъ какъ транспортировка кости отъ с. Казачьяго до с. Булунъ на Ленѣ, откуда она на пароходахъ вывозится въ Якутскъ, обходится очень дорого. Низкія цѣны на кость на Якутской ярмаркѣ объясняются тѣмъ, что якутское купечество не можетъ и не умѣетъ найти для кости рынка. Несмотря на малую выгодность промысла мамонтовой кости и для промышленниковъ и для купечества — обѣ стороны вынуждены продолжать это дѣло. Объясняется это прежде всего кабальной задолженностью сѣвернаго промышленника мѣстному купечеству: промышленнику нечѣмъ кромѣ кости расплатиться за забранный въ долгъ товаръ съ купцами, купцамъ нечѣмъ, кромѣ кости, взыскать съ нихъ долгъ. Такъ и тянется этотъ промыселъ, ни для кого въ сущности говоря въ Якутской области не нужный.
При другихъ культурныхъ условіяхъ этотъ своеобразный промыселъ могъ бы представлять большой интересъ и для науки и для мѣстнаго населенія.