/ В. Желтовский.
- (изд. 2-е, доп.). - Москва : Реал Тайм, 2006. - 239, [1] с. : ил., портр.; 21 см.; ISBN 5-903025-04-8 (В пер.)
...
1931 год был тяжелым годом. Дальний Восток испытывал большие затруднения с продовольствием. Снабжение обоих судов было крайне неудовлетворительным.
Как только снялись, я в кочегарке на фронтоне котлов вывел надпись: «догнать и перегнать «Л. Шмидта».
Кочегары были сильно разбавлены молодежью, демобилизованной из армии, и впервые встав к топкам работали неважно. Но с помощью Егора Олина и моей «Колыма» в Петропавловске-на-Камчатке «Л. Шмидта» догнала. Он задержался в море из-за неполадок с главной машиной.
Берингов пролив мы прошли раньше «Л. Шмидта», но до нас его прошла
шхуна «Чукотка», принадлежавшая Акционерному Камчатскому обществу (АКО) под командованием
Г. И. Фонарева со стармехом Акселем. На шхуне находился уполномоченный Якутского правительства Лежава-Мюрат и представитель АКО Дьяков.
Ледовая обстановка была трудной. Льды непроходимой стеной закрывали нам путь.
«Чукотка», имея сравнительно с нами небольшой корпус, построенная в Америке для плавания во льдах, продвигалась более успешно. «Л. Шмидт» с Миловзоровым, как всегда «принюхивавшийся» к обстановке, осторожно держался позади.
Первая попытка произвести взрыв аммонала в корпусе разряженного огнетушителя, сделанная старпомом Козловым, кончилась неудачей. Он пристроил очень длинный шнур, все намокло и утонуло безрезультатно.
Я предложил производить взрывы гранатами, изготовленными из бутылок со шнуром длиной в три дюйма, и, идя по льду впереди «Колымы», спускал их в трещины с зажженными шнурами. Результаты оказались благоприятными, лед от взрывов раздавался и «Колыма» все дальше и дальше залазила в тяжелый лед. Так в дальнейшем и поступали.
Обстановка все ухудшалась, начались крупные подвижки льдов, торошения, образующие горы льда, по высоте достигающие полуюта «Колымы». Особенно сильные сжатия испытывала «Чукотка», находившаяся мористее, но в пределах видимости.
Поняв опасность положения, капитан Сергиевский старался выйти из зоны сжатия, пробиваясь поближе к берегу, где лед имел большую разреженность, и где позади нас отстаивался Миловзоров на «Л. Шмидте».
Колыме это удалось и, погнув перо руля, мы из зоны сильного сжатия вышли.
Такие же рекомендации Миловзоров по радио давал и шхуне «Чукотка», но последовать им Фонарев не мог - шхуна оказалась в районе самой интенсивной подвижки льдов.
Наконец Фонарев запросил помощи. Но ни «Колыма» ни «Л. Шмидт» при всем желании подойти к ней не могли. Тогда Миловзоров и Сергиевский решили послать людей, чтобы оценить положение и оказать посильную помощь. «Колыма» находилась ближе к терпящей бедствие «Чукотке», поэтому и люди пошли от нас. На «Чукотку» направились: старпом Козлов, я и матрос Штепенко. Переход по плотно сжатому льду мы совершили довольно быстро, и даже не замочили ноги, а ведь был август и солнце грело во всю силу, не уходя за горизонт ни днем, ни ночью.
«Чукотка» находилась действительно в крайне опасном положении. Плотно зажатая с бортов, с креном в 15 градусов и подпертая громадными торосами с кормы и носа, она была совершенно беспомощна.
Начали передавать свой опыт, оценивая обстановку с капитаном Фонаревыми старпомом Белухой, с Лежавой и Дьяковым.
«Чукотка» имела очень дорогостоящий груз - охотничьи ружья, боеприпасы, продовольствие, колониальные товары и одежду, предназначавшиеся для населения колымского побережья. Нужно было принимать меры, но, по-видимому, подходящий момент был упущен и оставалось только ждать, что скажет сама Арктика.
Приготовили концы, кошки (ледяных якорей не было) на случай, если удастся развернуться или протянуться на более свободное место..
Тем временем разыгрался ураган, и «Чукотка», выжимаемая на поверхность льда чуть ли не до киля, с шумом съезжала по льду, оставляя за собой красный след, окрашенной суриком подводной части.
«Колыму» отодвинуло и мы ее больше не видели.
Но тут, впереди по носу, образовалось что-то похожее на намечавшиеся разводья. Быстро вышли на лед, закрепили одну из кошек, начали подтягивать «Чукотку» на эту слабину.
Маневр удался, шхуна почувствовала освобождение, крен выровнялся.
Но тут же с левого борта начал движение, как-то вдоль и одновременно к борту «Чукотки», громадный, как бы срезанный ножом, ледяной уступ.
Скрыться от него было некуда. Оставалось ожидать. С правого борта стояла стеной такая же льдина, срезанная под прямым углом.
Казалось, что оба этих ледяных поля представляют одно целое и были на время разделены. «Чукотка» попала в эти клещи.
К неимоверному шуму ломающихся со звуком пушечных выстрелов льдов присоединился и треск корпуса «Чукотки».
Корпус дал течь.
Запустили все имеющиеся водоотливные средства, пытались конопатить разошедшиеся пазы деревянной обшивки корпуса.
Течь удалось прекратить, поступающая вода поддавалась откачке, но затем новое сжатие и вся наша работа оказалась бесполезной.
О возможной гибели судна никто не думал. Несмотря на явно безнадежное положение, теплилась какая-то надежда, что шхуну можно удержать на плаву, а затем, выводя на мелкое место, заделать места течи и снова ввести в строй или, как крайний случай, хотя бы спасти ее груз.
Такая напряженная работа продолжалась одиннадцать суток.
Несколько раз «Чукотка» оказывалась как бы свободной от сжатия. Пытались даже работать дизелем, но надломленный старый гребной вал отвалился вместе с винтом. Руля не было уже после первого сжатия.
Наконец, после одного из затиший, началась подвижка льда. Льдины лезли одна на другую, на глазах меняя свой облик.
Раздался страшный треск....
Начали сближаться борта, вода хлынула внутрь и шхуна стала медленно оседать.
Выбросив на лед подготовленное продовольствие, мы покинули шхуну.
Вероятно, урагану и океану нужна была жертва, так как после того как шхуну раздавило, ветер стал стихать и сжатие прекратилось.
Освобожденная от ледяных клещей «Чукотка» начала уходить под лед, спокойно наплывавший на ее палубу. Спасти ничего не удалось. Несколько часов над льдом торчали ее мачты, а вскоре и они скрылись в ледяной пучине.
Пользуясь компасом, Фонарев повел людей по льду по направлению к берегу, то есть к мысу Ванкарэм, на траверсе которого погибла Чукотка.
На этом переходе при перелезании через торосы от разрыва сердца скончался матрос «Чукотки» Лайт...
Парусник он старый,
Шхуну Лайт любил,
Гибели «Чукотки»
Он не пережил.
Сердце разорвалось
Трудно моряку
С судном расставаться
Верим мы ему.
Моряков мы знаем
- Сами моряки,
В Ванкарэме Лайта
С грустью погребли...
Погребли меж сопок,
Написали знак,
Чтобы каждый видел
Здесь лежит моряк.Южный ветер, сменивший северный еще во время гибели «Чукотки», на переходе по льду овеивал нас буквально горячим дыханием.
Не знаю, наблюдал ли кто-нибудь такое явление в Арктике ранее?
Этот южный ветер был горячий...
На другой день, пользуясь образовавшимися разводьями, к нам подошла «Колыма» и подобрала всех участников печальной гибели «Чукотки». С экипажем «Чукотки» мы распростились в Ванкарэме, где похоронили Лайта. Южный ветер позволил и «Колыме» и «Л. Шмидту» продолжить продвижение к цели.
Путь этот теперь хорошо известен многим полярникам, да и я, в силу своих возможностей, описал его выше.
Выгружались мы в Колыме. Частично на баре, а затем поднялись до Нижнеколымска и сдали все, что осталось в трюмах.
Обратный путь оказался еще более тяжелый.
Ни нам, ни «Л. Шмидту» выйти в этом же 1931 году из Арктики не удалось, и оба судна стали на зимовку. «Л. Шмидт» у мыса Певек в Чаунской губе, выбранном Миловзоровым как гарантированно спокойное место, а мы у острова Шалаурова, восточнее Чаунской губы, примерно на том же месте, где зимовали в 1928-1929 годах в прошлый раз.