Владимир
НЕЙШТАДТ
НЕ ДЛЯ СЛАБЫХ ДУХОМ Так однажды отозвался о шахматной игре один из величайших ее знатоков Вильгельм Стейниц. И эти его слова точно характеризуют испытания, через которые когда-то прошли три известных деятеля советской шахматной композиции. Одного из них экстрим привел к трагической гибели.
В суровом и дальнем походе…Великий этюдист Василий Платов был участником одной из самых легендарных спасательных экспедиций XX века.
Трехсуточный безостановочный полет дирижабля "Италия", возвращавшегося с покоренного им Северного полюса, прервался 30 мая 1928 года. Оледеневшая гондола, измотанная сильным встречным ветром, рухнула на лед. Десять аэронавтов вывалились из чрева воздушного корабля (не все при этом отделались легкими ушибами, а моторист Помелла получил травмы, несовместимые с жизнью), шестерых полярников (их потом стали называть группой Алессандрини) унесло в неизвестном направлении вместе с остатками оболочки дирижабля…
Лежа на льду с залитым кровью лицом (у него была пробита голова, сломаны рука и нога), руководитель экспедиции Умберто Нобиле услышал радостный крик радиста Бьяджи:
- Полевая рация цела!
Спустя три дня юный российский радиолюбитель из северного селения Вознесенье-Вохма Коля Шмидт уловил слабенькое попискивание морзянки: SOS… Италия… Нобиле… Франца Иосифа…
Тотчас созданный в СССР Комитет помощи потерпевшему крушение дирижаблю снарядил спасательную экспедицию в составе: ледокол «Красин», ледокольные пароходы «Малыгин», «Георгий Седов» и научно-исследовательское судно «Персей». Последнему – деревянной двухмачтовой шхуне, приспособленной к плаванью только в легких льдах, предстояло в 24 часа выйти в Баренцево море к кромке дрейфующих льдов, чтобы обследовать обширную зону между Новой Землей и Землей Франца Иосифа и по возможности хоть что-то выведать об исчезнувших аэронавтах у промышлявших в том районе рыбацких судов.
Но со стартом поискового рейда шхуны вышла заминка.
«Задержавшийся в Александровске (ныне город Полярный в 33 км от Мурманска – В.Н.) из-за позднего прибытия коротковолновой станции и нижегородского радиолюбителя Гржибовского, «Персей» 12 июня в 6 часов вышел в океан под командой капитана Замятина, имея на борту руководителя экспедиции Яшнова».
Мы – с «Персея». В центре – капитан шхуны Иван Замяткин (а не Замятин, как ошибочно указало РОСТА в вышеприведенной телеграмме). В 30-е Ивана Николаевича арестовали по «политической», после освобождения из ИТЛ он погиб где-то на улице.
Эту телеграмму Российского телеграфного агентства газета «Труд» поместила на первой странице. Вообще многие крупнейшие газеты мира тогда отводили свои первые полосы под свежие новости о поиске Нобиле сотоварищи (всего на помощь им ринулись полторы тысячи человек из шести стран, 18 кораблей, 21 самолет). Даже такой далекий от общественной жизни (за что его нещадно критиковал Николай Крыленко) частный, издававшийся Николаем Грековым московский журнал «Шахматы» поместил заметку на злобу дня (правда, почему-то подверстав ее в подборку шахматных новостей из регионов в самом конце номера): «На борту экспедиционного судна «Персей», командированного в Арктику на розыски потерпевшего аварию дирижабля Italia, находится этюдист В.Н. Платов».
Обстоятельства, при которых Василий Платов вдруг оказался участником экспедиции по спасению аэронавтов Италии, вероятно уже никто никогда не узнает.
Больше «Шахматы» к этой теме не возвращались, да и вообще СМИ охладели к «Персею», дружно переключившись на описание рейда «Красина». Решительно сокрушая тяжелые льды, флагман экспедиции (в ту пору самый мощный ледокол в мире) неуклонно продвигался к месту падения «Италии». 12 июля, обогнув Шпицберген с западной стороны, гигантский корабль снял итальянцев – незадачливых аэронавтов с дрейфующих льдин. Встречи героического ледокола на Большой земле вылились во всенародные торжества. «Красина» наградили орденом Трудового Красного Знамени, государственные награды получили многие участники спасательной экспедиции – ученые, матросы, летчики. Кажется, меньше всех почестей досталось «Персею», что вполне объяснимо. Он к лагерю полярников (ставшей знаменитой «Красной палатке») сквозь арктические преграды не пробивался, да и не мог при всем желании, коли уж ледокольный пароход «Малыгин» так стиснуло льдами в районе острова Надежда, что он там надолго застрял… Долго бродил «Персей» по Баренцеву морю в поисках унесенной ветром группы Алессандрини (исчезнувшей без следа), попутно занимаясь привычным делом – гидрологическими и метеорологическими наблюдениями.
…В 1966 году автор этой статьи опубликовал свой этюд-первенец в «Шахматах в СССР», слегка откорректированный опытнейшим международным мастером-композитором Александром Кузнецовым. Он тогда вел в журнале этюдный раздел, мы стали переписываться, дело дошло до совместных опусов. Случалось, я гостил у моего дорогого соавтора в Белокаменной, его супруга Раиса Ивановна приглашала к столу, за стаканчиком легкого винца Александр Петрович (у него слегка подрагивала голова – следствие полученной на фронте контузии) обязательно что-нибудь рассказывал (имея в моем лице восторженного слушателя) о своих встречах с зачинателями отечественной шахматной композиции.
Однажды рассказал, как Василий Платов, «в миру» – научный руководитель крупнейшей инфекционной больницы, угощал его чаем в своем рабочем кабинете. Дважды мэтр – в медицине и шахматных этюдах, Василий Николаевич остался в памяти Петровича человеком по-староинтеллигентному скромным. И, видимо, по этой причине в шахматную печать так почти ничего и не просочилось (за исключением той самой крохотной заметки в грековских шахматах) о походе Платова на «Персее». И осталось большой загадкой – каким это образом далеко не молодой (1881 г. рождения) столичный врач-инфекционист (!) вдруг оказался на другом конце страны на шхуне, отчалившей от военно-морской базы Северного флота… Из области предположений: Платову тут мог посодействовать Крыленко, знакомый с председателем Осоавиахима Иосифом Уншлихтом (возглавившим по поручению советского правительства комитет помощи Нобиле) еще по совместной чекистской работе в начале 20-х (когда будущий вождь советских шахматистов руководил экономическим отделом на Лубянке). «Персей», обшитый дубовыми досками, имел, подобно знаменитому «Фраму» Фритьофа Нансена, яйцевидную форму (чтоб при сжатии льдами его выталкивало вверх), из-за чего от сильного ветра круто ложился, под углом в 45 градусов на бок, был подвержен сильнейшей качке.
К тому моменту, когда двухмачтовая шхуна «Персей» отправилась на поиски исчезнувших итальянских аэронавтов, она уже 5 лет находилась в строю как первое советское научно-исследовательское судно на севере. Интересный факт: в 1929-1933 гг. судовладельцем «Персея» был Государственный океанографический институт, которым позже (вплоть до своей гибели в энкаведистских застенках) руководил в прошлом большой военный начальник Константин Мехоношин – лично причастный к созданию Всесоюзной шахматной секции (см. очерк «Посмел кричать на Сталина»).
А с 1923 по 1928-й «Персей» исследовал Баренцево море, находясь в ведении Плавучего морского научного института. По карте первых экспедиций Плавморина можно мысленно прочертить маршрут «Персея» с врачом В. Платовым на борту, когда шхуна, выйдя с базы близ Мурманска, искала следы аэронавтов в акватории между Новой землей и Землей Франца Иосифа. В центре карты – семизвездный стяг «Персея».
Как пишет в своих мемуарах многолетний руководитель научных экспедиций «Персея» В. Васнецов, даже просоленные морские волки из экипажа шхуны, бывало, маялись морской болезнью. Что же довелось испытать «этюдисту В. Платову», наверняка впервые вышедшему в арктическую акваторию в столь суровый и дальний поход?
