Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Итин Вивиан. Спасение Печонкина.

 150.jpg
[150] ВИВИАН ИТИН

Тогда с трапа полетел непонятней крик. Ларсен высунулся по пояс из-за борта, держа наготове магазинную винтовку. Веки, подглазицы и надбровные дут норвежца были густо намазаны черным гримировальным карандашом, предохраняющим от снежной слепоты. Это придавало капитану Ларсену театральный вид.
— На места! На места! — закричал он по-русски, кладя винтовку на борт.
Все смотрели на капитана Ларсена. Его седина и широкие плечи внушали почтительность. Поморы медленно отошли от люка, глядя в лицо норвежца. Вдруг справа грохнуло и этого лица не стало. Козицын, почти парализованный, перегнулся через борт. Ларсен лежал на льдине, вместо головы у него была красная рана, в ней торчал короткий железный гарпун. Козицын отвернулся. Печонкин стоял рядом с тяжелом гарпунным ружьем, потирая левой рукой плечо.
— Ты за это ответишь, мерзавец! — закричал капитан Светешников.
Он вынул револьвер. Боцман схватил капитана сзади. Печонкин отрезал крепкий пеньковый конец и скрутил Светешникову руки.
— Посадите его в трюм! — услышал Козицын свой голос.
Почему он сказал: «Посадите его в трюм», Козицын не мог понять. Его толкнули, вероятно, полузабытые образы из книг и американских кинолент. Козицын отправил длинную радиограмму, прося помощи. Об убийстве Ларсена он не упомянул, решив, что это могло бы вызвать осложнение заграницей...
Печонкин придавил люк пустой цистерной. Светешников долго кричал и грозил, но, поняв, что из-за шума мотора его не слышно, успокоился и присел на бочку с нефтью.
— «Дураки», — подумал он. — «Ну и дураки! Зачем они меня связали? ».
Ему вдруг стало весело — «Пожалуй, все к лучшему. Будет суд и он, капитан Светешников окажется не подсудимым, а потерпевшим. Никакой ответственности. Вот только этот проклятый убийца. Как жаль старика. Иностранец. Поднимется громкое дело». — Смертельно захотелось закурить. Капитан Светешников достал из кармана кителя коробку, положил на бочку и достал зубами папиросу. Прикурить было труднее. Спичка обожгла ему пальцы, он бросил ее и зажег вторую. Теперь он закурил и задул спичку, но в трюме было светло. Огонь бесшумно ласкался к бочкам с нефтью и ворванью. Капитан Светешников стал топтать его, но огонь ускользал и вдруг охватил весь угол, рядом с деревянной переборкой, под кубриком. Светешников закричал. Он знал, что за переборкой хранились патроны, динамитные шашки, две бочки с порохом. По голове капитана Светешникова прошел холодный ветер. Капитан Светешников побежал к трапу, споткнулся и упал лицом. Одежда загорелась. Он вскочил, поднялся к люку и приподнял его изо всех сил. Он увидел дневной свет и быстро переступил на следующую сторону. Он просунул голову в люк. Но вдруг кто-то придавил его голову глухой тяжестью. Голова загудела, закружилась. Алые и оранжевые огни полетели в ней.
— «Печонкин», — успел подумал, Светешников. — «Печонкин... ».
Козицын вышел из радио-рубки в кают-компанию. Теперь оставалось
только ждать. — Да, быть может через две недели, придет «Малыгин». А еще через две... — Перед ним неожиданно возникла такая нестерпимая и яркая сцена, что он задрожал, укусил нижнюю губу и сказал громко:
— Нет, об этом я не могу думать!
В каюте капитана Ларсена упал какой-то предмет. Козицын мгновению вспомнил убийство.
 151.jpg
СПАСЕНИИ ПЕЧОНКИНА [151]

Кто здесь? — крикнул он.
Из каюты вышел Печонкин. На плечах у него висела шуба Ларсена.
— Ты что тут делаешь?
— А кому все это достанется?
— Ты за это ответишь, мерзавец! — крикнул Козицын.
— Ну... — сказал Печонкин пододвигаясь. — Какие слова...
Козицын смотрел почему-то на веснущатую руку повара, прикрывшую рукоятку ножа. Козицын тяжело вскинул голову. Палуба под ним вздрогнула. Раздался низкий грохот. Стекло зазвенело. Козицын и Печонкин бросились к двери. Вместо бака и кубрика чернела дыра. Жирный дым поднимался из развороченного трюма.
— Горим, — бросил Печонкин. — Посылай радио...
Он подбежал к буфету, хватая консервы и буханки хлеба.
— Выгружай! — крикнул Козицын.
— Будто не знаю... — выругался кок.
Козицын выстукивал в дыму — — SOS — —78° 40'— — 69° 19' — — SOS
— — SOS — — 78— — 40 — — 69 — —19 — — SOS — — SOS
Подволок над кают-компанией затрещал от удара фокмачты. Козицын кинулся к двери, но сейчас же захлопнул ее. Палуба была в огне. Козицын схватил топор и открыл заколоченную запасную дверь, выходившую на ют. Дым охватил его. Козицын спрыгнул с борта.
Козицын отбежал несколько сажен и только тогда почувствовал, что хромает. На льду, рядом с небольшой темной кучкой привычных вещей, стояли Печонкин и Щепеткин.
— А где остальные? — сказал Козицын.
— В кубрике, — сказал Печонкин.
Mexaник стоял, сняв шапку. Виски его были влажны. Он топтался на льдине, не отводя глаз от пожара.
Нефть и ворвань переливались, кипя, через пробоины. И в огне ясно был слышен ровный стук мотора. Это живое сердце в горящем трупе казалось чужим и жутким.
— Что вы о людях беспокоитесь, Сергей Леонидович, — пододвинулся Печонкин. — Теперь каждый рот лишний. Запасу, ежели на троих, на неделю не хватит... А все этот поп. Как говорил, так и вышло.
— Сколько у нас ружей и патронов?
— Ружье, вот оно. А патронов, от силы, дюжина.
— Надо попробовать поохотиться...
Козицыну было легче так — говорить обыкновенные фразы.
— Пойдем, пойдем... Что сидеть? — сказал Печонкин.
— Я не могу. Ногу кажется вывихнул.
Печонкин вскинул ружье.
— Ну, ты, буржуй, собирайся! — крикнул он механику.
Щепеткин двинулся, напялил шапку.
— Что вы буржуем меня зовете, вам известна моя партийная принадлежность, — суетливо говорил он, застегивая широкий ремень. — Мой отец служил в различных отраслях хозяйственной деятельности, принадлежа к техническому персоналу.
— Ну, все-равно, поп...
Так они и ушли, с этими нелепыми словами, и скоро скрылись за блестящей линией ледяных разломов.
 152.jpg
[152] ВИВИАН ИТИН

Бизань упала через борт и откатилась в сторону. Деревянный корабль горел жарко, лед вокруг округлялся, таял. Огонь, в белом блеске, был почти невидимым, Козицын смотрел на этот черный огонь и дым, поэтому что так отдыхали глаза. Нога не болела. Козицын снял сапог. У щиколотки набухала опухоль. Сознание было мутно, мысли всплывали медленно, как прилив. Козицын завернулся в шубу Ларсена, оставленную Печонкиным, и лег, повернувшись к огню. — —
— — «Посадите его в трюм», — опять сказал чужой голос Козицына. Капитан Светешников ходил в пламени, по спардеку и кричал: «Ваша вахта, Сергей Леонидович, идите на вахту». Козицын поднялся по трапу. Темное море нежно покачивало пароход. — Белый китель и белая фуражка с золотым шитьем... — Светешников протянул ему бумажный кулек. Козицын взял большую кисть крупного винограда «мускат». Козицын стоял на мостике и смотрел вниз на гулявших по палубе нарядных молодых женщин; и женщины смотрели на него и улыбались ему. Он лениво ел сочный пахучий виноград и сплевывал косточки в море. Гардемарины сидели, свесив ноги за борт, и тихонько напевали. Слова песни были так ласкающе знакомы для моряка и в то же время тревожны и грустны:

— «Мы не вернемся, ребята, домой...
Мы не вернемся, ребята, домой...
К чорту гостить заберемся,
А уж домой не вернемся...

Он спрыгнул в люк и плавно опустился прямо к топкам. «Пожалуйте», сказал кочегар. Откуда у нас такая громадная печь? Капитан Светешников стоял на оранжевых колосниках и звал его: «Помните, Сергей Леонидович, как мы с вами, в корпусе хоронили Альманах? »... Дневальный сдернул с него одеяло. — —
— Ты что, сдурел?
Рядом, у костра, сидел Печонкин. Шхуна исчезла. На ее месте чернела маленькая полынья. Только бизань валялась на льду. Стеньга была изрублена. Печонкин хлебал из котелка.
— А где он? — спросил Козицын, приподнимаясь.
— Что, попа кличите? — отозвался кок. Он не повернул шеи и продолжал, откусывая от большого ломтя хлеба. — Зашли мы далеко по торосам. Медведь попался. Вот, я одни патрон стратил. Ну, где его без собак возьмешь? Ушел, что твой заяц. Я бежал, бежал. Потом оглядываюсь, — нет нашего механика. Я туда-сюда, так и вернулся...
Козицын сел.
— Надо бы флаг где-нибудь на ропаке поставить, чтобы видно было.
— Из чего флаг, из портянки что-ли... Вернется — вернется. Не вернется, все-равно кому-нибудь подыхать. — Печонкин доел хлеб и перекрестился.
Низкий слой ровных облаков закрывал небо. Медленно падал снег. Ветер заходил к северу, сметая с торосов метельные струйки. Ветер усиливался. Становилось темнее.
Печонкин встал. На нам был полушубок Щепеткина, подпоясанный ремнем, с подвешенными к нему компасом, длинным промысловым ножом и половиной оселка в кожаном чехле, как носят поморы.
Штурман Козицын глотнул воздух и промолчал. Козицына знобило. Зубы его лязгнули.
— Ну-ка, — сказал Печонкин, — теперь я посплю. Дай мою шубу...
 153.jpg
СПАСЕНИЕ ПЕЧОНКИНА [153]

IX.

Тимофей прочитал рукопись и с усмешкой положил ее обратно в ящик письменного стола.
— Теперь так.
Радиограммы Козицына, принятые радиостанциями о-ва Диксона и Матшара, на следующий день становятся известными «всему миру». Выясняется, что Ларсен — давнишний друг знаменитого норвежского путешественника и ученого, скажем — профессора Янсона. Профессор Янсон первый снаряжает спасательную экспедицию. Он вылетает на самолете и пропадает без вести. Сенсация. Газеты кричат. Все государства посылают суда в Полярное море. Мир объят спортивной спасательной лихорадкой. Чья возьмет? Наконец, «Комитет спасения», организованный в Москве, посылает свой мощнейший ледокол, с гидропланами и знаменитыми летчиками на борту.
Кинематографически это выйдет так. --— —

1. Печонкин на льдине, рядом с трупом Козицына.
2. Ряд судов, всевозможных типов, под флагами многочисленных государств, плывут в море в одном направлении.
3. Карта, на которой отмечена точка, где сидит Печонкин.
4. Ледокол движется во льдах.
5. Рычаги огромных машин в действии.
6. Кочегары бросают уголь в топки.
7. Диаграмма, показывающая, сколько тонн угля жрет ледокол.
8. Стальной нос ледокола прокладывает путь в ледяном поле.
9. Дым валит из труб.
10. Ветер срывает дым и мчит его почти горизонтально.
11. Палуба. Несущие поверхности самолета раскачивает шторм.
12. Льды громоздятся друг на друга.
13. Люди коченеющими руками держут металлические крылья.
14. Самолет в разведке.
15. Ледяной шторм.
16. Вынужденная посадка.
17. Летчики гибнут.
18. Печонкин доедает Козицына.
19. Ледокол движется во льдах, вперед...

Здесь надо вставить, где-нибудь, диаграмму, показывающую сколько миллионов истрачено на спасение Печонкина и сколько превосходно оборудованных шхун, гораздо лучших, чем «Метель», можно было бы во-время послать на промыслы.
И, наконец, апофеоз. — Летчик Чухновский спасает Печонкина. Спасенного ведут под руки. «Ура! Да здравствует Красин», кричит он. Щелкают затворы зеркалок. Печонкин объясняет, что из всего экипажа «Метели» остался он один. Экспедицию можно считать законченной.
— Как ваша фамилия? — спросил командир.
— Стружкин, — ответил Печонкин.
Скоро бородатый портрет «товарища Стружкина» появился во всех газетах и иллюстрированных журналах.
Борода спасла Печонкина. В ГПУ его не узнали.
— Чем кончить этот рассказ? Я думаю так. Ледокол возвращается. Торжественная встреча. Банкет в ресторане «Европейской гостиницы». За Печонкиным ухаживают. Печонкин напивается. Он начинает бредить. И участники экспедиции в страхе отодвигаются от него, боясь вслух повторить возникающие у всех догадки.
 154.jpg
[154] СПАСЕНИЕ ПЕЧОНКИНА

X.

— Ну, теперь слово за тобой...
Тимофей встал. Четырнадцатиконечная морская звезда, вывезенная из Александровска, закачалась над лампой, просвечивая темнокрасным огнем.
— Все это очень правдоподобно, — сказал Тимофей, шагая от стола к двери (четыре шага) и обратно... — Даже, я бы сказал, поучительно в том отношении, что надо так снаряжать экспедиции, чтобы потом их не «спасать». Это гораздо дешевле. И, действительно, можно потерять лучших людей с тем, чтобы выручить такого Стружкина-Печонкина... Но тему нельзя развертывать так, чтобы это умаляло их долг и подвиг... Вообще расписывать по-моему не стоит. Прежде всего: ты пишешь о неудаче зверобойной морской экспедиции, отправившейся к берегам Сибири. Всем сразу придет на ум крушение «Житкова». А я как раз поднимаю вопрос о необходимости приобретения двух новых судов. Опыт должен быть использован, пока не забыт, у нас же так голова поставлена: если обожглись на чем-нибудь, так больше не полезем. Точно дети (это я о себе самом)... Я хочу сказать также, что вы, писатели, объелись (как это сказать? ) словами. Вы перестали ощущать их силу. Вот, например, в 1926 году, на обратном пути из Енисея, английский пароход «Ульмус» и норвежский «Вага» задержались во льдах. В наших центральных газетах много писали об этом. Кто-то упомянул «дрейф святой Анны». И страховые общества немедленно повысили свои ставки. Мы до сих пор несем убытки на этом деле. Так нельзя.
— Хорошо, — согласился я. — Расписывать я не буду. Надо давать вещи, которые показывают путь и цель. Я не напишу рассказа. Я напишу другое...
Последний раз редактировалось ББК-10 27 Март 2016 11:44, всего редактировалось 1 раз.
ББК-10 : 31 Январь 2016 16:01  Вернуться к началу

Пред.След.