Из записок боцмана Бегичева / Н. Бегичев
Добавлено: 09 Январь 2016 19:31[169] ИЗ ЗАПИСОК БОЦМАНА БЕГИЧЕВА
двое суток. Однако, 15 сентября земля все-таки замерзла и я пошел вдоль реки Лидии искать удобное место дли переправы.
16 сентября я заехал на мыс Приметный — посмотреть, не застряли ли во льду суда. Но море было чисто. Заходил я сюда потому, что в своем письме с мыса Вильда я обещал на случай, если суда застрянут во льдах, простоять до 18 сентября у мыса Приметного.
18 сентября я пошел на юг совсем. К тому времени снег уже выпал и ударили морозы. За восемь переездов я легко добрался до устья Тореи, где меня ждали самоеды с оленями. У границы тайги я рассчитался с самоедами и 6 октября поехал в Дудинку, откуда 13 октября послал нарочного в Туруханск с телеграммой начальнику гидрографического управления о своем возвращении.
Через месяц нарочный привез из Петербурга ответ. Управление предлагало мне все вещи, оставшиеся от экспедиции, продать и составить отчет.
Весной 1916 г. я отчет послал. Экспедиция стоила, не считая моего личного вознаграждения, 9.400 рублей.
С этим же почтовым пароходом я уехал в Енисейск, где была моя семья. И тут не обошлось без приключений. Когда я сходил с парохода, меня арестовала полиция. Я, конечно, вспылил: на каком основании? Хорошо, что скоро пришел исправник, выяснил дело и извинился. Оказалось, что пристав задержал меня по ошибке, признав за какого-то беглого, которого ждали с этим пароходом.
Через несколько дней в Енисейске я снова встретился с приставом. На этот раз он принес мне письмо. В конверте была визитная карточка какого-то Кушакова. На обороте карточки Кушаков просил меня притти к нему на пароход «Лена».
Когда я пришел в каюту, он рассказал, что едет с девятью радиотелеграфистами зимовать на Диксон и тут же приглашал меня с собой. Я отказался. Тогда он передал мне запрос Гидрографического управления по поводу моей экспедиции. Управление спрашивало, почему я оставил у мыса Вильда 22 нарты, и не взял их с собой? Я, помню, страшно рассердился и послал их всех к чорту. Нарты я делал сам из плавника и бросил их потому, что такую тяжесть тащить в лес не к чему. Все равно довелось бы бросить. Если Гидрографическое управление действительно имеет ко мне претензии по поводу этих нарт, то я отказываюсь от всякого вознаграждения.
Кушаков извинился.
— Что вы, Никифор Алексеевич! Это все пустяки. И я здесь совсем не при чем. Вы составьте на нарты акт и пошлите в Гидрографию.
Я сказал, что никаких актов посылать не буду и вернулся домой.
В том же году осенью я получил из Петербурга вознаграждение. За всю мою работу мне выслали две тысячи рублей. Выходит, что я своих денег издержал гораздо больше.
16 сентября я заехал на мыс Приметный — посмотреть, не застряли ли во льду суда. Но море было чисто. Заходил я сюда потому, что в своем письме с мыса Вильда я обещал на случай, если суда застрянут во льдах, простоять до 18 сентября у мыса Приметного.
18 сентября я пошел на юг совсем. К тому времени снег уже выпал и ударили морозы. За восемь переездов я легко добрался до устья Тореи, где меня ждали самоеды с оленями. У границы тайги я рассчитался с самоедами и 6 октября поехал в Дудинку, откуда 13 октября послал нарочного в Туруханск с телеграммой начальнику гидрографического управления о своем возвращении.
Через месяц нарочный привез из Петербурга ответ. Управление предлагало мне все вещи, оставшиеся от экспедиции, продать и составить отчет.
Весной 1916 г. я отчет послал. Экспедиция стоила, не считая моего личного вознаграждения, 9.400 рублей.
С этим же почтовым пароходом я уехал в Енисейск, где была моя семья. И тут не обошлось без приключений. Когда я сходил с парохода, меня арестовала полиция. Я, конечно, вспылил: на каком основании? Хорошо, что скоро пришел исправник, выяснил дело и извинился. Оказалось, что пристав задержал меня по ошибке, признав за какого-то беглого, которого ждали с этим пароходом.
Через несколько дней в Енисейске я снова встретился с приставом. На этот раз он принес мне письмо. В конверте была визитная карточка какого-то Кушакова. На обороте карточки Кушаков просил меня притти к нему на пароход «Лена».
Когда я пришел в каюту, он рассказал, что едет с девятью радиотелеграфистами зимовать на Диксон и тут же приглашал меня с собой. Я отказался. Тогда он передал мне запрос Гидрографического управления по поводу моей экспедиции. Управление спрашивало, почему я оставил у мыса Вильда 22 нарты, и не взял их с собой? Я, помню, страшно рассердился и послал их всех к чорту. Нарты я делал сам из плавника и бросил их потому, что такую тяжесть тащить в лес не к чему. Все равно довелось бы бросить. Если Гидрографическое управление действительно имеет ко мне претензии по поводу этих нарт, то я отказываюсь от всякого вознаграждения.
Кушаков извинился.
— Что вы, Никифор Алексеевич! Это все пустяки. И я здесь совсем не при чем. Вы составьте на нарты акт и пошлите в Гидрографию.
Я сказал, что никаких актов посылать не буду и вернулся домой.
В том же году осенью я получил из Петербурга вознаграждение. За всю мою работу мне выслали две тысячи рублей. Выходит, что я своих денег издержал гораздо больше.