Полжизни на Новой Земле
Мечтою Кузнецова в его молодые годы было научиться промышлять зверя.
Прокопий Журавлев предложил Кузнецову итти с ним на Новую Землю промышлять зверя и рыбу.
— Харчи готовые и сорок рублей за лето, — сулил Журавлев.
Это было двадцать лет назад, когда пионеры-одиночки прокладывали дорогу на север. Ныне зимовки на островах Карского моря ставятся государственными организациями. Оставляют не по одному человеку в этом суровом крае, а по нескольку, целыми коллективами. Так, например, первая зимовка Комсеверпути, высаженная в Пясине, состояла из девяти человек во главе с большевиком Громадским.
Кузнецову не было еще и двадцати лет. Он с радостью согласился итти в работники к Журавлеву.
С ненцем Семеном Ледковым Кузнецов все лето промышлял гольца. Пароход привез с родины недобрые вести: заболел отец Кузнецова, и некому было вести хозяйство.
Вернулся Кузнецов домой, но через три года снова пришел на север. Он женился и стал работать по белушьему промыслу у тестя своего, бывшего хозяина, Журавлева. Жена к весне оцынжала, ноги стянуло ей: она еле передвигалась. На Новой Земле и родила первенца Кузнецову. Кузнецов на руках перенес жену с ребенком на зашедший в становище пароход. Четыре года кряду жена Кузнецова приезжала к нему, на Новую Землю и каждую зиму, цынжала. Четыре раза дарила она Кузнецову на Новой Земле ребят, и дети выросли здоровые и крепкие, только говорили шепелявя.
Дом Кузнецова в Кармакулах был самым маленьким на
всем земном шаре. Он был построен из двухметровых баданов, которые шли на дрова. Изба вышла длиною и шириною в два метра. Окон в этой избе не было. И когда Кузнецов, вытягивался на койке, голова его упиралась в одну стену,
[111]
а ноги — в противоположную. Собаки Кузнецова жили у него под койкой и давали тепло помещению. Летом в избу свет проникал сквозь щели, а зимой ее закрывало снегом по самую крышу. Ноги у Кузнецова были всегда в оленьих пимах, спал он в малице, но мерз сильнее своих собак. Чугунка не могла прогреть надолго крошечный дом зверобоя.
С каждым годом Кузнецов становился опытней и хитрее в ловле зверя. Никто не мог сравниться с ним в нечеловеческой трудоспособности. И если Кузнецов не доставал зверя, значит его там не было. Зверь не мог уйти от Кузнецова. Стали считать Кузнецова хорошим промышленником. Он добывал уже сам оленя и песца. Из Кармакул привозил зимовщик к себе в избу краюхами хлеб. Хлеб в пути замерзал; его приходилось рубить топором и оттаивать на чугунке. На припайке, возле которого жил, на береговом льду всю зиму стрелял Кузнецов чистиков и маленьких птичек, напоминающих нашего кулика по размерам и но вкусу. Два-три чистика досыта кормили одного человека. Кузнецов стрелял в них из окна своей избушки.
Кузнецов жил тринадцать лет на Новой Земле, из них девять лет — безвыездно и ни разу не цынжал, но каждый раз, когда промышленник зимовал в родной деревне, он всегда чем-нибудь болел: хворь привязывалась.
До сорока бочек звериного сала в хорошие годы заготовлял Кузнецов и, когда кончался зимний промысел, весь груз сдавал на пароход, подходя к нему на карбасе под парусом.
Летом, когда на Новую Землю прилетали с юга тучи птиц, затмевая солнце своими табунами, Кузнецов собирал яйца, сам питался ими зимой и хранил для привады на песца. По несколько тысяч штук яиц запасал Кузнецов на зиму. Мясо кайр — черное, крепкое и невкусное, но, когда не было другого, ели и кайру. Сделав тысячемильные перелеты с далекого юга на север, дикие гуси тысячами оседали на Новой Земле. Гуси линяли здесь, становились нелетными. Промышленники, объединяясь в артели, били гусей палками, стреляли
[112]
из старых дробовиков. В Белушьей губе один промышленник другому сгоряча руку прострелил: так распалялись люди на этой охоте.
По сорок голов нерп убивал в день промышленник Кузнецов и весь груз перетаскивал к сараю, построенному у маленького дома. Он так уставал, что, не дождавшись, пока весело зашумит в чайнике растаявший снег, засыпал мертвым сном.
Кузнецов вставал уже тогда, когда в чугунке серным пеплом покрывался прогоревший плавник и в чайнике вместо кипятка был лед.
Не раз проваливался Кузнецов под лед, падал с крупных утесов-толбеев и потопил не одно ружье. Этот рыжебородый промышленник, всегда веселый, говорливый, мог работать сутками, не разгибая спины.
В непогоду ныла рука зверобоя, и болела разбитая о камин грудь. За день вперед его тело предсказывало непогоду.
Тринадцать лет зимовал Кузнецов на Новой Земле и год на Шокальском острове.
Полжизни прошло без людей, с собаками, в блеске льдов, шуме моря и вспышках сияний Севера.
Только такие люди могли прокладывать теперь дорогу по необжитому краю. Это были русские американцы.
Пионеры советского Севера добывали республике сало, кожу, пушнину. Отказавшись от личной жизни, они уходили на дальний и жестокий Север советов.
Пройдут годы, и люди с благодарностью вспомнят их имена.
Макс Зингер. Штурм Севера.pdf