Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Макс Зингер. Штурм Севера

Макс Зингер.
Штурм Севера.
[Полярная экспедиция шхуны „Белуха". Гибель „Зверобоя” („Браганцы"). Жизнь зверобоев-зимовщинов на крайнем севере Советов.
Полет воздушного корабля „Комсеверопуть 2" с острова Диксон в Гыдоямо. Карский поход ледокола "Малыгин" в 1930 году.
С 27 фото]
Гос. изд-во худож. лит., М.-Л., 1932.
 1.jpg
 5.jpg
 4.jpg
 3.jpg

Содержание Стр.
Макс Зингер. Штурм Севера.pdf
(27.48 МБ) Скачиваний: 718

OCR, правка: Леспромхоз

Макс Зингер. Штурм Севера

Последние корабли

Сегодня необычно разбегались по звездному небу переливчатые огни северного сияния: будто змеевидная радуга. С быстротой гигантского прожектора, разбрасываясь, раскидываясь, словно цветной китайский бумажный веер, огни Севера вдруг собирались вместе и затухали, чтоб снова через минуту вспыхнуть неожиданно в другом месте. Полная луна, окруженная венцом, отражалась в густой полированной глади моря, покрытого снежурой. Легкий ветер не возмущал моря, так отяжелели его воды от сала и снежуры. Низко над водным горизонтом стелились темные снежные облака. «Малы-
[129]
гин» не дошел до острова Белого. Тяжелых льдов не встретил ледокол, их не пригнали сюда северные ветры, но выбираться давно уже следовало пароходам из моря, которое только и ждало полного штиля, чтобы замерзнуть на большие пространства в один день. Ледокол повернул снова на Диксон, к которому шли последние суда: «Сакко» и «Крестьянин».
 155.jpg
Погрузочные операции на реках были закончены. Оставалась проводка последней группы судов из Карского моря с грузом сибирского экспорта.
Местами, где набивало молодой лед, где он становился набивным, как говорили ледокольщики, ветеран «Малыгин» приметно замедлял ход. Льды задерживали разбег ледокола, который торопился к последним двум кораблям в Енисейский залив, где свирепствовала пурга, ложились на целые сутки густые туманы, и под водой караулило добычу костистое дно.
Последний караван иностранных судов был уже за островом Белым, вне досягаемости старого льда. В случае ледовой тревоги на выручку каравану поспешил бы из Югорского Шара ледокол «Ленин».
В Енисейском заливе многомильными шагами подвигался леденящий мороз, и двум судам, шедшим иод советским флагом, уже требовалась помощь ледокола.
«Сакко» и «Крестьянин». Вот имена пароходов, которые уходили из Карского моря последними в 1930 году.
Командование ледокола распорядилось поднять пары в третьем котле, чтобы придать больше силы гребному винту корабля. «Малыгин» шел полным ходом к Енисейскому заливу, куда из Игарки подходили последние два лесовоза.
Море затихало и обледенело. А в Югорском Шаре был сейчас жестокий шторм. Он передвигался на северо-восток и собирался назавтра ударить по «Малыгину». Но люди, уходя в коварное Карское море, запаслись всем, что дала наука для борьбы с ледовой стихией. Бюро погоды раскрыло на картах кривыми изобарами планы югорского
[130]
шторма. Он пытался налететь неожиданно на ледокол, по «Малыгин» ушел от него к Диксону, к острову Вернс, чтоб оттуда итти к устью Енисея.
Туда же продвигались два последних судна. Их задерживали снежные заряды, туманы и молодой, но крепкий лед. Было уже 10 октября. Начиналась полярная зима. Море замерло. Как перед генеральным наступлением многочисленного и сильного врага эвакуируется население сел и деревень, так и сейчас перед темной порой, перед долгой полярной ночью с пургами, сорокаградусными морозами все живое оставляло полярный бассейн. Три живых существа, три морских корабля «Малыгин», «Сакко» и «Крестьянин», внутри которых бились сердца советских моряков, вот кто так поздно в этом суровом море будоражил лопастями своих винтов, отяжелевших от снежуры и сала, карские воды.
«Малыгин» миновал остров Вернс. Вдалеке, на горизонте, из-за скал, покрытых снегом, высился шпиц радиомачты Диксон. Ледокол не сделал захода в знакомую бухту, где по неделям стоял на якорной привязи в дозоре, патруле, охраняя суда от ледовых набегов. Дюралюминиевые птицы — морские самолеты приносили ему вести о передвижках льда. Служба погоды раскрывала замыслы шторма, и начальник Карской Евгенов, проведший двадцать лет за столами научных кабинетов и у ручки машинного телеграфа в рискованных походах, зычным голосом направлял ледокол туда, где море готовило судам наибольшую опасность.
«Малыгин», не видя в тумане берегов, шел над костистым дном к устью Енисея. «Сакко» несколько раз искрил радиорубку ледокола своими короткими телеграммами. В них говорилось о трудностях пути, снегопадах, тумане, плохой видимости.
Не доходя Сопочной Карги, «Малыгин» загремел якорной цепью. Здесь была назначена встреча с кораблями — рандеву, как говорили моряки.
Ледокол пришел сюда по сплошному молодому льду, покрытому снегом. С верхнего мостика корабля казалось, будто
[131]
брел он, этот железный черный богатырь Севера, дымя огромной трубой, в самом сердце тундры. Кругом, куда только мог достать глаз, виднелось сплошное ледяное и снежное поле. Узкая дорожка, черный след шел за кормой корабля.
Полдня простоял «Малыгин» на якоре. Здесь, где кончался Енисей, куда миллионы ведер воды подгонял ежечасно водный гигант Сибири, не было льдов, и мутно желтели пресные воды.
Старший радист ледокола Точилов несколько раз давал радиопеленги «Сакко» и «Крестьянину», и для верности вахтенный начальник протяжно сигналил хриплым гудком «Малыгина».
Вдруг из тумана отделилось темное пятно, через минуту оно стало ясней, и скоро сквозь паволоку, будто кисею, можно было различить высокий корпус парохода, мачты, стрелы, трубу.
Это «Сакко» с грузом леса шел из Игарки, морского порта на реке Енисее. За ним показался и «Крестьянин».
Кольцо тумана скрывало берега, и казалось, что корабли встретились в открытом и безбрежном море.
Круто повернул за кормой ледокола гигант «Сакко». Капитан «Сакко» приветливо махнул рукой Евгенову и первым крикнул в рупор:
— Доброго здоровья!
— Доброго здоровья! — прокричал и начальник Карской.
Это были такие обычные, затертые слова. Но когда их перекидывали с корабля на корабль, в тумане, в нескольких кабельтовых от льда, в Карском море, которое на глазах замерзало, эти простые слова, вырывавшиеся из рупоров, волновали человека.
Из Сибири с грузом леса пришли эти пароходы. Они держали свой путь за границу. Ледокол «Малыгин» был их ледовым проводником.
Никогда Карское море не видело такой поздней проводки. Никогда зимой в этом море никто не проводил из Сибири
[132]
кораблей. Это был первый в истории полярного карского плавания зимний поход.
— Какое ваше счислимое место? — прохрипел голос в рупор с парохода «Сакко».
Несколько раз с «Малыгина» передали градусы и минуты, определявшие место ледокола.
Сирена на «Сакко» два раза просвистела отрывисто и резко, будто выстрел. Пароход предлагал «Крестьянину» следовать за собой. Сигнал повторили на ледоколе, и все три судна ушли в небывалый, неслыханный поход.
Впереди прокладывал дорогу ледокол, хорошо собранный, словно тренированный боксер; только показывал он морю вместо огромных кожаных перчаток свой надежный форштевень.
Караван входил в лед. Все трещало, хрустело и шуршало кругом, в море и на судах. Люди долго не расходились с палубы и спардека, вглядываясь в туман и крошево ломавшихся полей.

Пред.След.