У ГРЕЭМ-БЕЛЛА И НА ВОСТОКБелая степь. Тихо. Изредка ветерок приносит шорохи: идет подвижка льдов. На этом огромном плоскогорье, где ледовые поля укрыты толстым снежным покровом, «Садко» кажется крохотным, как лодчонка, ныряющая с волны на волну. «Садко» пробирается от одной щели к другой, расталкивает льдины, иногда выбрасывает черный дым и снова идет вперед. За ним остается темная лента мелкобитого льда. Лента вытягивается прямой линией и уходит к горизонту. Вблизи должны быть берега архипелага шестидесяти островов, носящего по традиции имя австрийского императора, увековеченное его верноподданными полярными слугами. Берега спрятал туман.
Утром 29 августа с юго-запада промчался штормовой ветер. Ветер бушевал несколько часов и, сорвав со льдов снежное покрывало, унес его вместе с туманом. Открылись низкие и унылые берега земли. Вопреки утверждению карт, берега оказались черными и холмистыми. Ясно видны желтые пятна песков и зеленые участки растительности. Только в средней части белеет шапка ледникового щита.
Это и есть Греэм-Белл — самый восточный и крупнейший остров Земли Франца-Иосифа, лежащий на 81°20' северной широты.
Проходивший вблизи Нансен в свое время не заметил острова. Он был открыт и нанесен на карту весной 1899 года американцем Болдуином, участником экспедиции американского журналиста Уэльмана, снаряженной на средства американских ученых и частных лиц, якобы для географического исследования Земли Франца-Иосифа, а в действительности для разведки воз-
[133]
можности трансполярных полетов и захвата «плохо лежащих» земель. После Болдуина никто на Греэм-Белле не бывал. По карте, им составленной, весь восточный берег острова покрыт большим ледником. Однако мы, пришедшие сюда через тридцать шесть лет, ледника на берегу по обнаружили.
Возможно, что ледник за эти годы стаял, но, вероятнее всего, Болдуин ошибся. Описывая остров ранней весной, он принял обычный снеговой покров за ледниковый щит и окружил на карте остров неприступными льдами, спускающимися в море. Его ошибку без проверки переносили с карты па карту.
Подходим ближе к острову. Среди ледовых полей много небольших бухт. В одной из них бросаем якорь. До Греэм-Белла по льду надо итти километра два. Дальше темная прибрежная полоса воды: широкая полынья омывает береговой припай. Готовимся к высадке на остров.
На льду у носа корабля уже лежат рюкзаки с продовольствием, ружья, надувные резиновые лодки, научные приборы, киноаппарат, длинные канадские сани.
Спускают на лед собак. Их обвязывают подмышками веревкой, в воздухе они смешно болтают лапами и беспокойно повизгивают. Но лишь только лапы касаются льда, собаки начинают прыгать, резвиться; они валются на спину или вдруг со всех ног мчатся прочь от корабля. Плен на корабле достаточно надоел.
Бек и Заказчик вырываются первыми. Они убегают далеко в сторону и не слушают призыва людей. Но вот крикнул Журавлев. Псы сразу прибегают обратно, виновато повиливая хвостами. Близко они не подходят, опасаясь штрафного удара хореем.
В разведочную партию включены научные работники, штурман, Остальцев и Журавлев. Собаки пойдут до полыньи, дальше партия будет переправляться па резиновой лодке. В случае изменения направления ветра «Садко» поднимет сигналы и даст гудки. Погода подозрительная. Солнца нет. Жонголович стойко ожидает появления солнца для астрономических наблюдений.
«Экспедиторам» дают тысячи поручений. Горбунов просит обязательно раздобыть белую куропатку — редчайшую птицу полярных земель. Он рассказывает, что на острове Вильчека (рядом с Греэм-Беллом) полярниками была найдена кость диплодока, которая прекрасно сохранилась и только слегка заизвестковалась.
[134]
— Посмотрите насчет костей. Обязательно. Какого-нибудь мамонта привезите.
Острова сложены, повидимому, из песчаника. Эта порода, столь необычная для Земли Франца-Иосифа, является подстилкой для базальтов. Но из базальтов сложены все окружающие острова. Следовательно, Греэм-Белл является как бы геологическим дном архипелага. Исследование песчаников острова позволит объяснить происхождение окружающих островов.
На корабле общее оживление. Если позволит погода, будет массовый выход на берег.
В сани запряжены веером десять собак. Вожаком идет Гайдо. На первые сани положили лодку. Вторые сани привязали к первым. Собаки рванули, и люди быстрым шагом пошли за ними.
Оставшиеся на корабле перебираются на мостик. Вахтенный штурман осматривает горизонт. Другие, не отрываясь от биноклей, следят за удаляющейся группой товарищей.
— Дошли, — радостно кричит кто-то.
Через несколько минут:
— Поплыли.
[135]
В бинокль видно, как четверо сели в небольшую лодочку и оттолкнулись от белого ледяного обрыва. За лодкой на воде хорошо следить. До твердого, песчаного берега осталось с полмили.
В это время вахтенный заметил подвижку льдов. Льды смыкались медленно, почти незаметно. Закрывались разводья.
— Как быть, Георгий Алексеевич?
Молчание.
Льды все больше сходятся. Пролетают с криком большие чайки, жирные как откормленные поросята. Это бургомистры.
Ушаков поднял руку.
Ледокол призывно и тревожно гудит. На мачтах взвился сигнал.
— Назад.
Мы с тревогой следим за лодкой и собачьей упряжкой. Вот резиновый ботик вынырнул из-за тороса и пристал снова к тому же берегу.
— Домой.
И пока экспедиционная партия идет обратно, кругом с невероятной быстротой оседает туман. В течение нескольких минут от недавнего простора не осталось и следа. Поднялся тихий ветер, принесший мелкий ледяной дождь. Это результат сильной инверсии. Капельки дождя, замерзшие в нижних слоях атмосферы, падают прозрачными крупинками. Крупными хлопьями повалил снег.
Когда буря разгулялась, люди, снаряжение и собаки уже были на борту. Запоздай сигнал — и часть наших товарищей могла остаться на Земле Греэм-Белл.
Кстати, только случайность задержала вылет «шаврушки». Ее уже ставили на воду, когда начался ледяной дождь. При такой погоде неминуемо оледенение самолета.
В коварстве арктической погоды мы убеждаемся каждый день. И на этот раз в течение десяти — двадцати минут прекрасная ясная погода превратилась в сырую слякоть. Под ледовым дождем, в густом снегопаде мы прошли несколько сот метров. И вдруг снег, запорошив всю палубу, перестал падать. Хлопья тумана, зацепившись за торосы, немного задержались, затем рассеялись. Вдали нависли облака. Вырвался солнечный луч, заискрились грани ропаков. Вода совершенно черная, на ней белыми пятнами лежат снежные сугробы.
На корабле сооружена снежная баба, играем в снежки у восемьдесят второй параллели.
Собак все еще не посадили на цепь. Они разбрелись по закоулкам корабля, подолгу просиживают у мясных туш, под-
[136]
вешенных на вантах, бесцеремонно залезают в лаборатории и музыкальный салон. Черный добродушный Капитон забежал даже в кают-компанию.
Вскоре корабль остановился. Снова от берега нас отделяют полоса торосистого льда и полоска воды. Если позволит погода, решено сделать еще одну попытку высадиться на остров. Плоский низменный берег дразнит исследователей.
— Этот остров какой-то выродок. Он совсем не похож на гористые острова Франца-Иоснфа. Это скорее копия Ляховских островов, — определяют знатоки.
— А может быть Жонголович ошибся градусов на сто долготы? — нарочито серьезно говорит Богоров.
В шутках коротаем время. Мимо проплывают льдины. Они проходят так быстро, что кажется — корабль идет полным ходом. Но он стоит на месте.
Установлено, что остров на карту нанесен неправильно. После обработки данных астрономических наблюдений придется, повидимому, сместить его к юго-западу.
В вахтенном журнале записаны координаты стоянки: широта 81°22', долгота 65°18'. Ждем. Проходит несколько ча-
[137]
сов, но погода все такая же подозрительная. Решено больше не задерживаться.
«Садко» идет на юго-восток. Мы хотим раскрыть тайны района, лежащего в треугольнике между Землей Франца-Иосифа, Северной Землей и островом Визе. Только дирижабль первой экспедиции Нобиле проносился над северокарским белым пятном. Человек никогда не бывал в этих местах. С волнением мы вступаем в районы, изучение которых сулит много неожиданностей. Мы пренебрегли возможностью сравнительно легкого продвижения на север и обхода вокруг Земли Франца-Иосифа, хотя много признаков говорит о наличии открытой воды и разреженных льдов против северо-западной оконечности архипелага и в море Виктории.
На ближайшее время белое пятно становится полем пашей деятельности.
Корабль покрыт снегом.
На самолетах поверх брезентов тонкая ледяная корка. Кругом огромные ледяные поля девяти-десятибалльного льда. Многие из них тянутся на десятки километров и по площади превышают территорию таких городов, как Харьков или Днепропетровск.
30-го — выходной день. Киносеанс. Занимается политшкола. Семьдесят первый меридиан. Объявлен угольный аврал. Мы выходим в неизведанные места, нужно беречь уголь.
Инициатором борьбы за экономию угля стала комсомольская вахта. В Русской Гавани мы получили хотя и хороший, но мелкий уголь марки «Ф» (флотский). Этот уголь просыпается под колосники, попадает в мусор.
Комсомольцы кочегары Лаптев и Балуков предложили пережигать мусор, смешивая его со свежей порцией угля и смачивая, если потребуется, эту смесь водой.
В столовой машинной команды несколько часов продолжается производственное совещание. Деловито обсуждают предложение Лаптева и Балукова.
— Ни один килограмм угля, необходимый для борьбы со льдами в оставшееся время плавания, не должен пропасть даром, — говорит старший механик корабля.
Подсчитывают количество лопат, которые надо забрасывать в топку. Спорят о толщине жарового слоя в топках. Как велико должно быть отверстие ветрогона? Сколько воды держать в стекле?
Решено провести взаимопроверку бригад.
В красном уголке готовится очередной номер стенгазеты. В ней много заметок о шефстве над механизмами, о столовой,
[138]
о борьбе за экономию угля. Комиссия по проверке хода соревнования сообщает о своей работе. Она уже проверила выполнение социалистических обязательств многими работниками экспедиции.
В ночь на 31 августа остановились у голубых льдов. Озерца пресной воды подернуты тонкой ледяной пленкой. Из одного выкачали сто восемнадцать тонн воды.
Кругом торосистые поля, ветер с севера, видимость семь -восемь миль. Пробираемся вдоль кромки годовалого льда, достигающего двух метров толщины. Все чаще на пути попадаются разводья.
Проходит ночь. В четыре часа утра 31 августа за льдами открывается огромное темное и спокойное море. Чистая вода удивляет всех. Неприступное, недосягаемое белое пятно и вдруг — чистая вода. Изредка проносятся мимо отколотые от далекой ледяной кромки льдинки. Звякнул капитанский телеграф. Стрелка остановилась: «полный вперед». Курс изменен. Корабль снова повернул к северу. Температура воздуха с наветреной стороны рубки —3°,5. Температура воды — 0°,2. Зыбь от оста. На глубине — мощный теплый поток.
[139]
Глубины увеличиваются. На карту наносятся цифры промеров.
Началась дискуссия о причинах неожиданного обилия чистой воды. Одни считают, что льды разогнаны ветром, другие приписывают это действию теплого течения.
Трудно сказать, кто прав. Возможно, обе стороны. Сам по себе факт наличия в этих местах мощного подводного теплого течения представляет большой интерес.
Богоров рассматривает пробы воды под микроскопом. Капли ее населены игольчатыми звездами радиолярий, шариками галесфер с зелеными пятнышками хлорофила, изредка среди них попадаются цепочки прозрачных пузырьков диатомей.
— Атлантика. Чистая Атлантика. Это типичные обитатели теплых атлантических вод, — говорит Богоров.
Атлантическое происхождение животных и растений, населяющих теплый поток, подтверждают работы гидрологов.
Великая теплая река Гольфстрим впервые прослежена во всем огромном районе непосредственного ее стыка со льдами и водами Ледовитого океана.
Главпая струя теплого Атлантического течения у северо-востока Шпицбергена при встрече с холодным Гренландским течением, как известно, разделяется на две ветви. Одна из них огибает с севера Шпицберген. Но исследователи не знали точных путей этой северной теплой реки. Они принуждены были пользоваться единственными наблюдениями Нансена, который обнаружил теплые воды на склонах глубокого Полярного океана и указал на связь этих вод с теплым Атлантическим течением. Сейчас становится ясным, что теплое течение, идущее вокруг северной части Шпицбергена, огибает с севера также и Землю Франца-Иосифа.
В последние дни гидрологи при холодной, нулевой температуре на поверхности воды обнаружили на глубине девяносто — двести метров, теплую воду (+1°). Еще одна станция, и опять при холодных поверхностных водах на глубине сто — четыреста метров теплая вода (+1°,5). Обогнув гранитные архипелаги, прижавшись в силу вращения земли к южному склону глубокого полярного океана, теплое течение приходит оттуда, с севера, по ложбинам морского дна.
Вечером взяты пробы грунта и образцы животных с глубины шестьсот тридцать восемь метров. «Садко» достиг широты 81°37'. Впервые в этом районе корабль проник так далеко па север.
Мы стоим на склоне континентальной платформы, на пороге великого Ледовитого океана, глубины которого еще никто по-настоящему не исследовал.
Вдоль материка Евразии тянутся мелководные моря: Ба-
[140]
ренцово, Карское, Лаптевых, Восточносибирское, глубина которых едва достигает двухсот — трехсот, порой даже тридцати — сорока метров. Эти моря являются как бы заливами Ледовитого океана, толщу которого Нансен на дрейфующем «Фраме» пытался промерить. Спустив трос длиной в три тысячи метров, Нансен так и не достиг дна...
Было бы не плохо пройти дальше к северу. Но путь закрыт. Воды запятнились, появились льдины, ледяные поля. Не желая уходить из зоны разреженных льдов, командование приказало взять курс на восток, идя вдоль кромки.
Мы первыми промеряем глубины на этом участке карты. Каждую минуту нас могут ждать любые неожиданности. Ушаков предлагает своеобразное пари-тотализатор. Каждый запишет координаты места, где мы будем находиться завтра в полдень, и выиграет тот, кто окажется самым близким к действительности.
— На Юконе, — рассказывает начальник, — каждый год устраивают подобный тотализатор. Всякий человек имеет право внести доллар, указывая день, час и минуту вскрытия Юкона. Кто будет ближе всех к истине — тот выиграет.
У нас нет долларов, мы вообще забыли, что такое деньги. Поэтому предложение Георгия Алексеевича остается лишь отрывком забавного разговора...
Прошли миль десять к востоку. И вдруг измерения показали глубину в сто девяносто семь метров.
— Мелководье!
Наверху холодно, ветрено, трудно работать на палубе у лебедок и сеток, трудно стоять на капитанском мостике. Люди оделись в меха.
Свернув по границе открытого мелководья, «Садко» уходит на юго-восток, к сердцу белого пятна!
[141]
