Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Б. В. Лавров, Первая Ленская

Гидрологические работы и охота

С рассветом жизнь на зимовке стала гораздо оживленнее. Даже излюбленный «козел» начал терять своих приверженцев. Теперь все увлекались футболом. Ровный плотный снег представлял собой отличную площадку для игры. Мороз от 17° до 20° никого не смущал. Футбольные команды жестоко сражались между собой. Всех побила команда сталинцев.
Однажды к вечеру около пароходов появились, как показалось сначала, четыре собаки. Двух из них распознали сразу. Это были полуволки Найми и Красный. Позади них собачьей трусцой, не торопясь, бежала пара крупных полярных волков. Собаки и волки, подойдя близко к пароходам, спокойно улеглись на снегу. Очевидно, в их группе царил полный мир.
Войну начали люди. Двумя выстрелами один из волков был убит, второй же, оставляя большой кровавый след, скрылся в торосах.
Убитого зверя втащили на палубу. Это была сильная молодая волчица, покрытая густым бледно-серым мехом с более темной полосой по хребту.
– Зачем их сюда занесло, когда кругом нет никакой жизни! – недоумевали зимовщики.
Дальнейшие охотничьи экскурсии показали, что волки пришли не одни. Они пригнали на север материка стадо диких оленей. Возможно, что олени сами начали уже свою обычную откочевку к северу при наступлении весны. На берегу всюду виднелись свежие следы пребывания оленьего стада. В одном месте были найдены и кости недавно загрызенного оленя.
Волки стали часто кружить около пароходов, большей частью в одиночку. Собаки не раз бросались по их следам, встречались с ними, но к людям больше их не приводили. Мир был нарушен...

Первый гидрологический отряд вышел на восток от островов Самуила еще до нашего возвращения последней авиаразведки. Капитан Смагин, штурман Тимофеев, машинисты Липатов и Керци, уйдя вместе с гидрологом Даниловым, уже неделю сидели на льду, не давая о себе никаких вестей. Это показалось нам несколько странным, так как одному из них надо было обязательно вернуться на суда за некоторыми оставшимися вещами. Оторваться на льдине они не могли, так как по плану не должны были выходить за конец припая. Однако сильная пурга, пронесшаяся в первых числах марта, все-таки заставляла беспокоиться об их судьбе.
Небольшой партией мы вышли на розыски отряда. Пурга начинала ослабевать. Поставленные вехи, однако, были едва видны. До острова, где находилась охотничья избушка, прошли быстро. Людей там не оказалось. По-видимому, отряд туда и не заходил.
Наше беспокойство усилилось: не потерял ли отряд направление, делая переходы во время пурги?
Решили выйти двумя группами по два человека в охват острова. Пока грели чайник в избушке и составляли планы, из-за мыса показалась фигура человека. Это был капитан Смагин.
– Где же остальные?
– Идут сзади... Заканчивают последнюю станцию.
Их работа задержалась из-за пурги. Кроме того, взяв одну станцию, им захотелось взять и другую, несколько севернее первой.
– Постоянных течений в этом районе нет. Имеются только приливно-отливные, и то очень небольшие, – констатировал гидрологический отряд.
Для науки станция дала положительные результаты, осветив один из пунктов моря Лаптевых. Но для зимовщиков это известие было не совсем приятным.
– Не скоро нас отсюда выломает, если не появится весной новое течение или не придет на помощь шторм.
Гидрологи решили оставить этот район в покое и вынести станцию как можно дальше, на север от островов Самуила, одновременно ведя футшточные наблюдения около пароходов и на западном острове.
На следующий день лыжная партия ушла к северу для выбора места новой станции.
В двенадцати-пятнадцати километрах от пароходов уже начинался район плавучего льда. Так было во все предыдущие месяцы. Теперь положение здесь изменились. Несколько дней подряд дули нордовые ветры различной силы. Они вплотную подогнали плавучий лед к припаю и нагромоздили высокие горы. Одна из них, высотой около пятнадцати метров, стала служить нам маяком. С ее вершины в ясную погоду хорошо были видны пароходы.
Под влиянием сорокаградусных морозов прижатый лед спаялся в одно целое. Лед был морской, горько-соленый. Теперь наступил наиболее удобный момент для постановки там гидрологической станции. Но все же оставался некоторый риск, так как было совершенно ясно, что, если начнутся сильные штормы, снова восстановится прежнее ледовое положение.
– Беретесь поставить здесь пятнадцатисуточную станцию? Район интересный...
– Беремся... Если оторвет, вытащите нас аэропланом, – последовал ответ гидрологов.
Морозы во второй половине марта были сильнее, чем за весь предыдущий период зимовки. Была надежда, что окрепший благодаря им лед будет в состоянии сопротивляться некоторое время ударам штормовой волны. Тогда гидрологическая партия успеет выйти на припай.
Наблюдения лыжников решили еще раз проверить летной разведкой.
На другой день самолет уже летел на север от пароходов, пересекая ледяную торосистую равнину, где должна была в недалеком будущем стоять палатка гидрологов.
Наш бортмеханик Игнатьев прекрасно справлялся со своими обязанностями. Мотор у него всегда работал, как часы. Но Игнатьеву почти постоянно приходилось оставаться на пароходах, не принимая участия в полетах. Тесные помещения самолета и слабость мотора позволяли летать только двоим: пилоту и летнабу.
– Оставаясь на земле, я больше боюсь за вас, чем вы сами, – говорил Игнатьев.
– Бойся-не бойся, а летать надо, если взялись за Арктику...
Часовой полет на этот раз не обнаружил даже признаков свободных плавающих льдов. Все было сковано морозом в одно целое. Многочисленные торосы на стыке льдин говорили о сильном сжатии, произведенном последними нордовыми ветрами.
Аэроплан благополучно вернулся «домой».
– Трите скорее щеки. Совсем отмерзнут, – так приветствовали встретившие нас зимовщики.
Солнечный свет оживил мертвые пространства. Разноцветными искрами сверкал снег. Далекие торосы приподнялись и, казалось, перемещались, движимые какой-то непонятной силой. Бодро и весело шла работа около пароходов. Ринка в диком восторге от такой картины затеяла игру с другими собаками. Игра быстро перешла в драку.
Харди сцепился со своим постоянным врагом – Чуркиным. Дерущихся окружила остальная стая, с нетерпением ожидая, когда упадет один из противников, чтобы немедленно его прикончить.
К великому сожалению собак, люди, как и всегда, вмешались в их развлечения. Лопаты и палки загуляли по спинам правых и виноватых. Это успокоило страсти. Собаки разбежались во все стороны. Чуркин опять успел снять с Харди часть кожи. Зато и сам он ковылял на трех лапах.

Вездеходы увезли гидрологов со всем их багажом в намеченное место. Продовольствия они взяли на тридцать дней – на случай вынужденного плавания на льдине.
В двухметровом льду была пробита прорубь около метра длиной. Над ней поставили палатку. По бокам проруби разместили ящики с продуктами. На ящики бросили постели – собачьи мешки. Небольшая железная печка, каменный уголь и две винтовки, поставленные около входа в ожидании медведей, придали нормальный вид полярному дому гидрологов.
Гидрологическая станция приступила к работе. На ней остались три человека – штурман Тимофеев, машинисты Керчи и Липатов. Двое из них должны были «стоять на вахте», третий же в это время отдыхал. Затем отдохнувший сменял одного из работавших. Другой же должен был продолжать работу еще одну вахту, выстаивая, таким образом, на ней шестнадцать часов. Работа была круглосуточная. Надо было проследить направление течения и его изменения на всех глубинах, определить соленость воды и ее температуру.
– Приходите в гости почаще. Угостим медвежатиной, – соблазняли гидрологи.
– Почаще смотрите на лед, а не на медведей, чтобы не уплыть от самуильского центра, – посоветовали им на прощанье вездеходчики.
Маленькая палатка скоро скрылась за торосами. Только дым затопленной печки указывал на ее присутствие.
– Теперь только бы подольше не было шторма... Тогда станция даст интересный материал.
Вездеходы легко шли по плотному снегу, оставляя глубокий след своими гусеницами. В торосистых местах пешни и топоры расчищали им дорогу. Механизированный транспорт приходил на смену обычной в Арктике собачьей упряжке.
Дни по-прежнему были светлые и морозные. Гидрологов часто навещали охотники. Однажды рядом с палаткой были обнаружены следы небольшого медведя.
– А где же сам зверь?
– Убежал... Мы стреляли... Выскочили из темной палатки на свет и промахнулись, – оправдывались гидрологи.
– Проспали. Так и скажите.
– Не проспали, а производили «биологические» наблюдения. У нас есть новый «гидролог».
В палатку, через сделанную во льду для гидрологических наблюдений прорубь, начала приходить нерпа. Сперва она только проплывала около нее, привлеченная светом фонаря, но затем привыкла и стала даже выставлять голову из воды. В палатке ей определенно нравилось. Неподвижные фигуры людей перестали казаться ей подозрительными.
– Ну, нерпочка, вылезай совсем, – ласково уговаривали ее гидрологи.
Она скоро привыкла к звуку голоса и только презрительно фыркала, поворачивая голову к говорившему.
– Мы его скоро приручим, – уверял Керци. – Ко мне она определенно чувствует симпатию.
– Ну конечно, она же видит, что ты у нас самый молодой!
«Приручить» нерпу не удалось. Ночевавший в палатке охотник застрелил ее в упор, когда она пришла с очередным визитом.
– Утопить бы тебя надо за это, – печалились гидрологи.
Однако их скорбь не была безутешной. Жир нерпы, брошенный в печку, горел ярким пламенем, разнося далеко по ветру острый, неприятный запах. Для медведей этот запах был чрезвычайно привлекателен. За один день палатку атаковали три медведя. На этот раз стрельба оказалась небезрезультатной. Три великолепные шкуры и около полутонны мяса лежали возле палатки.
– Хорошо помогает нам нерпа, – ликовали теперь в палатке.
Собачья упряжка на другой день доставила часть мяса на пароходы и на островную зимовку.
Все с удовольствием ели его, заменив надоевшие консервы.
– Ешьте больше, цинги не будет, – уговаривали врачи.
– Да разве бы мы в Архангельске стали есть медведя? – жеманились женщины.
Но и они не без аппетита ели.
Морозные светлые дни снова сменились пургою. Полет в направлении палатки установил, что льды находились уже не более чем в пяти километрах от нее.
– Не пора ли вам сниматься?
– Не стоит бросать работу... Мы каждый день осматриваем лед... – отвечали увлекшиеся гидрологи.
Закопченные черные лица, обросшие бородами, только отдаленно напоминали всегда чистых и опрятных ранее моряков.
– Вымоемся потом на пароходах.
На другой день засвистела пурга давно невиданной силы. Она длилась непрерывно двое суток. С пароходов невозможно было выйти. Беспокойство овладело всеми за судьбу гидрологов.
– Оторвет их... Что будем делать? – сетовал Жора Подобедов.
– Не оторвет! Ветер с южной стороны. Если бы это был норд, ну, тогда другой разговор, – успокаивал капитан Смагин.
На третий день пурга несколько утихла. Вдвоем с плотником Леоновым мы ушли на лыжах проверить, что делается в палатке.
Это было тяжелое путешествие. Суда почти немедленно исчезли из вида. Торосы выступали из снежной мути лишь при самом приближении к ним. Ориентировались исключительно по ветру и по выступающим кое-где из-под снега следам вездехода. Наконец наткнулись на четырнадцатиметровый торос, стоящий около границы плавучего льда.
Направление было выдержано правильно.
За торосом виднелись льды, еще не оторванные штормом. Сомнения исчезли. Гидрологи оставались на месте. Но на самой границе припая уже шла неширокая трещина. Она еще не была непрерывной. Часть льдов сохранила свою связь с припаем.
Труднее всего было найти палатку. Она была совсем незаметна среди торосов при этом ничтожном горизонте видимости.
Мы прошли немало лишних километров, делая зигзаги, прежде чем увидели сквозь летящий снег ее темные очертания.
Гидрологи невозмутимо продолжали свою работу.
– Мы уже проверили трещину... Она еще не широка. А с моря осталось до нас около километра. Нам нужно еще три дня работать.
Шторм утихал. Работа подходила к концу. Жаль было прерывать ее.
– Пусть будет по-вашему. Если шторм опять разыграется, уходите немедленно к большому торосу.
– Есть! – согласились гидрологи.
Мы двинулись с Леоновым обратно. При наступившей тьме, в пурге, против ветра, идти стало еще труднее.
Часто приходилось останавливаться за торосами, чтобы отогреть замерзшее лицо и перевести дыхание.
– Пароходы на курсе.
Приветливо выглянули огоньки иллюминаторов. Скоро нас ждали свет и тепло.
– Я же говорил, что там все благополучно, – торжествовал капитан Смагин. – Там сидит народ, привыкший ко льдам по зверобойным промыслам. Знают, когда надо уходить.
Пурга заметно шла на убыль. Наутро выглянуло солнце, еще полускрытое облаками. Скоро можно будет продолжать ледоразведку.
ББК-10 : 21 Январь 2016 21:04  Вернуться к началу

Пред.След.