Глубокая ночь, но нет в ней тишины. На восьмой этаж сквозь струистую пелену проливного дождя и мокрые стекла окон доносится городской неумолчный гуд — совсем не ночной. Москвичи привыкли к нему, спят, не слышат.
А мне вспомнилась другая ночь, далекая — сейчас там утро нового рабочего дня. Тогда тоже моросил пронзительный студеный дождь, и тоже не спалось. За мной захлопнулась дверь балка, я сделал один шаг — и утонул в таком первозданном мраке, в такой тишине и в таком знобком одиночестве! Ни огонька, ни звука живого. Шелест дождя, стынь и нежиль. Казалось, загорись свеча в окошке балка, и свет ее был бы ярче стосвечовой лампы!.. Донесся глухой и мерный стук — непонятный, настороживший, задержавший дыхание. За стуком послышался длинный, со взвизгом, зевок — не людской! Приблизилось в темноте нечто, коснулось колена, запахло согретой мокрой шерстью — и вздохнулось успокоенно: под балком спал добрый пес Чен, ездовая лайка-альбинос с девичьими голубыми глазами, с телесного цвета носом, непривычно длинным, как обрубок большого пальца. Проснулся Чен, почесался, со смаком зевнул. Не случайно проснулся: пусть всё ладом в его собачьем мире, но почуял он одиночество и тревогу человека, старого друга — от предков! — вот и вышел из теплого и сухого укрытия под промозглый дождь постоять рядом...
В дождливые ночи как-то по-особому просветленно думается. В тесном световом круге под абажуром настольной лампы золотятся, перемежаясь черными промельками теней, страницы записных книжек. Старые фотографии окрашиваются оживляющим желтым светом. В этот ночной московский час там, на Чукотке, рабочий день — разница во времени девятичасовая.
В моей коллекции хранится удивительный халцедон под названием (и оно не случайное) — «Северное сияние». На его поли-
[137]
рованной поверхности свет лампы вспыхивает солнечным зайчиком. Разглядываю изысканный узор среза, любуюсь сложностью и многоцветней камня. Но вот повернул камень к свету необработанной шероховатой стороной, взял лупу, всмотрелся и — замер, затаил дыхание. Изрытая неровностями, трещинками и зазубринками дикая поверхность камня была первозданной. Таким же он был, валялся на поверхности планеты до того часа, когда поднял его геолог, угадал в нем скрытую красоту и унес с собой и распилил, отшлифовал, отполировал — одну сторону! А вот оборотная сторона — она микроминиатюра поверхности планеты! Каждая неровность— след от столкновения с событием времени! Сотни миллионов лет камню. Сколько же событий прогрохотало катаклизмами, прошелестело дождями и ветрами геологических эпох, оледенениями и случайными связями веществ, пока из мертвой природы выявилась живая клетка, ставшая основой разума!
Как мы чудовищно мало знаем, мы, люди,— коллективный разум планеты! Мы явились в мир Земли, когда все уже было. Мы научились размышлять, анализировать окружающее — близкое и дальнее — так недавно! Так недавно люди пожелали узнать — что там, за синими горами, за облаками, видневшимися на горизонте, за морями, синеющими во весь размах видимой дали.
И так недавно человек перестал довольствоваться тем, что мать-Земля сама выложила к его ногам. И вот событие-поступок: человек не швырнул попавшийся под руку камень в жирную птицу, он ощутил его вес и форму, всмотрелся, вдумался...
Из толстой книги «Минералогия»: «Интерес к минералам как к полезным ископаемым зародился в глубокой древности, еще задолго до начала исторического (письменного) периода. Расширение минералогических знаний тесно связано с историей развития материальной культуры человека... особенно в бронзовый и железный века... Поскольку в те времена письменности почти не существовало, накапливаемые с течением времени знания и опыт рудокопов передавались устно от одного поколения к другому и с одной территории, на другую. Первые литературные упоминания и попытку классификации неорганических природных тел мы находим у греческого ученого и философа Аристотеля (384—322 гг. до нашей эры)».
Вот так. Совсем недавно.
И как мы много знаем, мы — коллективный разум планеты. Набрав инерцию в аристотелевы времена, человечество все гуще насыщало событиями время своей истории, оставляя следы своей деятельности на древнем лике планеты. Со вчерашнего дня — за последние сто лет! — коллективный разум выработал больше открытий и изобретений, чем за тысячу лет с аристотелевых времен.
Коллективный разум? Да, люди всегда мыслили коллективно,
[138]
и открытия гениев не были результатом только их идей, они аккумулировали мысли современников и предшественников, замыкая на себе информационное богатство планеты. Не случайно возник эффект сомышления: схожие открытия, изобретения и теории совершались в одно время в разных странах. Пример — паровозы Ползунова и Уатта, теория Лобачевского и Больяйи, радио Попова и Маркони...
Чукотский камень-халцедон, «Северное сияние»! В какие давние времена события геологических катаклизмов сложили твой уникальный рисунок, упрятанный в глуби каменной твоей сути, а потом исторгли тебя из жарких и стиснутых толщ? Геолог смог поднять, рассмотреть и раскрыть твою красоту совсем недавно. И не потому, что другому геологу ты не приглянулся. Ты лежал в размыве берега чукотской реки и рядом с тобой отпечатался первый след первого геолога совсем недавно. Он тебя поднял.
Первые геологи вышли на эти берега всего пятьдесят лет тому назад. Пришли единицы — на весь размах твоих неисследованных просторов, Чукотка!
Систематическое изучение этой самой северо-восточной части нашей страны, семисот тысяч квадратных километров тундр, гор и речных долин, началось в 1933 году геологами Главсевморпути, с 1936-го — геологами Арктического института. Это они дали первые достоверные сведения о геологии и проявлениях полезных -ископаемых Чукотки.
С тех пор — и по сегодня! — территория Чукотки изучается многочисленными поисковыми и разведочными партиями, составляющими современное представление о геологии и полезных ископаемых этого обширнейшего края.
В силу памятных исторических событий первые десятилетия геологического изучения этих территорий велись узконаправленно: стране нужно было олово, вольфрам, молибден — оборонные металлы. Геологи их нашли на этих просторах. На страницах отчетов сохранились прославленные имена первопроходцев и первооткрывателей. С середины тридцатых по середину сороковых — десятки имен. Да, только десятки...
В годы перед войной, а во время войны особенно, геологи Чукотки работали с крайним напряжением сил. Их было мало и каждый работал за многих. Они были плохо обеспечены техникой, материалами и продовольствием, но работали, воспринимая свой труд как участие в боевых действиях. Не случайно Родина наградила многих геологов — тружеников глубокого тыла — медалями «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941—1945 годов».
Случались драматические и трагические ситуации.
Из отчета заместителя начальника Чаунского ГРУ Бориса Никоновича Ерофеева (1942 год):
[139]
«Астрономическая партия была организована в сентябре 1942 года. В октябре она двинулась из Певека на собачьих упряжках вверх от устья реки Чаун через перевал Анадырского хребта в истоки реки Анадырь. В январе, во время длительного переезда на собаках в безлесном районе, без всякого продовольствия, начальник партии М. Н. Михеев и рабочий Андреев обморозились и едва не погибли. По срочной мере их вывезли на самолете в Анадырь, где Михееву ампутировали все пальцы на правой ноге и пятку на левой, а Андрееву — ступни обеих ног. С еще не зажившими ранами астроном Михеев через два месяца выехал в верховья реки Анадырь, где с апреля по июнь 1943 года определил еще шесть астропунктов 2-го экспедиционного класса, закончил плановые работы...»В отчете Б. Н. Ерофеева, уже в те годы известного на Чукотке геолога, нет оценки деятельности геолога-астронома Михеева, есть констатация факта. А ведь астроном проявил героизм! Выжил в схватке с суровой чукотской зимой, перенес увечья и, недолечившись, вернулся в строй, к исполнению служебных обязанностей — и выполнил поставленную задачу! Он мог бы отказаться от новой встречи со страшной тундрой, и никто не упрекнул бы его. Но указал ему место в строю сражающегося народа плакат, обрезками клейкого пластыря прикрепленный к стене коридора окружной больницы,— Да-да, тот самый красноармеец в буденовском шлеме, перстом и взглядом вопрошающий с плаката: «Ты чем помог фронту?» — и Михаил Николаевич, не очень уж молодой человек, вернулся к началу своего драматического маршрута, прошел его и выполнил боевую задачу. Не боевых задач в те годы не было. Из истории Чаун-Чукотской ГРЭ:
«Из-за поломки единственного трактора Баранихинская геолого-рекогносцировочная партия не добралась до основной продовольственной базы, не развела маршрутных баз и в течение всего полевого сезона работала при одной базе, рассчитанной по запасам продовольствия на треть сезона... Иультинская партия— из-за отсутствия транспорта—не была доставлена в район работ... Куйвивеемская партия не добралась * на аварийном тракторе до района работ на 50 километров, выгрузилась на морской лед, и далее весь груз был доставлен силами работников партии на плечах».Старший инженер ГПО (геолого-поискового отдела) Г. Б.Жилинский в 1944 году писал:
«...При таком оснащении партий транспортом, при отсутствии предварительно разбросанных баз продовольствия и топлива работать в поле чрезвычайно тяжело, и если геологи все же работают успешно, то это удается за счет предельного напряжения сил».Сегодня,- когда пишутся эти строки, Борис Никонович Ерофеев,
[140]
старейший геолог Чукотки,— доктор геолого-минералогических наук, заведует отделом геологии Совета Экономической Взаимопомощи; Герман Борисович Жилинский — член-корреспондент Академии наук Казахской ССР, лауреат Ленинской премии, доктор геолого-минералогических наук.
В желтом круге света настольной лампы перелистываются страницы блокнотов. За оконным стеклом по-ночному шумит Москва.
Вспоминаются имена и деяния первых поисковиков-разведчиков первой на Чукотке Чаунской экспедиции...
Все началось с того, что геолог М. И. Рохлин, исследуя в Ленинграде образцы, привезенные С. В. Обручевым из экспедиции 1934—1935 годов, обнаружил минерал касситерит — исходное сырье олова. Выдающийся ученый-геолог С. С. Смирнов придал этой находке большое значение и стал инициатором организации последующих экспедиционных исследований.
12 августа 1936 года в Певек была доставлена экспедиция во главе с Н. И. Сафроновым и М. И. Рохлиным. В следующем году на Чукотку прибыла экспедиционная группа Ю. А. Одинца с В. Н. Миляевым и А. Г. Шпилько. В июле того же года В. Н. Миляев открыл оловянно-вольфрамовое месторождение. Исследователи расширили сферу поисков.
В августе 1937 года в Певек для продолжения геологоразведочных работ прилетела экспедиция опытного геолога Г. Л. Возбуцкого. По его телеграмме прибыло пополнение — Л. Д. Лукьянец, Б. Н. Ерофеев, создается Чаунский центр геологических исследований...
Экспедициями Всесоюзного Арктического института в 1936— 1938 годах были открыты и частично разведаны первые на Чукотке месторождения полезных ископаемых, так необходимых стране.
В историю геологического освоения Чукотки вписаны имена А. В. Андрианова, Я. С. Зубрилина, В. И. Малиновского, В. П. Подольского, Н. И. Тихомирова, В. Г. Дитмара, В. А. Вакара, A. П. Никольского...
В августе 1939 года в поселке Певек организовано Чаун-Чукотское районное геологоразведочное управление Дальстроя. Главный геолог — А. Н. Сочеванов. Партиями руководят Н. С. Лычкин,
B. П. Подольский, Б. Н. Ерофеев. В районе Иультина — М. И. Ваганов.
В 1940 году подразделение чукотских геологов получает подкрепление командированными с Колымы Г. Б. Жилинским, Ф. М. Швец-Шустом, К. А. Пузиком, А. И. Коптевым, К. Дзаховым, Р. М. Даутовым, Ф. А. Свентицким, А. И. Курилиным, М. Н. Злобиным, П. Н. Ушаковым, А. М. Швецовым, П. А. Петровым.
В том последнем предвоенном году в Певеке было 500 жителей.
[141]
Сформировался административный центр поселка. Помимо зданий райкома и райисполкома, было возведено штабное здание Чаун-Чукотского ГРУ со складами, мастерскими, лабораториями. И бараки — много бараков, ставших привычным жильем для рабочих и ИТР в те суровые годы.
Певек был связан авиамаршрутами с Магаданом и Анадырем. С 1951 года открылась авиалиния по маршруту Москва — Диксон — Тикси — Нижние Кресты — Певек — Анадырь.
В начале 1941 года, чаунцы вывели в поле самую большую.за все годы группу геологов — одиннадцать геологических рекогносцировочных и опробовательских партий.
В Иультине начали работы Любовь Михайловна Шульц и Герман Борисович Жилинский...
Шла Великая Отечественная война...
Как вспоминал Борис Никонович Ерофеев (он с 1942 года вновь был переведен в Чаун и назначен заместителем начальника Чаун-Чукотского ГРУ), с 1947 года в этой экспедиции произошла почти полная смена персонала геологов — люди выработались за годы войны.
На Чукотку, в большинстве .своем с Колымы, прибыли геологи А. Ф. Спешков, С. И. Красиков, А. П. Королев, И. Е. Рождественский, М. М. Щепинов, В. А. Китаев, П. Д. Трофименко...
Из истории Чаун-Чукотской ГРЭ:«...В 1947 году работы носили исключительно поисковый характер, геологические исследования значительно отстают от разведки, на геологической карте Чукотки все еще остаются «белые пятна»... К полевому сезону утверждены четыре партии, но в поле вышли— из-за нехватки кадров и техники — только две... Выход партии Л. М. Шульц сорван из-за нехватки транспорта... В Валькумейскую партию начальник прибыл только в конце июня... Заброска грузов — собачьими упряжками, продовольствие к базе доставить не смогли, значительная часть грузов на довезена (30—40 км) и растаскана медведями... В Певек партии возвратились только в декабре, когда стал возможным проезд через Чаунскую губу по льду».Олово Чукотки работало на Победу.
