Изображение
31 июля 2012 года исключен из Регистровой книги судов и готовится к утилизации атомный ледокол «Арктика».
Стоимость проекта уничтожения "Арктики" оценивается почти в два миллиарда рублей.
Мы выступаем с немыслимой для любого бюрократа идеей:
потратить эти деньги не на распиливание «Арктики», а на её сохранение в качестве музея.

Мы собираем подписи тех, кто знает «Арктику» и гордится ею.
Мы собираем голоса тех, кто не знает «Арктику», но хочет на ней побывать.
Мы собираем Ваши голоса:
http://arktika.polarpost.ru

Изображение Livejournal
Изображение Twitter
Изображение Facebook
Изображение группа "В контакте"
Изображение "Одноклассники"

Кравченко Е. Д. Карпий В. М. С Антарктидой — только на «Вы»

 Записки летчика Полярной авиации-2.jpg
 Записки летчика Полярной авиации-1.jpg
Посвящается 50-летию отечественных исследований Антарктиды
Кравченко Е. Д. Карпий В. М.
С Антарктидой — только на «Вы»: Записки летчика Полярной авиации / Кравченко Е. Д., Карпий В. М. — М.: «Издательский дом «Парад», 2006. — 688 с.


Эта книга о мужестве и героизме, о верности долгу и высочайшем профессионализме, о победах и поражениях, одержанных летчиками отечественной Полярной авиации в небе Арктики и самого сурового, загадочного и жестокого материка Земли — Антарктиды. В книге нет ни одного вымышленного персонажа, ни одной выдуманной истории — в ней правда и только правда, рассказанная одним из самых выдающихся полярных летчиков страны Е. Д. Кравченко.
Каждый из читателей найдет в ней для себя то, что хочет, если ему близки такие понятия, как романтика, любовь к небу и высоким широтам, честь, совесть, дружба...
В этой книге собрана мудрость нескольких поколений авиаторов, служивших верой и правдой делу освоения высоких широт. В ней — пример того, как можно и нужно прожить свою жизнь...


УДК 91/882 ББК 26.89(0)/84(2Рос-Рус)
© В. Д. Кравченко, 2006 © В. М. Карпий, 2006 ISBN 5-8061-0068-5


  1. К читателям [3]
  2. Вместо предисловия [5]
  3. От авторов [7]
  4. Первая встреча [13]
  5. Прощание с иллюзиями [17]
  6. Посадка с неисправным шасси [21]
  7. Идем на «Восток» [25]
  8. В погоне за тенью [34]
  9. Ошибка на «Комсомолке» [38]
  10. Черная дыра [43]
  11. На одном крыле [48]
  12. Письма домой [55]
  13. «Золотая» осень [57]
  14. Пурга [59]
  15. Летим к Солнцу [61]
  16. Лыжи с фторопластом [65]
  17. О пользе труда [67]
  18. Со взрывчаткой на борту [69]
  19. Полет с красными лампочками [82]
  20. Остаемся на новый сезон [101]
  21. Минирую карниз [104]
  22. Домой! [105]
  23. Как все начиналось [109]
  24. Из воспоминаний М. И. Шевелева (1989 год) [109]
  25. Выбираю свой путь [113]
  26. Ледовая разведка [117]
  27. На поиск — с «мечтателем» [128]
  28. Из воспоминаний М. И. Шевелева [131]
  29. Уроки «стариков» [132]
  30. Из воспоминаний И. П. Мазурука [134]
  31. Хорошая работа [137]
  32. Из воспоминаний М. И. Шевелева [139]
  33. Взлет «по-полярному» [140]
  34. Избушки на курьих ножках [147]
  35. Из воспоминаний М. И. Шевелева [151]
  36. В Нагурской [151]
  37. Из воспоминаний И. П. Мазурука [153]
  38. На «бревне» [156]
  39. Возвращение [158]
  40. Сюрприз под Новый Год [165]
  41. Прощай, «Полярка» [168]
  42. Из архива Д. Ф. Островенко (1970 г.) [170]
    Письмо к Л. И. Брежневу [170]
  43. Из воспоминаний М. И. Шевелева [173]
  44. Будем жить [176]
  45. Из воспоминаний М. И. Шевелева [177]
  • Как менялись акценты [181]
  • По морям и океанам [185]
  • Инспекционный рейс [192]
  • Восток — дело тонкое [198]
  • Подарок судьбы [201]
  • Разлетаемся «по углам» [206]
  • «Грязное» топливо [208]
  • Загадка «Вилки» [214]
  • «Обь», чай и Москаленко [218]
  • День «икс» [221]
  • Спасение с «пересадкой» [223]
  • Хуже нет, чем ждать [224]
  • Обстоятельства — против нас [230]
  • Плотников и его эпопея [233]
  • «Зимовка» на зимовке [235]
  • Летчики-водопроводчики [238]
  • Трещина на «кабане» [239]
  • Фляжка из нержавеющей стали [246]
  • Когда дела идут и вкривь, и вкось [257]
  • Осечка [263]
  • Над хаосом [265]
  • «Гейзеры» в горах Страткон [269]
  • В пустыне [272]
  • Спасти человека [278]
  • Дурак с инициативой [298]
  • Потери [301]
  • Даешь «двадцать четвертую»! [302]
  • Загадка гибели Заварзина [307]
  • Авиацию «нельзя насиловать» [317]
  • Идем на помощь полякам [325]
  • По лезвию бритвы [328]
  • На бюрократических рельсах [330]
  • Удары судьбы [335]
  • Гости из Москвы [345]
  • Неожиданный подарок [349]
  • Решение на вылет [351]
  • В «плену» у капитана «Гижиги» [354]
  • Антарктический отряд: планы и перспективы [357]
  • Сюрпризы, сюрпризы [364]
  • Антарктическая легенда [376]
  • Удар в спину [414]
  • В отступление от правил [420]
  • Опять аврал [423]
  • Бери больше — вези дальше [430]
  • В лапах «ротора» [435]
  • Неоправдавшийся прогноз [439]
  • О бане [441]
  • В гостях у австралийцев [442]
  • Верь интуиции [444]
  • Рейс на купол «С»[447]
  • Без промежуточной посадки [450]
  • На финише [454]
  • «Играющий тренер» [456]
  • Странное назначение [461]
  • В ловушке [463]
  • Спасательная экспедиция [465]
  • Стоит ли лезть на рожон? [466]
  • Еще одна потеря [471]
  • Как мы «выпрыгнули» из реки [472]
  • "Песчинка" в космосе [475]
  • Рейс в неизвестность [479]
  • Гибель экипажа Петрова [487]
  • Ил-76ТД — первый визит [494]
  • Из дневников В. Карпия, участника первого сверхдальнего перелета Ил-76ТД из Москвы в Антарктиду [495]
  • Легких экспедиций не бывает [516]
  • На «Дружной-3» [530]
  • На охоту за «Дружными» [533]
  • Чудеса бухты Нурсель [536]
  • Прощание с «808-й» [540]
  • Встреча с министром [544]
  • Осталось три Ил-14 [557]
  • Годен. По индивидуальной оценке [565]
  • Театр абсурда [568]
  • Испытания «Чебурашки»[570]
  • Там, где никто не летал [571]
  • Тяжкий груз «Метелицы» [575]
  • Маховик раскручивается [578]
  • Пожар [582]
  • В гостях на «Халли-Бей» [587]
  • Неожиданный «гость» [589]
  • Героизм есть героизм [592]
  • О нашем «комиссаре» [598]
  • Неожиданное приглашение [599]
  • Во власти врачей [600]
  • Загадка Голованова [602]
  • Ил-14: легендарная эпопея завершена [610]
  • Вместо эпилога [615]
  • Командиры летных отрядов и их заместители в Советских и Российских антарктических экспедициях [619]
  • Иллюстрации (вклейка 1)
  • Иллюстрации (вклейка 2)

  • Чудеса бухты Нурсель

    Антарктида человеческих слабостей не прощает. Такое отношение к полету стало моей второй натурой — существуешь только ты и он.

    Трудно ли держать себя в таком настрое? Да, трудно. Особенно, когда надолго задует, завоет пурга, а ты разгребешь завалы из служебных бумаг и остаешься один на один со своими воспоминаниями о доме, о детях, о всем том хорошем, что оставил на Большой земле. А в 32-й САЭ я жил один — домик РП мы разделили перегородкой пополам, сделали из одной половины штурманскую комнату, и в ней я «выгородил» себе уголок, где поставил кровать-раскладушку, на которой и спал. Конечно, одиночество это было весьма относительным. Когда начинались полеты, к 6 часам утра приходили синоптик, радист, который жил с руководителем полетов в другом домике, к 7 часам подтягивались экипажи. И начинался анализ вариантов полетов — запасного и основного, разработанных еще с вечера. Эти планы корректировались на основании последних метеосводок, переставлялась авиатехника, менялись виды работ. Но когда налетала пурга, я оставался в одиночестве — один на один с Антарктидой, которая являла в такие дни всю свою мощь и жестокость.

    Лежишь, стараясь уснуть, и вдруг по крыше — грохот. Чертыхнешься и начинаешь одеваться — значит, сорвало радиоантенну. Выбираешься в бушующую снежную темень, обвязавшись веревкой, лезешь на крышу и там укрощаешь рвущийся из рук и норовящий ударить тебя в лицо или по рукам металлический «еж». А рядом свистят электрические провода, которые тоже может порвать, и тогда жди большой беды. Закрепишь антенну, привяжешь ее к крыше, спускаешься, весь залепленный снегом. Пока разденешься, он растает, вода — ручьем, начинай ее собирать.

    Снова ложишься на раскладушку, заставляешь себя уснуть, а к полуночи просыпаешься от режущего холода, который прорывается в щели и вымораживает домик в считанные минуты. На лице снег, снежные гейзеры хлещут из стен. Они сделаны из древесно-стружечной плиты, обшитой жестью. Ветром домик расшатывает, гвозди из этой ДСП вылетают, щели расходятся и надо вскакивать, искать тряпки, ветошь, запихивать, заколачивать их в дыры. Домики-то делали в какой-то исправительной колонии! Пока борешься со щелями, в печке-капельнице кончается керосин. В доме бочку с ним держать нельзя, надо снова выходить в пургу, откапывать емкость. Отроешь, опрокинешь, отвинтишь пробку и ждешь, пока керосин наполнит 20-литровую банку. А снег рвет все вокруг, набивается в ту же банку, слепит... Снова ставишь бочку на место, руки мерзнут мгновенно, если на них керосин пролил, но надо спешить, чтобы дверь не успело сильно снегом занести.

    Возвращаешься, раздеваешься, мокрую одежду тащишь в сушилку и начинаешь разбирать печку, чистить карбюратор, потому что он забивается от той смеси растаявшего снега и керосина, которую ты притащил с мороза. Сидишь, а с тебя пот льет в три ручья — в Антарктиде невероятно сухой воздух и любая физическая работа выжимает из организма воду. Но сидеть мокрому нельзя — в доме холодно, да к тому же я уже давно ношу в себе застарелый плеврит. Надо переодеться, а сухое белье тоже выморожено. Но всему бывает конец, и когда ты согреешь чай, чувствуешь себя на верху блаженства. Хотя в такие минуты приходят уже другие мысли — о доме, о семье, и хочется совсем иного тепла.

    ... Странное это место оказалось — бухта Нурсель и ее окрестности. В ясную погоду, кажется, милее и прекраснее места не найти — с одной стороны горизонта синеет море, с другой — высятся горы. Богатство красок восхитит любого художника, и все они в движении, мир перед тобой переливается, блещет, меняет оттенки и цвета. Но как только Антарктида заревет, потемнеет, тебя охватывает ощущение такой жестокости и пустоты, каких не встретишь больше нигде в мире. Я — не встречал. Кажется, что попал в какой-то ревущий котел, забытый и Богом, и чертом, в котором варится начинка для всех торнадо, бурь и циклонов, истязающих Землю. Вой, рев, стон со всех сторон... Уснуть невозможно, пурга держит в напряжении все твое существо, каждый незнакомый звук заставляет настораживаться — а вдруг беда пришла?! И так — день, два, три, пять...

    Здесь же пришлось нам встретиться со многими «чудесами». Разгадку каких-то мы знали, на других так и осталась завеса тайны. Одно из них — многослойные рефракции, интересные, романтичные, но очень неприятные, когда встречаются в летной работе. Объясняются они наличием нескольких слоев воздуха с разной плотностью и влажностью, лежащих, как блины в торте «наполеон». Я встречался с однослойной рефракцией в Арктике, на Дальнем Востоке, здесь в Антарктиде, но с многослойной столкнулись только на «Дружной». Идешь на высоте 600 метров, небо чистое, видимость отличная. Спустился ниже — под тобой все исчезает, не видишь ничего, ни аэродрома, ни посадочной полосы...

    Вернулся из полета экипаж Ми-8 Жени Лепешкина, который снимал с «точки» группу гляциологов Кости Смирнова.
    — Представляешь, — рассказывает, — подлетаю к ним, смотрю, а они от меня убегают. Я за ними, они — от меня. Сбесились, что ли, думаю. А уже вечер, времени светлого мало, чтобы за ними гоняться. Потом смотрю — голова в воздухе висит, а туловища нет, потом туловище без головы и без ног движется. Поверишь, сам чуть с ума не сошел...

    Смешно? На мой взгляд, не очень. Оптические явления — а именно с ними встретился экипаж Лепешкина — в нашем летном деле явление опасное. К тому же он столкнулся и со звуковой рефракцией — гляциологи бежали на звук вертолета, но он доносился совсем не с той стороны, где находился его источник.

    Но хуже всего то, что каким-то образом эти рефракции влияли в приземной зоне на работу радиосредств. Подходишь к станции на высоте 1500-1200 метров — все нормально работает. Снижаешься до 600 метров, видишь перед собой аэродром, а наземный пеленгатор показывает, что он лежит совсем в другой стороне. Ладно, если ты летишь в хорошую погоду, а если попадешь в плохую? И уйдешь в океан, в горы. В ледники... Навсегда.

    Что мы только не делали, чтобы исправить ситуацию, — и обрывки троса к антеннам приваривали, и траки гусениц, сооружая «землю» на леднике, — не помогало. Каких только радистов не подключали к решению этой проблемы — никто ничего дельного посоветовать не смог. Привезли новое радиооборудование, радиопеленгатор — тот же результат, вернее, его отсутствие. Пришлось так и летать — в район аэродрома тебя «заведут», а здесь уж действуй сам, на свой страх и риск.

    Поэтому все очень строго стали подходить к оценке метеопрогнозов на полет. Я жестко потребовал от метеонаблюдателей, от синоптиков по максимуму улучшить свою работу. Наладили аппаратуру для приема снимков из космоса, которую привезли с «Дружной-1», сделали собственными силами их привязку к местности... Это дало свои результаты — оправдываемость прогнозов достигла 80%, хотя, случалось, и синоптик Коля Широков, и метеоролог не спали так же, как и я, сутками, выуживая данные отовсюду — с «Молодежной», с «Новолазаревской», с ИСЗ. А когда начиналось непрохождение радиоволн, по крохам собирали нужную информацию — летать-то надо. Спорили, случалось, до хрипоты. Но в этой же обстановке родилась настоящая дружба между метеослужбой и экипажами — ответственность за дело заставила по-новому взглянуть на работу друг друга. Не многие метеорологи здесь, на материке, рискнули бы прочитать погоду и составить прогноз по тем картам, что пришлось использовать на «Дружной-3». Наши синоптики с этим справлялись.

    Но перед чем и они оказывались бессильным, так это — перед туманами. То, что он появится — радиационный, адвективный или какой-то иной, — определить проблемы не составляло. Но вот он виден, лежит в море, а куда пойдет? Если закроет аэродром, то насколько? А потому возникает вопрос: выпускать экипаж в полет или нет? Если же он на «точке», срывать его оттуда или еще ждать? А вдруг придут, топливо кончится, а туман все еще будет лежать в этой долине, куда все атмосферные «нечистоты» стекаются, как в бочку...

    Но трудно работать было всем — полевым партиям, «науке». Сезон короткий, объем исследований большой, а занимались ими не просто энтузиасты, а, образно говоря, научные маньяки. Явно видно, что подходит непогода, начинает задувать пурга и надо улетать — нет, бегут куда-то сделать еще один замер, взять какую-то пробу... На больших планерках я вынужден был ругаться:
    — Когда это кончится?! Сказал экипаж, что надо лететь, так летите — ему-то виднее!
    — Но если бы мы не взяли тот замер, у нас концы с концами не сошлись бы, — оправдываются.
    — Да вы поймите, на карту ставится уже и ваша жизнь, и экипажа. С собой у вас запасы топлива и продуктов небольшие, а задуть может и на пару недель — это Антарктида...

    Молчат, но я знаю, повторись такая ситуация, они поступят точно так же. Потому что сроки работ всех поджимают, дни становятся короче, лед у берега начинает смерзаться, а значит, скоро придет корабль — поэтому все делается быстро, бегом. Даже в столовую и из нее — бегом. Взвинченность? Да. Но она не была суматошной, беспорядочной — просто все спешили сделать дело, ради которого пришли в экспедицию. И только в пургу этот накал страстей несколько спадал...

    Но и в непогоду, когда весь мир превращается в ревущую, воющую, грохочущую субстанцию и Антарктида загоняет людей в дома, наглухо запечатывая их тоннами снега, расслабляться нельзя. Потому что в замкнутом пространстве тебя тоже может подкараулить беда. Так случилось с водителем, инженером и техником по ГСМ, которые жили напротив нашего дома. Порывом сильнейшего ветра, который к ним прорвался, сбросило конфорку с печки-капельницы, полыхнул пожар. Они бросились тушить пламя, получили ожоги, но домик спасли. Мы думали, что на руках, на лицах останутся шрамы, но врачи «Дружной-3» сделали невозможное: применили новейшие мази, купленные на собственные деньги в каком-то заграничном морском порту, и к концу сезона раны зажили без следов. Так случалось не раз, когда врачи тратили полученную валюту на лекарства, которые потом кого-то спасали.

    Пред.След.