Полярная Почта

На переходе к Чаунской губе. Гибель шхуны «Элизиф»

За несколько часов до отхода «Ставрополя» стоявшие у мыса Северного шхуны «Нанук» и «Элизиф» пошли на запад. Теперь они совершенно скрылись из виду.
Впереди по курсу «Ставрополя» были видны темные прибрежные сопки на фоне свинцово-черных туч и море, покрытое сплошным талым снегом.
[45]

Нос «Ставрополя» при работе машины на средних и полных ходах врезался в льдины метровой толщины и раскалывал их. Льдины были ослаблены таянием обильных снегов. Они свободно раздвигались, давая проход судну.
Ночью лед начал редеть, но около полудня небо заволокло тучами, пошел дождь, а затем мокрый, липкий снег. Движение судна стало задерживаться. В такую погоду можно зайти в разводье и попасть в неблагоприятные ледовые условия, особенно в тяжелых льдах. Поэтому, найдя в просвете метели большую льдину, «Ставрополь» ошвартовался у нее в ожидании улучшения погоды.
На следующий день с утра погода улучшилась. Судно начало медленно продвигаться, входя в ледяные поля и торосы, раздвигая их корпусом. 12 августа. День начался пасмурной погодой. Льды становились особо тяжелыми.
В 14 часов 20 минут вдруг получили радиограмму, что шхуна «Элизиф» раздавлена льдами у мыса Биллингса, где она выбросилась на мель и ждет помощи {1}. Радиограмма была передана нам с ледореза «Ф. Литке», который, в свою очередь, получил радиограмму со шхуны «Нанук», имевшей прямую связь со шхуной «Элизиф».
Мы все на «Ставрополе» были поражены полученным известием. Только два дня назад «Элизиф» совершенно невредимой стояла у мыса Северного.
Используя небольшое разводье, «Ставрополь» начал продвигаться к месту катастрофы. В сплоченных льдах приходилось вновь прибегать к так называемому способу протаскивания, когда на лед заводили ледовые якоря, а ходовые концы тросов протягивали через клюз на брашпиль судна.
Нос судна, медленно раздвигая льды, проталкивался в расщелинах, которые сразу же сжимались за кормой.

{1} Рейсовое донесение старшего помощника капитана «Ставрополя» Г. М. Алексеева.

[46]

Поэтому приходилось отталкивать льды бамбуковыми шестами, соблюдать большую осторожность, чтобы не повредить гребной винт.
Так в борьбе со льдами продвигались до позднего вечера, иногда останавливаясь, чтобы дать отдых людям, работающим на льду по заводке тросов и якорей.
Ночью льды начали редеть, и «Ставрополь» пробивался без помощи волока. Появились плесы чистой воды. К утру 13 августа по курсу следования судна была чистая вода с отдельно плавающими льдами.
«Ставрополь», пользуясь хорошей видимостью, шел теперь, обходя льдины, полным ходом к мысу Биллингса, где находилась шхуна «Элизиф».
13 августа в 4 часа 30 минут «Ставрополь» подошел к месту катастрофы и встал на якорь.
Было холодное полярное утро. Вода стояла зеркальная, С левого борта от нас, на расстоянии двухсот метров, шхуна «Элизиф» лежала на мели с креном до 30°.
Шлюпка со старшим помощником капитана Г. М. Алексеевым и четырьмя гребцами отошла от борта «Ставрополя» и направилась к разбитой шхуне. Вскоре мы пришвартовались к ней.
Обойдя шхуну, мы подходим к наклонному борту, около которого стоял спасательный катер. На нем почти весь экипаж шхуны. Два или три человека находятся около разбитых трюмов. Рядом со шхуной плавает на воде много различных грузов: здесь и бочки с керосином, и ящики, и другие грузы, сброшенные с палубы.
Норвежская команда была убита горем. Даже наш приход и сочувственные расспросы о состоянии здоровья членов экипажа не могли их вывести из угнетенного состояния. Они сидели в своем катере, сиротливо прижавшись друг к другу, с поднятыми воротниками бушлатов. Те, что были на палубе, жестикулируя и вставляя русские слова в норвежскую речь, пытались рассказать нам, как погибла шхуна.
[47]

Насколько можно было понять, катастрофа произошла 12 августа утром. В тумане шхуна шла по чистой воде, только изредка попадались небольшие льдины. В нескольких милях впереди продвигалась шхуна «Нанук», которую из-за тумана иногда не было видно.
Желая догнать «Нанук», капитан «Элизифа» приказал с малого перейти на средний ход. Так шхуна шла до мыса Биллингса. Вдруг в тумане, прямо по курсу, показалась белая масса огромного тороса. Чтобы избежать столкновений со льдиной, дали задний ход, но было уже поздно. Шхуна врезалась правым бортом в льдину ниже уровня воды на 2 метра. Послышался треск ломающейся обшивки и шпангоутов, и шхуна сразу накренилась. Дали полный ход, чтобы выбраться на берег. Немедленно стали готовить спасательный катер и сообщили по радио о катастрофе. Шхуна коснулась дна на небольшой глубине вблизи берега и затем легла на левый борт.
Наша шлюпка вместе с капитаном «Элизифа» вернулась на «Ставрополь». Капитан «Элизифа» лично обратился с просьбой к капитану П. Г. Миловзорову помочь норвежским морякам дойти на катере до берегов Аляски, откуда они потом смогут вернуться на Родину. Капитан П. Г. Миловзоров и наша судовая общественность горячо откликнулись на эту просьбу.
Как потом выяснилось, катер с норвежцами благополучно дошел до Берингова пролива, хотя несколько раз пришлось его перетаскивать через перемычки льда. В Беринговом проливе катер едва не погиб во время сильного шторма. Но все же этот поход соотечественников Фритьофа Нансена и Раульда Амундсена окончился благополучно, чему мы все были искренне рады.
Поздно вечером «Ставрополь», приняв груз с «Элизифа», продолжил путь к устью Колымы. Корабль двигался в тумане, лавируя среди больших льдин, и 14 августа около
[48]

2 часов ночи встал на якорь. Когда туман рассеялся, пошли дальше, но около 6 часов встретили перемычку тяжелого льда, упирающегося в берег у мыса Кекурного. Пришлось вставать на ледовый,якорь.
Была спущена шлюпка, и третий помощник капитана Ф. К. Снежко отправился на берег, чтобы с вершины мыса осмотреть льды. Оказалось, что у той перемычки, где стоял «Ставрополь», была очень тонкая полоса льдов. Однако глубины, по промерам, сделанным со шлюпки, не позволяли пройти судну.
Вторичные поиски прохода среди льдов, произведенные уже на шлюпке, показали, что в одном месте можно форсировать перемычку между тяжелыми льдинами.
«Ставрополь», снявшись с ледового якоря, направился в указанное место, где пробивался в течение 30—40 минут. Вскоре мы вошли в разреженные льды. Ночью прошли около острова Шалаурова, где в 1928—1929 гг. зимовала «Колыма».
Около полудня 14 августа подошли к ледяному полю, которое преградило нам дальнейший путь — вокруг был многолетний лед. Он состоял из больших обломков полей, плотно сжатых друг с другом. В этих же льдах, около мыса Козьмина, где стал на ледовый якорь «Ставрополь», находилась шхуна «Нанук».
На «Ставрополе» был груз, который предназначался для фактории на мысе Певек в Чаунской губе. Было решено, по договоренности, этот груз передать на шхуну «Нанук», которая имела назначение зайти в Чаунскую губу.
Всего было перегружено 40 мест, однако работа по перегрузке заняла несколько часов.
Лед у мыса Козьмина, где мы ошвартовались, был особенно мощным. Капитан П. Г. Миловзоров объяснил мне, как новичку в Арктике, что льды приносит сюда, к Чаунской губе и острову Айон, из центрального полярного бассейна. Они, как правило, запирают проход для судов и
[49]

дрейфуют в Чаунскую губу. Лед здесь и по своему внешнему виду отличался от встречаемого нами ранее. В большинстве своем это были большие массивы крупнобитого льда и огромные ледяные поля. Но все это был плавучий лед в отличие, например, от льда, который мы встречали в первые дни своего плавания. Там был мощный лед, во многих местах осевший на дно — так называемые стамухи. Они облегчали плавание, предохраняя судно от возможного напора льда. В то время как у острова Айон тяжелые полярные льды могли непосредственно прижиматься к берегу, что угрожало судам быть раздавленными льдами при сжатии.