Полярная Почта

Газета "Смена"
08.06.2009 г.

Для недавнего выпускника Ленинградского университета и будущего начальника Российской антарктической экспедиции Валерия Лукина «СП-19» стала первой дрейфующей станцией.

«Анютины глазки»

...На «СП-19» Лукин привез из Ленинграда тридцать ящиков с пол-литровыми бутылками «анютиных глазок» - так народ за синюшный цвет окрестил продававшийся в хозяйственных магазинах денатурат. Сию девяностоградусную жидкость Лукину поручили доставить на ледяной остров в целях исключительно научных: изучения керна того ледяного острова, на котором и располагалась станция, и испытания техники для бурения шельфовых ледников Антарктики. Заняться этим предстояло известному московскому гляциологу, будущему члену-корреспонденту Академии наук Игорю Зотикову - одному из тех, кто первым предсказал, что под российской антарктической станцией Восток в глубине ледника находится громадное озеро, и великолепному умельцу, изобретателю разных ледовых буров и резаков Валентину Мореву. Ну а чтобы скважина не замерзала, ее полагалось заливать спиртом.

Когда Морев улетал из Ленинграда, снабженцы по каким-то причинам нужного количества спирта раздобыть не сумели. Находчивый Морев, узнав об этом, тут же предложил: «Везите денатурат - он в любом хозяйственном магазине продается». Доставить столь ответственный груз и поручили Лукину.

Как Лукин вез через всю Арктику, через несколько полярных аэродромов эту жидкость, как в каждом аэропорту его встречали ходоки - кто с просьбой, а кто с жестким требованием выделить хотя бы ящичек для нужд зимовщиков и полярных летчиков, - песня отдельная, здесь ей не место. Скажу только, что новичок был неподкупен и каким-то образом умудрился довезти до станции все 300 литров буровой жидкости, тем самым обеспечив необычайно интересное для гляциологии изучение осколка айсберга.

Народное шествие

Как только Зотиков с Моревым начали бурение, заполняя скважину денатуратом, к палатке гляциологов народ потянулся, как к юбилейному торту. Якобы посмотреть, как идет бурение. Когда же ни Зотикова, ни Морева в палатке не наблюдалось, «исследователи» втихаря наведывались к лунке с эмалированными кружками и быстренько черпали из нее уже «разбавленную по широте» жидкость.

В первый день «народного шествия» к палатке гляциологов Константинов промолчал, будто не замечая, что у отдельных жителей его ледового лагеря к вечеру наблюдался резкий подъем настроения. Ну а на следующий день, вместо нотаций и увещеваний, нашел простой способ отбить у любителей «анютиных глазок» охоту к походам за спиртным. Ночью Борисыч вылил в скважину канистру солярки.

На чистоту научного эксперимента это не повлияло, зато число «исследователей» скважины резко сократилось ровно до двух персон - гляциолога Игоря Зотикова и инженера Валентина Морева.

...В те годы Лукин еще не знал, что жизнь накрепко свяжет его с Антарктикой. При любом удобном случае он заявлял, что предан Арктике, а в Антарктиде и ноги его не будет. А к тем, кто отправляется к берегам самого далекого и самого южного континента, относился даже с пренебрежением. Считал, что тянет туда лишь тех, кто хочет разные заграничные страны по пути поглядеть, по морям-океанам поболтаться, иностранной валюты подзаработать и прибарахлиться - накупить дефицитных шмоток и видиков. Ну а настоящие бескорыстные полярные трудяги всегда преданы Арктике.

Это была залихватская бравада.

И, я помню, Лукин даже обиделся на меня, что после многих арктических экспедиций в 1982 году я полетел через Африку в Антарктиду.

Думаю, такое отношение к самому южному континенту будущего начальника российских антарктических экспедиций во многом определила встреча с Юрием Борисовичем.

«Антарктида не для меня»

Шестой континент Константинова никогда не манил. Он вызывал в нем даже какую-то аллергию. Лишь однажды, в 1970 году, под напором своего давнего друга и однокашника по Макаровке, руководителя многих экспедиций в Антарктику - Николая Александровича Корнилова - Константинов сдался и пошел начальником морского отряда на «Оби», в 16-ю САЭ.

Вернулся недовольный:

- Антарктика не для меня... Арктика как была, так и останется моей первой и последней любовью.

И сразу же с радостью полетел на год на «СП-19». И за пару недель, пока недавний выпускник Ленинградского государственного университета квартировал на верхних нарах в домике начальника «СП-19», все свои негативные антарктические ощущения в сердцах выплеснул на Лукина:

- Будь моя воля, я бы в Антарктиду завозил только свежую картошку да побольше лопат. Там народ даже не представляет, какие дефициты у них на станциях под снегом зарыты. А они знай шлют радиограммы. Мол, и того не хватает, и сего не хватает. А при мне на Мирном совершенно случайно вырыли из-под снега бочку с твердокопченой колбасой, завезенной еще лет пятнадцать назад. Куда это годится?! Правда, колбаска оказалась великолепная, с настоящим мясным запахом, не та, что теперь выпускают...

Хозяйственный и крайне бережливый Константинов не мог простить того, что в Антарктиде, где каждый довезенный туда килограмм груза становится золотым, начальники станций, да и руководители экспедиций об этом порой даже не задумываются, считая, что проще отправить лишнюю заявку в Ленинград, чем отыскать что-то на складе или под многолетним слоем снега.

В Арктике такая расточительность, конечно, была немыслима. Тем более во времена, когда Константинов руководил отделом экспедиций.

Он всегда был рачительным хозяином. Сказывалось, видимо, деревенское происхождение и тяжелое военное детство.

Константинов всегда стремился использовать все, что годилось в дело, пусть даже верой и правдой уже отслужившее людям.

Так что, когда на атомном ледоколе «Сибирь» в 1987 году мы снимали «СП-27», то всем экипажем вместе с начальником станции Юрием Павловичем Тихоновым разбирали старенькие фанерно-щитовые дома. Их тот же Тихонов со своей командой монтировал на этой льдине еще летом 1984 года (станция проработала 1084 дня и прошла за это время по океану 5655 километров). Мы вкалывали чуть ли не неделю: откапывали домики, развинчивали болты, припаянные морозом к щитам, выдергивали тросами бочки с горючим. И, забыв, когда кончается день и наступает ночь, грузили все это на ледокол - благо круглые сутки в мае - июне в этих широтах светло.

20 мая 1987 года спустили флаг «СП-27» и через точку Северного полюса, где до нас за всю историю побывал только один атомный ледокол - «Арктика», пошли на Диксон. А уже оттуда «Сибирь» двинулась на северо-восток - искать подходящую «землю» для «СП-29». И те же самые домики, служившие три года пристанищем для полярников «СП-27», выгружали и собирали на льдине площадью 350 на 300 метров, чтобы 10 июня 1987 года поднять флаг «СП-29», где осталось 26 полярников во главе с Валерием Лукиным.