Больше не на что было надеяться. В хвосте последних эшелонов, вывозивших из Сибири к берегам Тихого океана остатки Колчаковской армии, были уже красноармейские отряды. Мелки железнодорожников помечали вагоны 1922 годом.
В последнем акте интервенционной комедии выступал балаганным «болярином» сумасшедший «воевода» Дидерихс в процессии Земской Рати по главной улице Владивостока. Но белогвардейский Харбин уже запил мертвую. И китайцы-портные спешно лицевали полковничьи сюртуки на извозчичьи кафтаны русского высочайше установленного образца.
Это был конец: бесповоротный, для офицерства из дворян бывшей российской империи. Но штабс-капитаны и подполковники, выросшие в окопах империалистической войны из вчерашних прапорщиков, дети купцов и деревенских кулаков, одетые в офицерские френчи, еще не собирались сдаваться. Кулацкая Сибирь перекликалась с кулацким Доном. В Харбине выдвинулся в тот год генерал Пепеляев. Невысокий, плотный, как хорошо укупоренная бочка сибирского масла, спокойный и угрюмый челдон-хозяин с большого сибирского тракта. Генерал ежедневно ходил в церковь. Водку пил не как все, в меру и обязательно под хорошую закуску. Генерал проповедывал чистую жизнь и кроткое братство.
Очень кстати Пепеляева нашли якутские воротилы-купцы Кушнарев, Галибаров, Куликовский, не успевшие вывезти за границу свои запасы пушнины и золота. Эсеровское правительство Якутской области быстро изготовило пригласительные «для установления порядка» акты.
Вокруг Пепеляева собралась дружина бывших сибиряков, именовавших друг друга: «брат полковник», «брат поручик», «брат солдат».
На пароходах эти «братья» были перевезены из Владивостока в Охотск. Так, казалось, был найден обходный путь в Сибирь, через Якутию, минуя заслоны Красной армии. По расчетам пепеляевцев «дикие инородцы» должны были восторженно поддержать русский отряд «спасителей отечества». Образовать армию вокруг этого «боевого ядра».
Но Пепеляевская авантюра, как известно, развалилась именно под ударами партизанских отрядов якутов и тунгусов, не пожелавших подчиниться кучке бандитов. Сам Пепеляев и большинство его армии были взяты в плен. Только несколько бандитов-одиночек спаслись от разгрома, укрылись в тундре.
Вот тогда и появился в русских поселениях на реке Индигирке поручик Деревянов с тремя «братьями солдатами». Они принесли на крайний север первые вести о падении царского режима и, конечно, призыв к немедленному вооружению и выступлению на юг для «захвата городов» и восстановления «царя-батюшки».
Характерной оказалась позиция русско-устьинских поселенцев.
Общим собранием было решено: «порутчику Деревянову со товарищи помочь охоботьем и припасом охотничьим», и выселить... на пятьдесят километров к северу от города. А белогвардейцы уже начали было рыть окопы и «малый острожек крепить» на горе Шанской, вблизи города Русское Устье.
Запретив Деревянову оставаться около города, русскоустьинцы не помешали ему выстроить зимник — «деревяновский дом» и службы к нему. Однако от всяких сношений с «братьями» категорически отказались.
Через год, все еще надеясь вызвать хотя бы местную бандитскую вспышку, деревяновцы отправили на иностранной шхуне в Ном, на Аляску, одного из своих с грузом пушнины, взятой обманом у тунгусов и юкагиров.
Посланец бандитов должен был вернуться в следующую навигацию с оружием и боеприпасами. Однако еще зимой русско-устьинцы арестовали Деревянова и оставшихся с ним белогвардейцев и доставили их в Абый, где уже была советская власть.
Дом последышей белогвардейщины стоит и до сих пор на берегу Восточно-Сибирского Полярного моря надгробным памятником контрреволюции. А на крыше дома вот уже который год выводят птенцов ястреба.
Этот могильник следует, пожалуй, увековечить, определив около него астрономический пункт.
Правда Октябрьской революции настолько действенна, что не понадобилось никаких подтверждений даже для людей, никогда не видавших газет. И специальные эмиссары контрреволюции не смогли поколебать эту правду в сердцах людей дальнего Севера.
Добавлено: 12 Январь 2010 21:12