Полярная Почта

Анимаида Селиверстовна Чихачева с детства вращалась в кругу «экспедиторов» и «проезжих людей», купцов и чиновников, изредка навещавших Русское Устье.
Это было неотъемлемой привилегией самой красивой девушки Русского Устья.
Чихачеву неоднократно фотографировали, дарили всегда ей конфеты и цветные платки, однажды... заразили гонорреей.

Несколько лет назад через Русское Устье проезжал некий кругосветный путешественник на велосипеде, гражданин Листвин. Отважный, энергичный и бравый парень.
Всю Якутию, сквозь леса и тундры, проехал Листвин на своей машине, которую тунгусы окрестили «темир таба» — железный олень. Сидит на спине оленя, за рога держится.
Позднею осенью Листвин добрался до Русского Устья. Познакомился здесь с Анимаидой, пленился и ее собою пленил. Молодая и пригожая пара повенчалась. Отлюбили молодожены в этой вот избе свой медовый месяц. Потом Листвин собрался продолжать путешествие. Как ни грустно было Анимаиде, отпустила она мил-дружка в славный путь. Обещала долго ждать, каждый день о нем только и думать.

Но всего лишь несколько километров отъехал от города кругосветный путешественник.
Болезнь, не замеченная во-время, забралась глубоко в его организм. От тяжелой работы педалями почувствовал Листвин острую боль в паху. Захотел было себя пересилить, но свалился без чувств. У велосипеда безнадежной восьмеркой сплющились колеса, лопнула рама. Железный олень погиб вместе с наездником.
Стонущего велосипедиста увязали ничком в нарту, повезли неблизкой дорогой - семьсот километров! - к фельдшеру.
И постыдными, злыми, незабываемыми словами насмерть забил свою любовь к Анимаиде ею же самой уничтоженный, искалеченный муж.
А разве она знала, что больна?...

Чихачева неотрывно смотрит на восток, где пузырем висит холодное, золотое солнце. Сидя на крыше дома, мы проговорили, оказывается, всю ночь.
Много нужно слов, осторожных, ласковых, человеческих, чтобы убедить несчастную девушку в том, что и ее несчастье побеждено советской властью.

Медленно сплетается рассказ о хорошей жизни трудящихся там, в Советском Союзе, о жизни, которая охраняется целой системой профилактических укреплений от болезней, оставленных нам царизмом. Жадно слушает Анимаида о том, как венпрофилактика предохраняет новорожденных детей от слепоты, о том, что мучительная и «стыдная» болезнь ее рассматривается теперь во всем Союзе только как несчастье, которому надо спешно помочь. Для этой помощи на перекрестках улиц больших городов светятся таблички указателей ближайшего профилактического пункта, ближайшего венерологического диспансера. Даже спрашивать никого не надо.

— Да, Анимаида Селиверстовна, в нашем советском государстве венчает не поп и не председатель совета, а районный доктор. После освидетельствования вот таким же стеклышком, как тебя медик осматривать будет...
Анимаида взглядывает стыдливо из-под руки, давясь словами, переспрашивает:
— И всеи девки?., и бабы... и сорому на них нет?...
— Обязательно все.
— И твоя жена... ох! Грех, брат! Стыдобушка!
— А как же... такой закон, и в законе правда. Ведь подумай: сама через свою болезнь любимого мужа загубила!

Анимаида медленно спускается по лестнице, все еще борясь с последними остатками сомнений, внимательно проверяет глаза собеседника. Потом, решившись, бежит к школе.
В девять часов утра 30 мая 1932 года к медику тов. Сивцеву явилась первая пациентка. А через два дня закончилось медосвидетельствование всего городского населения, ста семидесяти двух человек обоего пола.