Полярная Почта

НА ОТМЕЛЯХ

Губа Борхая своими очертаниями напоминает треугольник, вершина которого — самый южный угол берега: Тас-Тумус.
Отмели надводные и подводные, над которыми всего лишь пятьдесят сантиметров воды, заполняют собой всю южную половину губы.
От устья реки Омолой (Омулевой) мы опять перешли на водные пути. Итти в челноках трудно. В поисках достаточной глубины приходится часто менять курсы: иногда мы составляем челноки и бредем по колени в воде.
Погода неустойчивая. Небо в облаках — багрово-сизых, как дым над горящей тайгой.
Август. Солнце каждый день уже начало спускаться к самому горизонту, на час—два часа прячась за туманный барьер мглы.
Сегодня на восходе, в два часа ночи, солнце меняло форму, как вылитый на тарелку яичный желток. Сначала это был сплюснутый комок огненно-красного теста. Потом комок сузился, и восточная его часть приняла форму каблука: грубый деревянный сапог. Через десять минут солнце
[401]
принимает форму секиры: два узких полумесяца, соединенных полукругом общего массива. Под вырезами полумесяцев просвечивает горизонт. Потом очертания конечностей расплываются. Опять виден грубый ком теста, слегка приплюснутый с боков. Он наливается светлым золотом. Распухает. И наконец, оторвавшись от низких, сгущенных слоев атмосферы, — видимо для глаза подпрыгивает, расплывается в правильный круг.
Как повязка на глазах приговоренного к смерти — лежит на севере ровная черная полоса.
— «Если солнце село в тучу, берегись — получишь бучу», — говорят рыбаки на Черном море. Ну, а если солнце вылезло из тучи, тоже что-нибудь неладное? Как думаешь? — спрашивает Парфенков.
— Ничего определенного не думаю. Некогда: челнок прыгает так, как будто из-под меня хочет выскочить. Волнишка подозрительная.
— А мы попробуем удрать!
И мы, действительно, пробуем это сделать, сначала как будто и не без успеха. Волнение усиливается. На отмелях, в закрытом большом заливе, волна коротка и яростна. Дно челнока сделано из одной доски. Челнок имеет осадку около тридцати сантиметров. И сидящий в челноке гребец чувствует себя как бы едущим верхом на гладильной доске. А доской этой часто и сильно бьют по воде.
Ощущение не из приятных. Следовало бы снять сапоги и пальто на всякий случай. Но сапоги — болотники — выше колена. Как их снять, не выходя из байдарки? А если не снимать сапог, то стоит ли трудиться вылезать из пальто?
Налитые водой сапоги потянут на дно, как свинцовые. Волны заливают байдарку. Уже промокла одежда. Холодновато.
Все труднее держаться поперек волны. Берега совсем не видно за разбушевавшимся морем. Еще темнее стало. Ревет ветер. Внезапно сбоку на Парфенкова набежал высокий серый вал и покрыл его с головой. Другая волна обрушилась на меня. Тонем оба. Тону! Отталкиваюсь руками от воды, чтобы выбиться на поверхность, — хватаю пальцами песок. Мелко!
Встаю на колени. Выпрямляюсь. Навстречу мне по грудь в воде, кланяясь каждой высокой волне, с трудом идет Пар-
[402]
фенков. Разговаривать некогда и не о чем. Крепко взявшись за руки, подставив ударам волн согнутые спины, идем по ветру. Пробуем буксировать челноки, но где уж тут о челноках думать! Закинув ружья за спину, предоставляем челнокам итти к берегу самостоятельно.
Ах, как бьет в спину волна! Наглотавшись песком, будто готовый к заливке цемент, волна громит нас своим тяжелым, смертоносным и не оставляющим знаков насилия тараном.
Будто швыряют нам в спину мешки, туго набитые мокрым песком!
Километр... два... пять... берег! Плавник. Перелезть через него уже нет сил. Скатившись на внутреннюю сторону плавникового бруствера, мы ложимся между бревен и засыпаем.

Полярная Почта

Абрамович-Блэк С.И. Записки гидрографа. Книга 2.

Абрамович-Блэк С.И. Записки гидрографа. Книга 2.