В лесах дорогу указывают зарубки на деревьях. По льду озер стоят вехи. Жерди и навозные «балбахи»...
Эти дорожные ограждения-результат добровольной повинности населения. Каждый наслег, не ожидая распоряжения свыше, расставляет вехи на своем участке. Каждый ямщик, каждый проезжий якут или тунгус заботится об упавшей вехе. Срубит сук, преградивший дорогу, оттащит в сторону упавший ствол дерева. Это делается в результате давнишней
привычки к такому дорожному самообслуживанию. Ведь царизм интересовался только возможностью «гнать» ссыльных в «места отдаленные». Дорога как необходимая культурная связь правительство дворян и помещиков не интересовала.
Зимний тракт прокладывается возможно большей своей частью по льду реки или озера. Там легче проходят нарты. И каждый год почтовый тракт намечается и обставляется заново.
Но есть и многолетние дорожные знаки — кресты. Они стоят обомшелыми серыми памятниками несчастья около крутых спусков. Предупреждают о коварно скрытых ущельях, разоблачают припухлую невинность снежных сугробов, скрывающих острые камни.
Их много — этих крестов — по всей Якутии.
Отчетливо запомнился один, на последнем подъеме дороги, перед тем, как нарты начали скатываться в яму Верхоянска.
Крест большой давности. На пороге города.
Стоило ли терпеть муку страдного, в несколько месяцев, пути, чтобы умереть у самого хоть и проклятого, но все-таки конечного порта?!
На подходе к станции Сордах, в ста километрах от Верхоянска, утром одиннадцатого апреля 1932 года вырос еще один крест: невысокий, свежий, белый.
Галина Петровна Гайдебурская, жена штурмана парохода «Карл Маркс». Ехала из Якутска в Средне-Колымск. Везла дочь, пяти лет от роду.
Чтобы сохранить ребенка от холода и ветра, сделали из нарты подобие кибитки. В задней части укрепили раму из тонких прутьев, обтянули ее шкурами. В передней части — в ногах — устроили козырек из парусины. Козырек и рама соединены глухим навесом.
Почтовые ямщики, вообще говоря, ведут караваны очень осторожно. Перед значительными уклонами все нарты останавливаются. Потом скатываются под гору по-очереди, одна за другой. Иногда нарты подтормаживают, чтобы не слишком раскатывались на спусках в стороны, завязывая узлами на полозьях толстые ремни. Привычные олени всегда немного косят на ходу глазом назад. Заметив, что дуги нарт набегают на задние ноги, олени растягивают постромки в стороны: вправо и влево. На уклонах пассажиры обычно сходят с нарт и идут пешком.
Все это было проделано и в данном случае.
Взрослые пошли пешком, маленькие дети (всего в караване было четверо ребят) остались в кибитках.
Ямщик благополучно спустил пять нарт. Точно так же, не опрокинувшись, съехала вниз на лед озера и шестая нарта — Гайдебурской. Только один из оленей этой упряжки недостаточно быстро отскочил в сторону (только и всего!). Дуга нарты ударила его по ноге. Олень подпрыгнул и попал копытом в брезент козырька. Пробил брезент. А за брезентом копыто встретило голову девочки... Хоронили здесь же у дороги, как только приготовили крест.
Оглянулся на крест еще раз.
В этот момент моя нарта шарахнулась в сторону по голому суку, лежащему через дорогу. Остановило ее только дерево, словно подстерегающее путника. И незаметный, рядом с деревом стоящий пенек сильно ударил меня в левое плечо. Придись этот удар на пятнадцать сантиметров выше, был бы здесь, возможно, еще один крест.
Пассажир оленьей парты должен быть насторожен каждым мускулом все время пути.
Ежеминутно можно вылететь и разбиться.
Одним словом, не дорога, а нечеловечески длительный «смертный» цирковой номер.
