[5]
Срочность, с которой снаряжалась экспедиция, как и ограниченность средств, имевшихся в моем распоряжении, вместе с необходимостью передвигаться с наибольшей быстротой к месту работ, заставляли работать с сокращенным до допустимого минимума персоналом. Вследствие этого, я ограничился приглашением лишь двух сотрудников: астронома В. А. Мальцева для ведения маршрута и определения астрономических пунктов и хранителя Иркутского музея В. В. Рогозова для производства зоологических сборов. На мою долю оставались биологические (в частности все ботанические) исследования и рекогносцировочные геологические работы вместе с общим руководством экспедицией. С отсутствием в составе экспедиции специалиста-геолога приходилось мириться лишь потому, что не зависевшие от нас обстоятельства сделали его неизбежным.
После небольших задержек перед самым отправлением В. А. Мальцев и я выехали из Ленинграда 17/II и 23/II прибыли в Красноярск, где нас поджидал В. В. Рогозов, проведший подготовительные к дальнейшему пути работы. Содействие Окружного исполнительного комитета и хозяйственных организаций Красноярского округа (отделение Сибгосторга, Турухансоюз) позволили крайне быстро справиться с остававшимися делами, и уже 25/II мы смогли выехать из Красноярска на лошадях по Енисейскому тракту.
Зимнее сообщение между Красноярском и Енисейском, да и дальше вниз по Енисею, достаточно налажено, почему здесь и возможно довольно определенно рассчитывать время переездов. Путь до Енисейска занял у нас несколько больше двух суток, в дальнейшем же ехали в среднем со скоростью 100 км в сутки. Продвигаясь таким темпом и останавливаясь за редкими исключениями только для смены лошадей, мы 10/III прибыли в Туруханск, откуда выехали дальше на север 13/III. Первую половину пути на Дудинку ехали, как и раньше, без существенных задержек, но с переходом от конного транспорта к оленному, начиная с д. Сушковой, продвижение прежним темпом сделалось уже невозможным. Ввиду этого я 16/III выехал из Сушковой налегке, налаживая на пути средства передвижения для сотрудников и груза экспедиции. В Дудинку я прибыл 19/III, сотрудникам же удалось добраться до нее лишь 23/III.
Снаряжение обоза для передвижения по Затундренской дороге задержало нас в Дудинке до 31/III, когда нам, наконец, удалось тронуться с места. Путь от Дудинки идет сперва по одноименной реке, затем сдается к северу от нее. Тундра изобилует зарослями Alnus fruticosa, характерной для всего района Затундренской дороги и особенно обильной, как кажется, в местах, прежде занятых лесом. Остатки его сохранились и в непосредственной близости к Дудинке, в виде разрозненных
[6]
мелких лиственниц и множества пней. Очень редко попадаются одиночные приземистые ели. Более сомкнутых древесных насаждений в ближайшей к Дудинке части нашего пути не наблюдается, и, вообще, правильнее всего говорить о лесотундровом характере пройденной местности.
Зимнее передвижение между Дудинкой и Хатангой следует в общем признать достаточно удобным. Благодаря установленной станочной дороге, можно обходиться без специального найма оленей, а при более спешном передвижении (как в нашем случае) выгадывать и скорость, благодаря ежедневной смене оленей и, соответственно с этим, отсутствию дневок для отдыха их. В смысле внешних условий передвижения первая часть нашего пути оказалась мало благоприятной. С первой же ночи на целую неделю установилась холодная погода, с t° от — 30° до — 37° ночью и редко выше — 25° среди дня, при почти непрерывно дувших свежих ветрах. По счастью погода, доставляя нам много неудобств, мало отразилась на темпе нашего передвижения.
1/IV мы пересекли водораздел между Енисеем и Пясиной и достигли так называемого Коева Леса, состоящего из разреженных, но относительно крупных лиственниц. Последние, в отличие от наблюдавшихся по Енисею Larix sibirica, оказались принадлежащими к восточносибирскому виду Larix dahurica. Взаимная смена обоих видов находит, повидимому, выражение в значительном смещении к северу границы леса в бассейне Пясины, по сравнению с низовьями Енисея, едва ли объяcнимом изменением одних физико-географических условий.
Обширное Пясинское озеро мы пересекли 2/IV и, перейдя на правый берег р. Пясины, продолжали путь к востоку, неизменно сдаваясь в большей или меньшей мере к северу. Только 7/IV мы уклонились несколько к югу, к так называемой Каменной Заостровке — стоянке затундренских крестьян, {1} расположенной в долине р. Икон, у северной окраины горной страны, занимающей пространство между Енисеем и Хатангой и известной в районе Затундренской дороги просто под именем „Камня". Вдоль окраинной части возвышенности, сложенной в данном районе траппами, мы продвинулись значительно к востоку и вновь вышли на равнину лишь 9/IV долиной Самоедской речки, текущей в северном направлении и впадающей, после слияния с р. Кыстыктак, в р. Дудыпту — главный приток Пясины. В пределах Камня дорога шла преимущественно
{1} Затундренские крестьяне — потомки некогда оседлых русских поселенцев Припясинского и Прихатангского края — в настоящее время в значительной мере утратили свой первоначальный облик, перемешались с долганами, от которых переняли и якутский язык, и перешли к кочевому образу жизни и оленеводческому хозяйству. Лишь очень немногие из них живут еще оседло или полуоседло в районе р. Пясины. Русский язык в разговоре между собою у них теперь мало употребителен.[7]
тундрой, лишь изредка трогая небольшие лиственничные перелески. Напротив, в низине, как до перехода в „Камень", так и по выходе из него, участки тундры чередовались на нашем пути с редкими лиственничными рощами, во многих случаях занимавшими основную часть проходимого пространства. {1}
Начиная с Каменной Заостровки наметилось ощутительное потепление, и даже ночью t° нередко держалась около — 20°, днем же, при преимущественно солнечной погоде, становилось совершенно тепло. С выходом из „Камня" дорога снова начала сдаваться к северу, убеждая нас в значительном несоответствии действительности имеющихся карт района. Ввиду этого, достигнув 13/IV р. Авама и одноименного станка, я решил несколько задержаться здесь ради астрономического определения. Произведенные В. А. Мальцевым наблюдения показали, что мы находимся под 71°07' с. ш., в то время как устье Авама, текущего в общем к северу, изображалось на картах много южнее 71°. Узнав от местных долган, что до устья реки (точнее — до слияния ее с Дудыптой, отнюдь не превосходящей Авам своими размерами) совсем недалеко, я отправился туда налегке на следующее утро и связал место слияния рек с астрономическим пунктом. Вместе с нашими последующими работами это показало, что Дудыпта течет в действительности в общем с ONO на WSW, а не с О на W, как предполагалось.
Перейдя 14/IV на ст. Волочанка, мы в дальнейшем уклонились от обычной, обслуживаемой долганами и якутами станочной дороги, в это время начинавшей уже разлаживаться, и поехали по самоедским чумам, что дало возможность несколько сократить путь и вместе с тем ускорить передвижение. В результате, 22/IV мы выехали на станок Россомажье, где и остановились в ожидании выяснения возможностей дальнейшего пути.
Отсутствие каких-либо сведений со стороны Хатанги относительно продвижения туда якутской партии с грузом бензина уже в это время заставляло сомневаться в возможности своевременного прибытия ее. {2} В то же время, с прибытием на Россомажье достаточно определенно выяснилось, что нам нет смысла продвигаться на Хатангу со всем обозом,
{1} Следует оговориться, что понятие о лесе может лишь с натяжкой применяться к этим древесным насаждениям, исключительно характерным для основной части пути между Дудинкой и Хатангой. В то же время обширность пространства, занимаемого этим лиственничным редколесием, и иногда почти непрерывный его характер затрудняют отнесение его к собственно лесотундровым формациям, относимым в их совокупности к тундровой зоне.
{2} По распоряжению Комитета Таймырской экспедиции я должен был дожидаться прибытия якутской партии на Хатанге до 5/V, после какового срока экспедиция получала свободу действий, дабы не упустить времени для продвижения на Таймыр, ради выполнения научных заданий.
