Между Верхоянском и Абыем множество больших и маленьких озер. Между ними перемычки-взгорья, шириной не больше трехсот-пятисот метров.
Берега озер поросли орешником, ольхой, мелкой, корявой лиственницей. Дорога проложена на пересечку этих озер и изобилует уклонами и подъемами. На такой дороге чуствуешь себя в нарте как в одноместном танке: чуть ли не ежеминутно приходится киваться вперед и назад. То, держась за борта нарты, спасаешь физиономию от копыт оленей, то, наоборот, забрасываешься пятками к небу. Общий режим движения имеет приблизительно такой характер. Спуск — нарты стремительно летят вниз, на лед озера; олени расходятся вправо и влево, удар передней дуги нарты об лед сотрясает все тело. Потом спокойный, очень недолгий, впрочем, бег, по равнине замерзшего озера. Теперь подъем — нарта скользит на сучьях и рытвинах. Все время, пока дорога идет через водораздел, бьется из стороны в сторону. Следующее озеро, и вся процедура точно повторяется. Часто слезаем с нарт, идем пешком. Начинаю понемногу учиться у Комарова якутскому языку. Это необходимо. Спутник мой тоже никогда не бывал в этих местах, но он коренной уроженец Якутии: сын уголовного ссыльного из Олекминска, на р. Лене. Основная профессия — дорожный техник. Нигде, впрочем, не учился. Взял командировку на Север, чтобы, «знаете, приодеться». Это, видимо, общий стимул для «северян» известного порядка.
Комаров едет на «инженерское» место представителя Главрыблесметпрома. Он гордится своими широкими заданиями по организации лесозаготовок и лесосплава по р. Индигирке. Ему поручено обследование и выяснение промышленного значения лесных массивов в районе Мома. Сейчас Мома — разоренное, почти совершенно брошенное жителями село — восстанавливается как административный центр. Наркомпочтель строит там радиостанцию.
— Много придется поработать, — говорит Комаров и достает из кармана бусоль.-Вот видите, дали, чтобы карту снимать! Она показывает всегда на север!
Смотрю на «инженера» с недоумением. Он принимает это за недоверие и начинает меня убеждать:
— Нет, право слово, не шучу. Всегда север покажет, хоть в каком угодно лесу, даже ночью.
— Не спорю с вами, полковник. Только что же тут особенного?
— Нет, вы серьезно? — хватает меня за рукав спутник.
— Что «серьезно»? конечно, серьезно!
— Товарищ капитан, ведь вот же счастье, что мы с вами встретились! Знаю я, понимаете ли, что она север показывает, а вот как держать ее надо, мне в конторе не объяснили. Спрашивать, сами понимаете, неудобно было. Ну, вот, и понимаете...
Понимаю, конечно, и даже очень...
Оклад у этого «представителя» шестьсот пятьдесят рублей в месяц плюс всякие суточные и прогонные. Задание: «определить лесные массивы», «коммерчески освоить район», площадью равный Швейцарии, «наладить лесозаготовки» и т. д. Каждое из этих заданий требует инженера-специалиста с большим стажем и небольшим, но хорошим рабочим аппаратом. А всеобъемлющий Главрыблесметпром посылает одного инженера «никакой» специальности. Очевидно, это учреждение промышляет между прочим и очковтирательством крупного масштаба.
Но распространяться об этом здесь, больше чем в тысяче километров от Якутска, конечно, лишнее. А Комарову надо помочь. Говорю без тени усмешки:
— Вам, действительно, повезло. Это у нас каждый пионер знает. А я — почетный пионер и поэтому тоже знаю. Извольте, расскажу, как надо обращаться с карманной бусолью.
