XII
Куда же теперь направится «Сталинград»? Не изменится ли маршрут корабля? Быть может, он вернется во Владивосток?..
Наши сомнения разрешила радиограмма председателя правительственной комиссии: «Сталинграду» и «Смоленску» продолжать рейс на Чукотку». В. В. Куйбышев писал: «Ваш своевременный приход в бухту Провидения приобретает особое значение. За движением ваших пароходов следит страна».
Никто, конечно, и не подозревал, какую злую шутку разыграют с нами льды...
Незаметно «Сталинград» пересек сто восьмидесятый меридиан и вошел в западное полушарие. В какой - то миг мы стали старше на один день — перенеслись из четырнадцатого апреля в пятнадцатое. Далеко позади лежал Петропавловск-на-Камчатке. По прямой до чукотского побережья оставалось не более двух суток хода.
Под вечер вахтенный штурман принес в кают-компанию невеселую новость:
— Слева по борту льды!
Они шли разорванными мелкими цепочками. Это были первые вестники Арктики, ее сторожевое охранение. Дальше к северу нас ожидали главные силы: сплоченные и неподатливые массы льда.
Утром нас разбудил непривычный шум: льды терлись о корпус корабля. Выйдя на палубу, я увидел вокруг серовато-белые поля и бесформенные нагромождения, напоминающие заторы при волжских ледоходах, но более мощные. Льды появились раньше, чем ожидал «старик». Он повел «Сталинград» к американскому острову Матвея, надеясь отыскать там лазейку и проскочить к Чукотке.
Миновала ночь. Утром мы торжествовали: льды исчезли так же внезапно, как появились! «Сталинград» снова шел чистой водой. Впереди смутно вырисовывались очертания острова Матвея. Кто мог знать, что в непосредственной близости к этому унылому острову нам предстоит выстоять долгие недели!.. Пока что на корабле почти все чувствовали себя именинниками: до бухты Провидения осталось лишь двести тридцать миль! Нормальным ходом — двадцать часов, максимум — сутки.
Зовут обедать. В кают-компаниях не принято садиться за стол до прихода капитана. «Старик» вошел, как всегда, хмурый, молча кивнул седоватой головой и занял свое место. Подали дымящийся борщ. «Старик» уставился в тарелку и ел, не поднимая глаз. В его присутствии обед обычно проходил в гнетущей тишине, без веселых разговоров и шуток. Второй штурман, сидевший у иллюминатора, вдруг поднялся, подошел к капитану и что-то проговорил вполголоса. «Старик» отставил тарелку, вскочил и буркнул: «Продолжайте без меня! ».
Итак, спокойное плавание кончилось! Вокруг до самого горизонта теснятся льды, они надежно блокировали «Сталинград».
Остров Матвея совсем близко. Его скалистые берега посеребрены снегом. Этот клочок суши ничем не примечателен даже на однообразном белом фоне. Пароход, стиснутый льдами, медленно дрейфует вдоль крутых каменных обрывов. За сутки нас сносит на пять-шесть миль к юго-западу, и неведомо, на какое еще расстояние мы отдалимся от своей цели.
Едва в окружающих полях появляется трещина, начинается бой со льдами. Подрывники прыгают за борт, пробивают во льду
цилиндрические лунки, закладывают в них пакеты с аммоналом, и гулкие взрывы сотрясают воздух, осыпая палубу ледяными осколками. Белые поля мерно колышатся. Море под ними испускает беспокойные вздохи. На мостике приходит в движение рукоятка машинного телеграфа: «Малый назад! » — «Стоп! » — «Полный вперед!.. » Судно с разбегу взбирается носом на торосистое поле, мнет и крошит его. Но разве в силах пароход одолеть такие ледовые преграды! Последняя четырехчасовая схватка завершается поражением корабля: мы продвинулись едва ли на три корпуса, а носовая часть оказалась поврежденной.
Двадцать пятого апреля неумолимый дрейф вернул «Сталинград» на то самое место, которое мы проходили еще семнадцатого. Теперь стоим в пяти милях юго-восточнее злополучного Матвея. Севернее острова так же безрезультатно борется со льдами «Смоленск».
А от Ванкарема на восток, к Уэллену, и дальше на юг, к бухте Провидения, вдоль побережья пробираются санные и пешие партии челюскинцев. Большинство полярников должно быть доставлено в бухту Провидения авиацией. Есть несколько больных, которых надо перевезти в больницу бухты Лаврентия. Но на Чукотке нехватает самолетов.
Широкое ледяное поле, в которое уперся «Сталинград», привлекло внимание наших пилотов. Святогоров и Болотов облюбовали его: «Отличная площадка для взлета! » Ожидая из Москвы разрешения лететь на Чукотку, Святогоров уныло бродит по судну, не находя себе места. Морской летчик потерял вкус даже к любимой игре в домино и без сожаления уступил одному из судовых штурманов признанную славу чемпиона.
Наконец, разрешение получено! Все сразу оживились: надо сгрузить на лед голубой «С-62», расчистить аэродром. С Сашей Святогоровым летят штурман Вадим Падалко и Леонид Михайлович Старокадомский.
На льду выложили опознавательные знаки, суриком обвели контуры летной площадки. В открытом Беринговом море, за двести пятьдесят миль от ближайшего советского берега, возник ледовый аэродром. Наскоро собран небольшой биплан «Т-4». Болотов слетал на ближнюю разведку и доставил «старику» неутешительные результаты: вокруг — сплошные ледяные поля.
Пока собирают летающую лодку, Святогоров еще раз проверяет взлетную площадку. Предусмотрительность не помешает: какие-нибудь малоприметные заструги могут все испортить, Забравшись в дальний конец поля, Саша машет нам шапкой. Спешим к нему. Летчик стоит подле небольшой полыньи; на противоположном ее крае виднеются две темные фигуры. Неужели медведи?! Жесты Святогорова делаются все более выразительными: он то прикладывает палец ко рту, призывая к тишине, то грозно замахивается кулаком.
— Да это же нерпы, — говорит камчатский охотник Парфенов, присоединившийся к экспедиции в Петропавловске.
— Сбегать за винчестером? — возбужденно спрашивает москвич - дирижаблист.
— На этакого-то зверя? Палки простой достаточно!
Кто-то приносит Святогорову суковатую дубину. Летчиком овладел охотничий азарт. Нерпы и не пытаются скрыться. Их круглые черные глазки с любопытством уставились на странные невиданные существа. Святогоров медленно обходит полынью, Теперь между ним и нерпами не более полутора-двух метров. Зверьки доверчиво подняли мордочки. Зажав в руке дубинку, летчик подступает еще на шаг. Нерпы не шевелятся. Взмах дубинкой, глухой стук, и ближняя нерпа, дернувшись в сторону, остается недвижимой. Ее соседка мгновенно соскальзывает в полынью и исчезает под водой.
За обедом мы отдаем должное новому блюду: зажаренная с луком печенка молодой нерпы оказалась наредкость вкусной и, пожалуй, превосходила телячью.
«С-62» улетел. Наступили долгие часы томительного беспокойства о наших трех товарищах. Первая весточка от них прибыла лишь на четвертые сутки — из Уэллена: «Долетели благополучно, вышли точно на бухту Провидения. Полет проходил на высоте десять—пятнадцать метров, над туманом. Местами пробивали снегопад. В пути отказала радиостанция.
Три дня ожидали погоду в Уэллене. Сегодня лечу в Провидение, на борту — семеро челюскинцев. Обнимаю товарищей по путешествию. Саша». {1}
{1} Спустя полтора года Саша Святогоров погиб в глухой тайге. Он летел из Александровска-на-Сахалине в Хабаровск. В тумане летчик потерял ориентировку. Десять самолетов и много пешеходных партий несколько недель тщетно разыскивали пропавший экипаж. Лишь через полгода таежные охотники далеко за Амуром случайно набрели на обломки машины, под которыми был погребен этот превосходный морской летчик, наш общий друг и любимец.
Путешествие первое.pdf