Автор: Михаил ВЕСЕЛОВ
Тревожный, будоражащий душу монотонный рокот сменяется отрывистыми ударами, стихающими раз от раза до едва различимых. В эти мгновения становится слышно, как потрескивают поленья в костре, и как сухо постукивают одна о другую костяшки, украшающие отшлифованную ладонью шамана рукоятку камги. Но вот уже вновь камга, обтянутая шкуркой новорожденного олененка, начинает отбивать на поверхности бубна завораживающий ритм, и ты чувствуешь, что каждая клеточка твоего тела послушно резонирует в ответ.
Шаман мерно раскачивается, пламя костра бросает причудливые тени на отрешенное скуластое лицо. Он погрузился в транс, здесь лишь его телесная оболочка, а дух витает в неведомых, непостижимых для простого смертного высотах и далях. И все это – усыпанный яркими звездами черный бархат неба, пляшущие на снегу тени, голос бубна — пробуждает, извлекает откуда-то из самых потаенных глубин подсознания клочки и обрывки странных воспоминаний вот о такой же ночи, такой же вибрации нервов, таких же звуках…
А потом ты вдруг неожиданно обнаруживаешь, что сидишь в чуме и пьешь горячий крепкий чай. От железной печи распространяется жар, ты расслаблен и спокоен, а шаман Николай Талеев, оказывается, уже несколько минут рассказывает о себе и своем необычном даре, перешедшем к нему от деда.
— Эта способность разговаривать с духами проявляется только через поколение, иначе никак. Нас таких сейчас двое в ненецких тундрах. Второй шаман живет на полуострове Канин. Но он шаман морской и речной, из воды силу черпает, а я земной, огненный, вода мою энергию, наоборот, гасит.
— А какие еще, Николай, шаманы бывают?
— Есть зеленые шаманы, от растений, цветов, деревьев силу берут. Но они обычно в тайге живут, к людям выходят лишь два раза в год. А «черный» и «белый» шаманы всегда возле людей. И светлым является тот из них, кто никогда не пытается играть людскими судьбами себе на развлечение.
— А ты какой?
— Сам-то как полагаешь?
— Думаю, светлый…
— Верно думаешь. Будь иначе, сейчас совсем другой бы разговор у нас складывался.
— И когда это становится понятно, добро или зло понесет новый шаман людям?
— Да с самого, почитай, рождения! Я на ямданке (во время перехода с зимних на летние пастбища), в нартах родился. Олени враз остановились – и в упряжках, и те, что в стаде. И как на свет вышел, все собаки сбежались, и пока меня с ног до головы не облизали, аргиш (караван) с места так и не тронулся. Не было такого даже у стариков на памяти.
Николай видит, что я заинтересовался его шаманской тасмой (поясом), и мягко отводит в сторону мою руку, когда делаю попытку прикоснуться к этой оригинальной вещи.
— Не стоит, Михаил, не рискуй понапрасну. На этой тасме слишком много того плохого накоплено, что я у сотен людей забрал. Вообще-то каждый шаман обязательно сам тасму оформляет, каждой заклепке, каждому амулету строго определенное место отводит. Здесь любая мелочь что-нибудь важное означает. Вот знак огня, который укрепляет душу и тело, дает тепло очага. А вот через этот амулет осуществляется связь с душами умерших людей…
Я слушал Николая, и думал о том, что верить или не верить – личное дело каждого. Можно относиться к обычаям и обрядам, оставленных нам наивными пращурами, как к некой игре. А можно, обратившись к верованиям древних, почитавших богом природу, ощутить себя частичкой непостижимого космоса. Это уж как кому нравится.
