ВО ЛЬДАХ ВОСТОЧНЫХ МОРЕЙ СОВЕТСКОЙ АРКТИКИ
Селение Уэлен
От мыса Дежнева берег, имеющий небольшое искривление, поворачивает на северо-запад, образуя, с постепенным понижением, горные скаты, покрытые мхом.
Мы проходим Берингов пролив, где перед границей с Чукотским морем, на северной стороне низменной части берега, расположено чукотское селение Уэлен. Это самое большое из встретившихся нам селений на чукотском побережье.
Когда «Ставрополь» подошел близко к берегу и стал на якорь, была спущена шлюпка. Капитан П. Г. Миловзоров с пассажирами — представителями Якутторга, доктором и четырьмя гребцами, в числе которых довелось быть и мне, отправились на берег. Целыо поездки было выяснение ледовой обстановки у чукчей, которые охотились недалеко от этих мест.
Мы быстро приближались к берегу. Хорошо было вид-
[32]
Из многих яранг, расположенных ближе к берегу, бежали нам навстречу взрослые, подростки, а также маленькие дети.
Когда шлюпка подошла к берегу и плавно поднялась на гальку между двух льдин, осевших на мель у самой береговой черты, чукчи, стоявшие здесь, ловко подхватили шлюпку и вытащили на берег.
Слышались громкие радостные приветствия из толпы чукчей, которые в этом году встречали первыми нас — гостей с Большой земли.
Капитан П. Г. Миловзоров был встречен председателем РИКа товарищем Пономаревым, с которым и направился в окружении чукчей в помещение Совета.
Чукотские яранги тянулись вдоль берега на значительное расстояние. Мы с большим любопытством осматривали эти своеобразные жилища чукчей. Шаровидная, обтекаемая форма их, как мне казалось, была продиктована постоянной борьбой с сильными ветрами на открытых местах побережья. Каркас яранги составляли жерди из твердой породы дерева, привозимого с берегов Анадыря. Обтянут он был моржовыми шкурами, сшитыми между собой. Вход в ярангу завешен был также шкурами, и, когда полы этих «дверей» открывались, яранга освещалась дневным светом.
Мы зашли в одну из яранг, внутренность которой представляла почти круг. Пола у входа не было, и эта часть помещения предназначалась для собак и хранения снаряжения. Жилым помещением служила находящаяся под куполом яранги прямоугольная «комната» площадью около 6—12 квадратных метров и высотою около 2 метров. Пол здесь возвышался над землей на полметра. Он был
[33]
Во многих местах по побережью встречались врытые в землю мамонтовые клыки желтовато-белого цвета длиной до пяти метров. Тут же были вкопаны деревянные балки. Чукчи их использовали в качестве жердей, между которыми натягивалась проволока для сушки шкур и укладки лодок на зиму, чтобы предохранить их от собак, которые во время голодовок сдирали кожаную обшивку с лодок.
Из мамонтовой кости чукчи делали разные художественные вещи; в чем мы убедились сами, когда наши юные проводники привели нас к одному из деревянных домиков. В небольшой комнате за низкими столами на табуретках сидели двое чукчей-резчиков по кости. Они нам показали изделия из мамонтовой кости, из клыков моржей и различных полярных зверей, а на одном большом моржовом клыке был вырезан эпизод охоты на нерпу.
После осмотра резных работ проводники провели нас на факторию. Продавец чукча, хорошо говоривший по-русски, рассказал нам, что пополнение запасов фактории производится ежегодно специальным рейсом одного судна из Владивостока. В этом году ожидался пароход «Якут», который мы видели в бухте Лаврентия. Несмотря на то что пароход еще не пришел, на фактории мы видели в изобилии различные мучные продукты, а также чай, сахар, табак и охотничье снаряжение.
Чукчи, состоящие в артели, пользовались кредитом, когда не было зверя и они не могли платить за товары.
Зверобойный промысел являлся основным средством существования чукчей, населяющих побережье. В то время как чукчи, живущие в тундре, занимались оленеводством. Благодаря такому разделению труда, береговые чукчи добывали шкуры, жир, мясо морзверя, между тем как
[34]
чукчи-оленеводы располагали мясом и шкурами оленей. Поэтому взаимный обмен через кооперативы-фактории дополнял снабжение прибрежных и тундровых чукчей всем необходимым.
Наше знакомство с жителями Уэлена, к сожалению, должно было прерваться. Мы поспешили к берегу, спустили шлюпку. Последние приветствия, и П. Г. Миловзоров дал команду грести. Шлюпка развернулась под взмахами весел и стала удаляться от берега.
До устья реки Колымы «Ставрополю» оставалось около 700 миль.