И. М. ГОРИН
НА ПРОМЫСЛАХ(Воспоминания старого моряка)
Мрачен, пустынен и суров заполярный Север.
Нужда и голод гнали на борьбу за неистощимее богатства Севера, в рискованные заполярные плавания сотни поморов-промыш-ленников. К числу их принадлежал и я. Еще 16-летним юношей отправился я на утлом паруснике кемского купца-судопромышленника Норкина матросом на промыслы, на зимовку к берегам Новой Земли.
Видавший виды, ветхий деревянный парусник "Василий" готовится к выходу в дальнее плавание. Спешно грузятся в трюм и на палубу дрова, кирпич, разобранная изба, мука, рыба, жиры. Готово снаряжение для зимовщиков: мерёжи, невода, белушьи сети, гарпуны, спицы. Одних только верёвочных сетей для ловли белух *) берет хозяин до 1 1/2 километров обмета.
Время отправляться в далекий, малоизведанный путь. Суждено ли еще увидеть родные берега, свидеться с родными? Кто знает, не падем — ли мы жертвой моря или лютого холода?..
*) Морской зверь из семейства китообразных.В старину у поморов проводы сопровождались обильным пьянством. Горькая доля покрутчика *), невзгоды и лишения заливаются вином.
Так и на этот раз. Норкин по заведенному обычаю решил вспрыснуть недельным беспробудным пьянством очередную статью своего дохода. Семь дней длится пьяный разгул в ломе хозяина и на судне.
Разгулявшиеся старики-промышленники начало похода решили ознаменовать прощальным салютом городу, родным и остающемуся на берегу хозяину. В сигнальную пушку "Василия" под пьяную руку заложили непомерно большой заряд пороха. С оглушительным треском и грохотом пушка разорвалась на мелкие части. К счастью никого не поранило, "Василий" остался без сигнальной пушки.
Буйному веселью пришел конец. Время выходить в море.
На судно грузятся пресная вода, 12 бездомных собак, взятых в Кеми. Утлое судёнышко, подняв белоснежные паруса выходит из быстроводной Кеми. Ветер попутный. Июнь. Тепло, солнечно.
*) Работник, поступивший из условленного пая на промысловое судно.***
Под опытным руководством старого капитана-зверобоя Артемия Федоровича Горшкова и помора кормщика *) Матвея Григорьевича Коновалова "Василий" благополучно прошел Белое море и вышел в океан.
Через полторы недели плавания у острова Колгуева мы попали в шторм. Сильный туман окутал судно, нырявшее в гигантских пенящихся волнах. Команда борется с бушующей стихией. Уже привыкнув к жизни на море, я креплю оснастку парусов, работаю наравне со старшими.
Три дня длился первый натиск сурового моря на утлое судно. Железной волей и терпением новоземе-лов-промышленников опасность преодолена... Рассеивается туман, стихает ветер. На мостике переговариваются капитан и кормщик.
— Кажется, впереди Гусиная земля?
— Она и есть, —опытным взором определяет Горшков.
— У земли стихает, кажется, нам не миновать дрейфа **).
И действительно. В Запоморье часто сильный шторм неожиданно сменяется полнейшим штилем.
У Гусиной земли совсем тихо. "Василий" отдал якорь и без дела стоит двое суток. Поморы выезжают на берег, собирают гагачьи яйца и пух, — и того и другого здесь в изобилии.
*) Рулевой, помощник капитана на судне-паруснике.**) Отклонение судна от намеченного пути под влиянием ветра, течения, сильной волны.... Тучи гаги гусей встречают поморов тревожными криками.
К "Василию" вскоре подходит большое судно одного из сумских купцов-судопромышленников, под командой капитана сумлянина — Вязьмина. Оно везло из Архангельска на Новую Землю первые деревянные постройки для основания первого на Новой Земле русского промыслового становища. В Малые Кармакулы на Новую Землю ехал зимовщик Тяшко с женой. Суда обменялись приветствиями. И когда задул попутный ветер, „Василий" пошел Междушарским проливом вдоль берега Новой Земли, держа путь к становищу Круглое. Здесь небольшая стоянка С парусника выгружаются некоторое припасы и белушья снасть. По Междушарскому проливу держим курс к острову Междушарскому. Здесь на южной оконечности острова начинается подготовка к зимовке. С судна сгружены: изба, кирпич, провизия. На берегу четыре человека. Они будут строить зимовку. Судно Же идет обратно в становище Круглое.
В губе становища ход белухи. Начали охоту и поймали 120 штук.
Это наш первый охотничий трофей.
Когда на судне заметили движение зверя в губе, не теряя времени, команда на двух карбасах съехала на берег, забрала там снасть по четыре юнды*) на карбас и стала обметывать (задерживать) белуху. Вымет был удачный, почти всю белуху мы перебили из ружей и гарпунами.
Окрыленные успехом поморы направились в реку Нехватовую. Здесь в 20 километрах севернее становища Круглое судно пришвартовалось бортом к берегу. На спокойной стоянке принялись за разборку рыболовных сетей на гольца **) Гольцовый забор в реке был готов. Поставили мережи. В конце июля с Между-шарского вернулось четверо поморов, готовивших зимовье.
*) Полотнище сети размером в 20—24 метров длины и глубины в 4—5 метров. Несколько таких полотнищ составляют запорную стену для преграждения выхода зверю или рыбе.**) Рыба из семейств, близких к семге, но меньше и круглее семги, с теми же, как и семга, свойствами и привычками.Троих — кормщика, повара и меня — решили оставить в реке для промысла гольца забором. Остальные поморы в большом карбасе направились на юг промышлять зверя. Они пробыли в море до конца августа.
Сентябрь. Начинается суровая полярная осень. Промышленники готовят судно к походу за моржами. "Василий" со всей командой выходит из реки Нехватовой к берегам южных становищ — Саханихи, Рах-маново. Здесь обычно плавали в большом количестве моржи. Па пути к Рахманову на одном из островков с судна увидели полярного оленя.
— Ребята, на острове олень! Не мешало бы взять его.
Мигом охотники уселись в баркас и устремились
к острову.
Вечерело. Оленя взять не удалось.
—Убежал вглубь острова, — досадовали они. Обождем до утра. С острова не уйдет.
На следующий день в большом карбасе плывем к острову.
—Смотрите, ребята, кажись. какое-то бревно несет!..
Но глаз опытного зверобоя сразу определяет. Здесь не бревно, а большой спящий на поверхности моря морж.
— Гребите осторожно!
Гарпун, брошенный опытной рукой кормщика, вонзился в жирную тушу зверя. От сильной боли и испуга морж рванулся вперед и закричал.
— Не бойтесь, ребята! Этот морж - дракун? — кричит Коновалов.
Морж - дракун отличается от обыкновенного моржа тем, что у него клыки (бивни) идут не книзу, как у большинства моржей, а в стороны.
Раненый зверь то уходил в воду и тянул за собой карбас, то, ослабив обору *) гарпуна, появлялся на поверхности. Но в конце-концов мы потеряли его из виду.
— Куда же он делся?
— Морж за кормой! —кричит Михайлович.
Я испугался усатой морды зверя и ударил его веслом по носу.
Зверь со страшным криком ударил своими острыми клыками в борт карбаса. Часть порубня **) отлетела. В испуге я бросил веселки и побежал к кормщику. Минутный переполох.
— Что ты делаешь — кричат зверобои. Разве можно трогать нос — это самое его чувствительное место. Он носом лучше чует, чем видит глазом.
— Обозленный, раненный зверь мог погубить нас, обломать карбас. — ругались потом зверобои.
Однако, все обошлось благополучно и моржа удалось подтянуть к борту карбаса. Кормщик с исключительной ловкостью вонзил острую пику в грудь моржа под левую лопатку. Ни единого вздоха. Зверь был убит наповал. Двумя тоньями выкатили добычу на берег. На следующий день сняли шкуру и сало, отбили от головы клыки. Одного сала вышло около 20 пудов, шкура моржа весила 12 пудов.
Весь сентябрь прошел в охоте на моржей в "залежках". В те годы около берегов Новой Земли моржи водились очень большими стадами. Здесь, под прикрытием отвесных скал они устраивали свои массовые „залежки", для отдыха после оплодотворения или же для того, чтобы понежиться на солнце. К "залежкам" можно было подъехать только с открытого моря, с воды.
Плохо идет промысел, когда моржи расположатся в "залежку" на чистом, ровном, песчаном плацу берега. Здесь трудно подойти промышленнику к залегшему зверю. Чувствуя приближающуюся опасность с моря, моржи быстро сползают с берега в воду. Но зато
*) Веревка (шнур), привязываемая к железному копью-гарпуну во время метания.**) Брусок, идущий вокруг обоих бортов с внутренней стороны карбаса.хороший промысел бывает там, где на „залежке есть чебруи *) с завалами из плавника и морских водорослей, сбитых прибоем моря. Опытные зверобои незаметно выходят на берег и стремительно набрасываются на моржей. С пиками в руках идут поморы на лежащих близко от воды зверей и умело под левую лопатку колют их. Из туш убитых зверей создаются целые баррикады. Они препятствуют сползанию вниз моржей на "залежку", где их сотни. В старину особо удачными для промысла и богатыми звериными "залежками" считались становища Саханиха, Рахманово и др.
*) Лед, осевший на берегу моря после больших вод прилива и протаявший местами до земли в виде ям, наполненных водою.... Быстро идет время. Уже чувствуется ледяное дыхание суровой полярной зимы. МЫ возвращаемся в становище Круглое, судно становится на зимовку. Два мертвых якоря брошены в море. Добытые звериные шкуры и сало перетаскиваем на берег, сложенные рядами на земле они приготовлены к зимовке под снегом. Выпавший снег сверху полили водою, превратив его таким образом в ледяной покров. Так хранятся сало и ценные шкуры.
Нужно уберечь замороженное сало и шкуры моржа от белого медведя. Случается, что медведь, почувствовав из образовавшейся во льду трещины запах сала, подбирается к складам зверобоев и ухитряется растащить осеннюю добычу промышленников.
Помню следующий курьёзный случай с зимовщиками Саханихи. В море на льдине промышленники заметили спящего медвежонка. Бесшумно подъехали к нему и осторожно положили на спину спящему медвежонку мачту, затем два охотника с двух сторон навалились на мачту, медвежонок подняться на ноги не мог. Несколько человек мигом принесли из карбаса оборы, сделали из них петли на лапы и морду зверя, затянули их в крепкий узел и приволокли опутанного, жалобно кричащего медвежонка в карбас. Медвежонок был доставлен на берег. Его положили возле палатки, в которой хранилось около 5 пудов моржового сала. Для того, чтобы медвежонок ночью не убежал, к его лапам привязали деревянные чураки. Зверобои, поужинав, легли спать в палатке, о медведе никто не беспокоился. Встаем утром: ни медведя, ни сала. Ночью он каким-то образом подполз к салу, съел его и затем ушел от промышленников. Навсегда осталось для нас загадкой, как двухлетний медвежонок перехитрил нас, распутался, съел наше сало и ушел. Мы долго искали медвежонка на берегу залива, но не нашли даже и тех чураков, которые были подвязаны к его лапам.
Зима не заставила себя долго Ждать.
В октябре со стороны Карского моря подул свежий ветер, перешедший затем в снежную бурю. С судна доставляли людей на берег в карбасах, которые тянули тросами стоявшие на берегу.
На следующее утро, когда оставшиеся на судне промышленники выглянули из кубрика, кругом расстилалось сплошное ледяное поле, покрытое пушистым снегом. По льду можно было ходить.
Промышленники под командой капитана Горшкова перетаскали по льду на дровнях на берег сало, шкуры, белушьи сети и снасть. Жить на судне стало невозможно.
В шести верстах от берега была хорошая изба.
Пока не замерзнет весь пролив в Круглом, можно устроиться там до зимовья.
Решено перебраться с судна в избу. Просторная, имеющая вместительные сени (наполовину заваленные пустыми керосиновыми бочками, оставленными здесь для нужд случайных промышленников), она была построена по приказу князя Алексея Александровича, побывавшего в 1870 году на Новой Земле вместе с академиком Миддендорфом на крейсере "Алмаз" и клипере "Жемчуг". Об этом свидетельствовал деревянный щит, прибитый к стене избы.
Суеверны поморы.
Впервые ложась спать на земле заполярного необитаемого острова, по оставшемуся с давних времен обычаю, кормщик Коновалов объявил:
— Запомните, ребята, что ночью приснится. Утром встанем, расскажем.
А утром, просыпаясь, каждый заявлял:
— Я ничего не видел.
— А я видел, да позабыл.
— Какую-то чертовщину видел, не рассказать, не помню, — оправдывался третий.
— А я видел сон — говорит последним Матвей Григорьевич, - будто идут две женщины: подошли они к нашему крыльцу. Одна и говорит: зайдем. А другая отвечает: нет, давай мимо. Так они и не пришли к нам. Полагаю, что сон наруку, все мы прозимуем благополучно. Никакой беды не стрясется
Благополучно прожили полтора месяца. Все это время прошло в охоте на диких оленей и белых медведей. За зиму было убито около 350 оленей и больше 20 медведей, с помощью собак мы добыли до 100 песцов.
В те годы на Новой Земле было обилие зверя. Особенно много здесь водилось дикого оленя. Сталами в тысячи голов пробирались дикие олени к Гусиной Земле вдоль по Междушарскому проливу. Много здесь было и медведя. Охота за белым медведем очень интересна. Но любопытнее всего наблюдать, как медведи охотятся за нерпами*).
*) Морской зверь тюленьей породы.Медведи, заметив где-либо на льдине нерп, тихо, крадучись, подбираются к ним, на белом фоне льдов чернеет лишь кончик носа медведя. Для того, чтобы нерпы не заметили и этого черного пятнышка, умный медведь заслоняет свой нос тукачком снега или кусочком льда. Бесшумно подобравшись к нерпе, медведь делает прыжок и разом наваливается на нее. В случае промаха все начинается снова.
***
... Лед окреп. Можно перебираться по нему пешком и на собаках. Промышленники начали "великое переселение" из Саханихи в зимовье на Междушарский, двигались они со своим грузом. К рождеству окончательно закрепились в своей избе зимовщики-промышленники. Здесь мы и провели самое суровое, мрачное зимнее время.
Полярная ночь, метели и снегопады. Нашу избу совершенно замело снегом. Жилье определяли по дыму, курившемуся из-под сугроба снега, оно служило зимовщикам входом и выходом в дом. К избе пристроена баня, неотъемлемый спутник помора во всех его длительных кочевьях. Она соединялась с избой корридором-тоннелем, прокопанным в снегу.
Единственным развлечением зимовщиков в долгую полярную ночь были сказки и побывальщины о зимовщиках. Они передавались из поколения в поколение. Под лучами северного сияния причудливыми ослепительно-яркими огнями переливался снег. Пожар полярного сияния особенно отчетлив в ясные безоблачные морозные ночи. В такие ночи нет нужды в огне. Волшебная и сказочная ночь легендарного Новоземельского бога — "деда-всеведа" — по преданиям оберегает отважных зимовщиков, единственных людей на необитаемом диком острове. Но многие ночи напролет не спят зимовщики, помня, что цынга — бич Заполярья — поражает только поддающихся сну.
Страшная злая гостья полярных широт обошла зимовщиков-промышленников с далекого Беломорья. Лишь слегка заболел повар Васька. Его быстро "вылечили" старики. Они привязали к спине повара котомку с кирпичами и опустили повара под отвесную крутизну снежного сугроба..
— Ну, а теперь ползи наверх, — командуют "врачи". — Мы тебя вылечим...
Несчастный повар с грузом кирпичей за плечами ползет вверх. До половины сугроба поднялся, вспотел, ползти дальше нет сил.
— Не могу больше, вспотел...
— Давай, давай! Потей больше, поможет! — кричат ему сверху.
Васька пыхтя поднимается вверх и с трудом, весь в поту, осиливает сугроб. Переоделся Васька в бане и через несколько дней оправился: болезнь как рукой сняло.
Так "лечили" наши старики от цынги.
Редко удавались промышленникам вылазки из своего зимовья. Только при свете северного сияния выходили мы, да и то лишь на близкое расстояние, к морю за песцами или нерпами. Сильные западные ветры гнали льды в море. Всю зиму Баренцово море было покрыто лишь плавающими льдами.
В плену полярной ночи прожили зимовщики до 23 января. В этот день впервые на мгновение из-за горизонта выглянуло ярко красное солнце. Полярная ночь уходила...
***
Апрель. Стало заметно теплее и здесь на далеком севере в апреле чувствуется весна. Вот прилетели первые предвестники весны: гуси, гаги и лебеди. Соскучившиеся по охоте и промыслам зимовщики выходят на охоту.
В один из апрельских дней в море показывается далекий парус и скоро вырисовывается силуэт зверобойного судна, идущего к нам, к Междушарскому. На судне замечают зимовщиков-поморов. Невдалеке от берега судно роняет паруса и бросает якорь.
На берегу встречаются зимовщики-поморы из Кеми и зверобои с норвежской яхты "Фрева" из Гаммерфеста. Норвежцы просят у нас мяса. Мы отдаем им две туши жирных оленей и за это получаем 200 штук патронов к скорострельным игольным ружьям. В патронах у нас большая нужда.
Апрель на исходе. Не видно больше наносных льдов из Карского моря. Льды Баренцова моря проходят от берегов Новой Земли. Зверобои начинают сборы: готовятся к выходу в южные становища на весенний промысел. На зимовье оставлены только малосильные для просушки белушьей снасти.
Промысел развертывается в реке Нехватовой, в горах Междушарского и в губах: Саханихи, Рахманово, Княжой. Летом из Кеми приходит второе судно — купца Норкина.
За работу зверобоям купец шлет свежую провизию и полынную водку.
Подходит вторая осень. Спешно грузится "Василий" богатым "хозяйским" грузом, добытым во время годового промысла: сало, шкуры, моржовая кость (бивни), мясо, а также меха песцов и оленя. В последних числах августа зверобои "Василия" покидают берега сурового Заполярья. Ведомый опытной рукой Артемия Федоровича, парусник плывет на родину.
Скрылась Гусиная Земля, последний раз вырисовываются вдали мрачные силуэты далеких снеговых гор.
Шестьдесят лет минуло с тех пор, как я впервые испытал все тяготы первого заполярного зимовья. Мне 74 года, но я еще крепок.
Так бы вот и взял в твердую жилистую руку штурвальное колесо корабля и повел его туда, где бушует в своем грозном величии океан, где идет борьба человека с суровой природой.
Тянет меня туда, где труд и наука отвоевывают казавшиеся еще вчера неприступными вечные льды Полярного моря, где гордо развивается алый стяг, водруженный твердой рукой советских героев-полярников.
Карельские полярники.pdf