Очень прошу, уважаемый читатель, следующие слова произнести вслух, вот эти:
метод геологического исхаживания. Вслушайтесь, молодой человек, выбирающий дело жизни! — десятками лет геологи всех времен и народов исхаживали пешим порядком территории своих исследований, всматривались с высоты роста в землю под ногами.
Тундра вокруг. Потрескивает, постанывает, остывая после бурного пробега, стальная громада вездехода, выкрашенного, как принято на Чукотке, в оранжевый цвет...
Не раз приходилось слышать из уст геологов старшего поколения высказывания: «Чем больше вездеходов, тем меньше открытий»... Вспомнилось суворовское: «Что с бою взято, то свято!» и «Пуля — дура, штык—молодец!» — дескать, пуля — техника, а вот штык — «ручная работа», вдохновенная, на порыве!..
Молодые геологи с нескрываемой иронией относятся к учебнику «Полевая геология», сотворенному академиком Владимиром Афанасьевичем Обручевым еще в 1927 году. Сегодня этот двухтомник возвышенно почитают только коллекционеры.
Дома, под светом настольной лампы, я бережно раскрыл книгу.
«Предисловие к второму изданию»«В течение одного года 2000 экземпляров тома Первого этого руководства были распроданы, и Нефтяное издательство НТУ
[187]
ВСНХ, ввиду такого успеха, решило спешно выпустить второе издание. За краткостью срока я мог внести в него почти только те исправления и дополнения, которые уже были напечатаны в конце второго тома... и я надеюсь, что со временем получу от лиц, которые будут пользоваться книгой, материалы для дополнений и поправок, которые будут приняты с благодарностью.
Москва.8 июля 1928 г.
В. А. Обручев»Академик, создатель замечательной школы советской геологии. вообще и сибирской (на базе организованного им геологического факультета в Томском политехническом институте) в частности, Владимир Афанасьевич в этой книге щедро делился с геологической молодежью своими знаниями и опытом исследователя-первопроходца, учил от начального, «от печки»: подбору инструментария, выбору снаряжения, организации похода. Учил тому, как разбить палатку, соорудить шалаш, сохранить продовольствие...
В начале тридцатых годов многому учили детей в пионерских лагерях. Но, во-первых, геолог-академик учил взрослых, в большинстве своем выросших не в бой-скаутской среде, во-вторых, в те годы пионерские лагеря были другими: в настоящих палатках, с кострами и печеной картошкой. Палатки разбивали сами, костры разжигали сами — из всяких дров и одной спичкой!..
Геологи обручевской школы были людьми подготовленными ко всяким неожиданностям — а ими так богата эта профессия.
Геолог
Дитмар Владимир Георгиевич в одиночку совершил то, что было запланировано коллективу.
Геолог Любовь Михайловна Шульц пришла в чукотскую тундру на переломанных и плохо сросшихся ногах. С первого полевого сезона она заставила коллег-мужчин считать себя первоклассным ходоком, возглавляла отряды и партии, открыла месторождения.
Геолог Юрий Александрович Эсаулов студентом перенес травму черепа, тяжелое сотрясение мозга. Его должны были отчислить — он боролся, закончил институт и добился направления на Чукотку. Командовал отрядами и партиями, открыл месторождения, был удостоен Государственной премии. В первые три года чукотское «поле» уж так щедро испытало его силу и мужество, умение и верность профессии, что иному хватило бы на две жизни.
Погибали геологи старой школы в полевых маршрутах? Погибали. Их имена остались в памяти товарищей и в их песнях. Помню могилу геолога Ивана Николаевича Евстифеева вблизи прибрежного эскимосского селения в бухте Сомнительной на острове Врангеля: памятник будто перенесен сюда из скорбных рядов Ваганьковского кладбища в Москве — гранитный серый обелиск с вправленной в камень литой чугунной доской с перекрещением геологических молотков, со словами памяти родных и друзей... Иван Николаевич, рождения 1897 года — старый геолог! — погиб
[188]
в ледяных пустынях арктического острова поздней осенью 1952 года. Историю его гибели мне рассказал эскимос Лева Нанаун.
...В глубь острова геолога Евстифеева сопровождал брат отца Левы — Караун. Они не возвращались больше месяца. Начались морозы и пурги, женщины волновались, только Василий Нанаун, брат проводника, сохранял спокойствие. И Караун вернулся, и принес на плечах мертвого русского геолога. Он и поведал семье о случившемся. Проводник сорвался в расщелину над незамерзшим потоком, повис на руках. Геолог не смог его вытащить сверху, и, не раздумывая, Иван Николаевич спустился по пояс в ледяной поток, нашел опоры для ног и помог Карауну взобраться на свои плечи, подтянуться, опереться на вскинутые руки человека и выбраться из расщелины. Промокший до нитки, при морозе с сильным ветром Евстифеев, уже не молодой человек, ждал, пока Караун соорудит снежное убежище и разведет костерок, изломав для этого лыжи. Обсушившись, они пошли домой. Кончались продукты — спутники не стали пережидать захватившую их пургу, пошли наперекор. Караун был уверен, что не потеряет дорогу к дому, к теплу, к жизни. Но очень скоро геолог занемог, он весь горел и бредил. Караун нес его на спине, укутав в свою кухлянку. Он шел быстро и при морозе обливался потом. Геолог был крупным и тяжелым человеком, он потерял сознание и не мог помогать проводнику, а помощь была нужна: они спускались со скалистых круч, вернее, спускался Караун, неся геолога на спине. За день до того, как показались дымки селения, геолог умер. Из Ушаковского пришел врач, осмотрел покойного, сказал, что и не умершего не смог бы его спасти, отобрать у болезни... Геолога похоронили по русскому обычаю — выдолбили в промерзшей осыпи глубокую могилу, поставили крест. Через год на остров прилетел сын геолога. Эскимосы сердечно приняли его, сродненного с ними смертью гостя. Сын хотел забрать останки отца на материк, в Москву, он привез специальный гроб. Но три дня бушевала пурга, и он не мог пройти к могиле. Потом его сопровождали все люди селения, взрослые и дети. Сын поплакал у могилы и решил, что пусть отец останется погребенным на острове. Он улетел, простившись с людьми как с родными. Через два года прилетел вновь, привез с материка памятник. Установили, обиходили могилу...
Геологи погибали тогда, когда не погибнуть было невозможно. — Времена, когда путешественник и писатель Владимир Афанасьевич Обручев читал студентам лекции по полевой геологии, канули. Как курьезы передаются сегодня наставления академика о способах наматывания портянок и методах индивидуального тестирования ишаков на предмет их пригодности для работы в условиях высокогорья. Теперь существуют состоящие из множества пунктов инструкции по технике безопасности проведения полевых
[189]
работ. Предполагается, что, выучив их наизусть, новичок будет застрахован от типичных ошибок... Но тому, что действительно нужно знать Иванову-Сидорову (а теперь чаще Ивановой-Сидоровой), попавшему из города на лоно дикой природы, ни одна инструкция, разумеется, научить не может... Иванов-Сидоров может быть мальчишкой-романтиком или великовозрастным дядей, пытающимся лечить в тундре свои городские стрессы. Он может быть даже... недавним выпускником вуза. По первому году все приезжие равны в своем незнании необходимых в поле вещей. Далеко не всегда удается подобрать полевой отряд так, чтобы в нем хотя бы один был опытным «кадром»,— так комментировал сегодняшний «кадровый вопрос» в геологии Чукотки опытнейший человек, полжизни проведший в поле, кандидат геолого-минералогических наук Станислав Бялобжеский.
Среди сотен имен геологов-исследователей недр Крайнего Северо-Востока за тридцать лет — с 1934-го по 1964-й — женских имен считанные единицы, ну десятки. А сегодня на «Доске отличников» геологического факультета Томского политехнического института — да, да, того самого, прославленного, созданного Владимиром Афанасьевичем Обручевым! — из одиннадцати милых и юных лиц — девять девичьих! И декан факультета, доктор геолого-минералогических наук Степан Львович Шварцев (выпускник I960, года этого же факультета) на юбилейном слете 1985 года вспомнил в своей речи:
— На первом курсе в шестидесятом из двухсот семидесяти пяти студентов девушек было только двадцать пять. Через двадцать пять лет на этом юбилейном сборе мы приветствуем семь наших прекрасных подруг — не все смогли приехать на сбор из своих дальних далей. Зато эти семь — великолепная семерка! Ветераны геологии, кандидаты геолого-минералогических наук, и одна — Герой Социалистического Труда, еще недавно главный геолог Шмидтовской геологоразведочной экспедиции, расположенной на самом полярном краешке Чукотки, а ныне начальник Ягоднинской экспедиции на Колыме, Наташа Хабарова... Скажи людям, Наташа, чему научил тебя наш институт!
Она встала перед товарищами, перед коллегами-юбилярами и коллегами-студентами, и Золотая Звезда, ордена и медали Родины поблескивали при вспышках фотоблицев, и сказала, скрывая волнение чеканкой негромких слов:
— Нас научили работать головой, а не локтями. Нас научили добывать результаты и факты в поле. Нас научили понимать, что поле не заменить ковровыми дорожками чиновничьих коридоров. Геолог может состояться только в поле, а не в управленческих кабинетах,— и стрекотал киноаппарат хроникера, вращались бобины магнитофона. То, что она сказала, стало достоянием истории.
[190]
