Конвой памяти
Карская экспедиция-2009
(продолжение)
История строится на фактах, свидетельствах и источниках. Мы это понимали, когда приступали к сбору информации об истории конвоя БД-5. Свидетельств очевидцев той страшной трагедии 1944 года в литературе мы нашли мало. Надо честно признаться, что при проведении поисков мы не надеялись найти живых участников конвоя. 63 года прошло с окончания войны. Но ветер удачи был попутным.
Александр Григорьевич Сомкин – автор книги «Мы помним Вас…». Одна из глав посвящена гибели транспортного судна «Марина Раскова». Я созвонился с Александром Григорьевичем. Он бережно хранит переписку, документы, которые он получил во время написания книги. Александр Григорьевич сказал, что уже после выхода книги он получил письмо от одного из участников конвоя БД-5. Автором письма был Иванов Дмитрий Семёнович. В наших поисковых списках он не значился. Через наших друзей архангельской газеты «Моряк Севера» мы недавно получили копию этого письма. Я решил найти родственников Д.С. Иванова. Помог интернет. Мы обратились к одному из наших добровольных помощников в интернет-пространстве – Наталье Куприяновой. Она предоставила данные, по которым, возможно, когда-то проживал Дмитрий Семёнович. Осталось только удостовериться в этом. Я позвонил в Москву.
Я искал родственников, а разговаривал с самим Дмитрием Семёновичем. Я был рад этому событию. Дмитрий Семёнович сообщил ещё об одном живущем участнике конвоя – Сергее Сергеевиче Сатунине. Он был тогда старшим помощником капитана минного тральщика ТЩ-116.
Родился Дмитрий Семёнович в г. Баку 3 марта 1922 года. После окончания школы в 1939 году поехал поступать в Ленинград в военно-морское училище. Но его подвели не знания, а зрение. Поступил в железнодорожный институт. После окончания первого курса призвали в армию. Прибыл на Соловки. 5 июля 1941 года Дмитрий Семёнович был в Мурманске. Служил на тральщике ТЩ-39. До войны тральщик был рыбным траулером. Тогда шутили: «вылавливал рыбу, теперь вылавливает мины». В 1942 году служил на эсминце «Сокрушительный». Он был одним из тех, кого спасли из команды эсминца, погибшего в ноябре 1942 года в Баренцевом море. Эта трагедия – отдельная история жизни Дмитрия Семёновича. После трагедии с эсминцем служил в аварийно-спасательном отряде. В ноябре 1943 года был направлен на минный тральщик.
12 августа 1944 года для всех членов команды ТЩ-116 был обычным днём. Ниже мы приводим отрывки из дневника старшины 2-статьи Дмитрия Семёновича Иванова. Записи были сделаны в дни трагедии. Это уникальный документ той эпохи, написанные очевидцем, сохранившим важные детали и подробности тех трагических событий.
8.08. В 10 час вышли в поход в составе 118, 116 и 114 (минные тральщики ТЩ. – С.Ш.). Идём на Диксон, сопровождаем транспорт «Марина Раскова». Поход должен быть интересным и продолжительным, после особенно интересно попасть в отпуск. Погода все дни стоит неважная, вообще лето скверное. На Новой Земле и то лучше была погода.
«Вот и горло Белого Моря – подлинное кладбище судов. Немного найдётся мест на земном шаре, где бы водой было потоплено столько судов и жизней, как в этом небольшом и неглубоком бассейне. Неправильные, быстрые течения, небольшая глубина, соседство океана, вечные туманы, скрывающие очертания берегов, – всё это заставляет моряка особенно быть начеку при проходе этим коридором, соединяющим Белое море с океаном». Это строчки из книги о Русанове, написанной совсем недавно, в 1930 году. Конечно, сейчас с появлением гирокомпасов, эхолотов и т.п. приборов и с более мощными машинами на судах плавание стало здесь почти таким же, как и в других районах. Но прибавились другие факторы, о которых прежде даже не думали, а именно: засорённость мешала и наличие подводных лодок противника. Правда, последние в 44 году не появлялись в этом районе до сего дня.
14.08. Мне предстоит описать ужасную ночь 13.08, которая никогда не изгладится из памяти моей и всех выживших очевидцев.
11-го вечером прошли Югорский Шар. Там должны были быть раньше, но у «М. Расковой» произошла какая-то авария с паропроводом, и она долгое время давала всего 4 узла. Погода нам всё время благоприятствовала и в Карском море, вплоть до катастрофы. 12-го с 16 часов я заступил на вахту. До 18.30 было солнышко. Затем пошли тучи с Osta и заволокли небо. Дул свежий восточный ветер, подымал довольно крупную зыбь. Мы подходили к острову Белому, это севернее полуострова Ямал, и были от него на траверзе на расстоянии 20 миль к W. В 19 ч. 50 минут все находящиеся на верхней палубе услышали слабый взрыв и, бросив взгляд на транспорт, увидели, что он заволокся дымом и паром. Однако дым быстро рассеялся, и лишь из трубы транспорта валил густой пар, кроме того, он начал оседать на нос, но малозаметно. У нас тотчас же была сыграна боевая тревога. Транспорт начали запрашивать, что с ним такое, но у него не было тока, и никто нам не ответил. 118-й под флагом комбрига направился к транспорту и дал семафор: «подходить к транспорту – снимать людей». Была уже подана команда: «концы и кранцы с правого борта изготовить». Я забежал в кладовую, сбросил шубу и взял рукавицы. Только выбежал на ют и вновь услышал взрыв. 118-й быстро осел на корму, буй от трала описал высокую дугу в воздухе и упал в воду. Тральщик подорвался на мине. Мы были в нескольких кабельтовых, видели, как там стали спускать на воду понтон, шлюпку, спасательные плоты. У нас начали спускать катер, но как назло у него произошла какая-то поломка с мотором, и его пришлось выдворить на место. Спустили шлюпку и держали её у воды на стреле, а сами начали вновь подходить к месту катастрофы. В это время раздался новый сильный взрыв у 118-го, затем ещё один, с пламенем, и корабль быстро погрузился в воду. Наш ТЩ остановился кабельтов в 20 от транспорта, со мной в шлюпку прыгнули 6 гребцов (из них – 3 курсанта: Федотов, Павлишин, Сидоренко), и мы направились к транспорту. Ветер был прерывный, сильная зыбь, шлюпку кидало на волнах, но я подбадривал ребят, как мог, и мы быстро подошли к месту. На пути уже стали попадаться разные обломки со 118-го. Раньше нас подходил катер и шлюпка 114-го, который был поближе, они подобрали большинство людей. Я увидел резиновый понтон, полный людей, и направил к нему шлюпку. На понтоне спасались 29 человек, в том числе члены комиссии, идущей на Диксон, – генерал-майор, 2 старших офицера и командир 118-го. Среди них находились 7 тяжелораненых. У троих из них были переломаны ноги, у других головы залиты кровью. Всех раненых и старших офицеров пересадили в шлюпку, взяли на буксир понтон и привели его к своему кораблю. Выгрузили раненых с большим трудом, т.к. волны дергали шлюпку, били её о борт корабля. Было приказано сменить шлюпочную команду. Все мы оставили её очень неохотно, но всё же Толя Поженский не ушёл и остался в шлюпке. В это время исправили и спустили катер. На нём, кроме Семёнова и Строгалева, пошёл капитан 3-го ранга Белоусов и взял с собой меня, Рыкованова и Галушко. Мы догнали шестёрку (шлюпка на 6 гребцов. – С.Ш.) и взяли её на буксир. Подошли к транспорту, миновав целую кучу обломков погибшего тральца. Я поразился, увидел громадное число людей на «Расковой». Оказывается, там было 574 человека. Часть людей вывезли уже на 114-м. У борта транспорта стояла деревянная баржа (кунгас), полная людей. Другие спасательные средства хотя и были в достатке, но не использовались для спасения людей, о чём капитан 3 ранга заметил капитану транспорта. Мы взяли эту баржу на буксир и повели к своему кораблю. Буксировка была очень трудной: баржа плоскодонная и не имела руля, а на море стояла крупная зыбь, буксирный конец всё время сильно дёргало с риском оборвать, а баржу заносило из стороны в сторону и сильно замедляло ход. Доставив первую партию людей (96 человек) на корабль, мы вновь направились к транспорту за оставшимися на нём. Подвели баржу к трапу транспорта, и, пока грузились, оставшиеся пассажиры выскочили на палубу транспорта. Ребята с нашей шлюпки оставались всё время для обеспечения спасения оперативной группы во главе с капитаном транспорта. Это были: Булатов, Алексеев, Митрофанов, Назаренко, Поженский, Шалдыбин, Демьяненко. Они там уже «подшакалили»: набрали с разрешения капитана в кладовых транспорта ящиков с консервами, маслом, валенки и прочего барахла. Мы тоже последовали их примеру и погрузили в катер ящики с маслом, сгущенным молоком и свиной тушёнкой, а также каждый выбрал себе валенки и рукавицы. Транспорт не тонул лишь из-за того, что был гружён мукой, которая подмокла и создала непроницаемый слой, новое дно. Но всё же транспорт заметно осел на нос и медленно погружался. Когда все оставшиеся люди сели в баржу, мы вновь повели её на буксире к ТЩ-116, собирая по пути в неё людей, спасающихся на шлюпках, понтонах и других плавучих средствах. Все они как могли подгребали к нашему кораблю, ветер немного помогал им. На катере оставалась лишь указанная группа и наши ребята со шлюпкой.
Мы прошли около 1/3 пути от транспорта, когда заметили возле ТЩ-114 силуэт, на который вначале не обратили особого внимания. Однако через несколько минут услышали взрыв, и все увидели высоко поднявшийся узкий столб воды и дыма на месте, где стоял ТЩ-114. Такой взрыв может быть только от торпеды. ТЩ-114 почти мгновенно затонул. Все всмотрелись в находящийся с ним силуэт и убедились, что это подводная лодка, которая на перископные трубы натянула нечто, напоминающее парус. Лодка тотчас же направилась к транспорту. Ввиду плохого зрения я с трудом разглядел этот силуэт. Возможно, что это был один из вельботов транспорта, поднявший парус, – решили у нас на корабле, за дальностью расстояния трудно различая силуэт. Но в это время ближе к нам показался перископ, а затем – рубка подлодки, которую уже нельзя было не узнать. Она, подплыв, сразу же стала вновь погружаться, ложась курсом на наш ТЩ, на котором её, по-видимому, не заметили, т.к. корабль не двигался и работал акустически тралом вместо «адзика» (гидроакустический прибор. – С.Ш.). Нужно было предупредить свой корабль. Капитан 3 ранга приказал перерубить буксирный канат баржи, задерживающий наш ход. Буксир перерубили топором, и катер полным ходом устремился к борту корабля. Мы махали руками, сигнализировали, указывали на место, где погружалась лодка, выходящая в атаку, но наших сигналов не поняли и не видели второй лодки. Кроме команды на катере находились 3 спасённых краснофлотца с ТЩ-118 и трое пассажиров, среди которых одна женщина. Один из пассажиров был известный мне младший лейтенант, с которым мы с Рыковским имели столкновение у Вальки. А теперь я его спасал! Вот причуды судьбы. Все находившиеся в катере вылезли на борт корабля и тот час же сообщили командиру о подлодках. Если бы не капитан 3-го ранга, нам бы, наверное, не поверили, и всё кончилось бы полной катастрофой. Катер поднять на стрелу (подъёмное устройство. – С.Ш.) не успели, т.к. у борта стояли пришвартованные вельбот и другие плавсредства с транспорта. Его взяли на буксир и дали полный ход в сторону от курса лодки. Атаковать его было нельзя: мы находились у минного поля и в любую минуту могли подорваться и бессмысленно погибнуть. А на борту находилось около 100 человек спасённых.
Мы взяли курс на NW, чтобы быстрее выйти на большие глубины, где мин уже не может быть. Катер вскоре полузатонул и оторвался. Я пошёл на мостик и ещё раз доложил командиру о воздушных лодках. Транспорт исчезал вдали. С него часто пускали разноцветные ракеты. Когда стали видны лишь мачты транспорта, над ним взметнулся новый столб воды и дыма. Лодка «доканала» транспорт. Был второй час ночи.
Мы несколько часов удалялись в море, а затем повернули прямо к Югорскому Шару, когда получили ответ на посланную радиограмму. Под утро разыгрался шторм, сопровождаемый дождём, туманом. Это в некоторой степени играло нам на руку, позволяло соблюдать скрытность. Как стало известно, одна крейсерская лодка, имеющая более сильную артиллерию, чем наша, и преимущество в ходе на 8 узлов, пыталась нас догнать, но ошиблась, предполагая, что мы идём к Карским воротам, и в 17.30 13-го пересекла наш курс через полчаса после нашего прохождения через эту точку. В 22 часа пришли в Хабарово, очень точно. Туман как раз рассеялся к 21 часу. Раненых и спасённых тот час же забрали на берег катера «МО». Оставались лишь матросы со 118-го, не раненые и здоровые. До 3-х ночи делали приборку. Настроение у всех очень скверное. Все разговоры только и вращаются вокруг одной темы. Ходовую вахту я стоял на месте оставшегося со шлюпкой Булатова. Мы ещё верили, что ребята каким-либо чудом спасутся, хотя летавший в тот район самолёт ничего не обнаружил и лишь был обстрелян лодкой из «эрликонов» (двадцатимиллиметровая пушка для стрельбы по воздушным целям. – С.Ш.).
14-го до 9 ч. отдыхали, а потом потянулся унылый день. Никто не находил себе места. Попов собрал и описал вещи оставшихся ребят. Мне и ребятам, бывшим со мной на катере, пришлось написать подробное донесение с изложением событий. К 18 часам на борт прибыл командующий БВФ со штабом, приставший в Хабарово на самолёте. Сейчас идёт расследование всего дела.
18.08. Командующий пробыл на корабле долго, выяснял все обстоятельства гибели кораблей. Всю ночь проработала у нас на борту комиссия. Вызывали и меня, и всю ночь мне пришлось поработать, делая выписки из вахтенного журнала, сигнально-наблюдательного и ряда других документов. Но и большинство ребят ложились поздно и половину ночи провели за обсуждением разных факторов всё того же вопроса. Не спалось никому!
15-го в 14 ч. вышли вновь в тот же район к острову Белому. Обследовали весь район, протралили его. Ничего живого не обнаружили, да и не удивительно. Шторм, разыгравшийся к утру памятной ночи и продолжавшийся несколько дней, разметал по безбрежному морю все обломки. Единственная надежда – что уцелевшие добрались до берега (до него было около 30 миль). Мы подходили к берегу, насколько позволяла глубина, но это слишком мало – мелко.
Поход был очень напряжённым. Помимо шторма вымотало всех тяжёлое состояние, на душе скверно, и условия самого похода нелёгкие. Мы ходили по минным полям. Все отсеки были задраены, отдыхать приходилось кому где, не раздеваясь совсем. Частые тревоги. А 16-го весь день готовность № 1. Зато к приходу нас ждали приятные вести. «Каталина» обнаружила где-то, не знаю точно где, катер со 114-го и на нём 14 человек. Их уже сняли и доставили в Хабарово. А позже с летающей лодки заметили шлюпку и несколько людей на берегу острова Белого. Мы все надеялись, что это наши люди и шлюпка. Опять долго не спали, но уже с другими мыслями и надеждами. Я весь вечер читал. По радио – приятные вести о действиях союзников во Франции. Они уже недалеко от Парижа. Взят Орман, на юге Франции высадившиеся войска имеют повсеместный успех. Там их, видимо, совсем не ожидали.
18-го с утра чудесный день ещё более развеял настроение. Казалось, что в это лето уже не будет таких хороших дней. Мы перешли в Варнек, что на острове Вайгач, там развивалась добыча руды, которую прервала война. В бухте стоит несколько транспортов и «Юкагир», с которого мы взяли топливо. Мы, наверное, ещё надолго застрянем здесь в водах мрачного Карского моря.
Вечером перешли вновь в Хабарово, где получили новое боевое задание. Должны сопровождать в Обскую губу целый караван, состоящий из 5 речных буксиров, нескольских барж и землечерпалок, идущих из Печоры в Обь, где они займутся перевозкой хлеба. Это задание дано непосредственно СНК СССР – значит, имеет большое значение. 19-го в 2 часа дня двинулись в путь в составе каравана и экспортирующих ТЩ-55, БО-206, с/п «Ястреб». У Амдермы получили приказание вернуться, но зашли в Амдерму в 21.30, т.к. это было ближе. Стоим на якоре, сами не знаем зачем. Ночью стоял «собачку» (вахта с 12 ночи 4 утра. – С.Ш.), наблюдал массовый перелёт птиц – значит, осень наступила. Погода стоит хорошая, однако стоишь в валенках, шубе, и не жарко.
20.08. День проходит однообразно. Ожидаем «у моря погоды». Наконец под вечер выясняется, что ждём подкрепления, которое и приходит в составе СКР-81 и ТЩ-110. Около 22 часов снимаемся и продолжаем путь, прижимаясь к самым берегам. Весь этот поход мне предстоит стоять самую паршивую смену с 12 до 4 часов. Но, на этот раз, сменившись, узнал приятную весть: ТЩ-111 в горле Белого моря потопил подлодку. Хорошо! Это начало мести за «М. Раскову» и наших «114», «118». По радио тоже передали о мощном налёте авиации СФ на порт Киркенес. Ветер улёгся, море успокоилось, и мы продолжали путь. Мощный буксир «Микоян» тащит за собой всех остальных. 24-го мы довели караван до острова Белый. Он пошёл через пролив Малыгина, а мы обогнули остров, т.к. в проливе малые глубины. К 14 часам 25 августа довели караван до мыса Дровяного в Обской губе. СКР и БО пошли с ним дальше, а мы самостоятельно повернули на Диксон. 190 миль прошли очень быстро и к 5 утра 26-го были уже на месте. На острове ещё лежит снег, хотя здесь уже осень. Несмотря на плохую ветреную погоду, остров стал виден издалека за 16 миль. Енисей доносит свои воды далеко в море (как и Обь), вода жёлтая и мутная, как на Северо-Двинском рейде…
За время похода ряд радостных сообщений по радио: 20 августа торпедные катера СФ разгромили в Варангэр фиорде немецкий конвой и потопили 14 кораблей!!! (из них два миноносца). На Балтике силы КБФ потопили 4 миноносца. Войска 2-го и 3-го Украинских фронтов начали мощное наступление. За 2–3 дня освободили большую территорию: города Кишинёв, Бендеры, Яссы, Акерман и др., окружили 12 дивизий в районе Кишинёва. В результате ударов Красной Армии в Румынии сменилось правительство, и новое объявило войну Германии! Ну, теперь будет там заваруха, которая проложит нашим войскам путь к победе.
На СФ прибыло мощное подкрепление: линкор, эсминцы, большие охотники. Во Франции повсеместный успех. Союзники в предместьях Парижа. В Париже восстал народ 150 тысяч! Лион, Тулуза, Виши в руках Французской армии внутреннего фронта. Союзники высадились ещё в двух местах и заняли Бордо, Марсель, дерутся в Тулоне. События действительно знаменательные.
30 августа. Диксон. 26-го я так и не рассмотрел Диксон. Погода была мерзкая. Жестокий шторм с «SO» вперемежку с дождём, мглой. Он нагнал жёлтую, пресную Енисейскую воду и поднял сильную волну даже в бухте, так что нас дрейфовало, якорь плохо держал, и пришлось 3 раза менять якорную стоянку. Диксон – высокий скалистый остров, окружённый множеством других, более мелких островков и в непосредственной близости от материка. Количество строений на месте и портовое оборудование меня просто удивило. Сейчас не время много распространяться по поводу этой главной арктической базы – когда-нибудь я добавлю больше. Немцы знают о значении Диксона и стараются всячески навредить нам. Достаточно сказать, что у одного из выходов бухты острова было вытралено в одно время 42 мины! Для северного театра военных действий это огромная цифра. Стоять нам долго не дали. Нужно было срочно выполнить одно задание, и в 20 часов мы уже снова в море.Уникален документ, интересна судьба и удивителен сам Дмитрий Семёнович. Горе и море закаляют людей. Дмитрий Семёнович сохранил бодрость духа, силу характера и способность своими поступками вызывать уважение к себе. Когда мне сказали, что он до сих пор работает, в свои-то 86 лет, то я подумал, что он трудится, как обычно многие столичные пенсионеры, сторожем или охранником. Но ведь нет! Он работает начальником отдела капитального строительства 13 автобусного парка г. Москвы. И как сказал Дмитрий Семёнович: «Меня не просят уйти на пенсию». Он поблагодарил всех ямальцев за то, что помнят об этой трагедии и за идею проведения Карской экспедиции-2009. Хотелось бы пожелать Дмитрию Семёновичу крепкого здоровья, благополучия и семи футов под килем!
Пока живы такие люди как конвойные памяти и проводники истории, мы обязаны провести Всероссийскую экспедицию памяти к месту гибели конвоя БД-5. Конвой памяти уже в пути.
Сергей ШУЛИНИН
