18 декабря на моей, старпомовской, вахте после 16 часов подошли к большому полю старого мощного льда. До станции «Молодёжная» отсюда почти 200 км. Учитывая тяжелую обстановку: лёд толщиной около метра и невозможность пробиться через сплошные ледовые поля ближе к станции, завели швартовы на «мертвяки».
«Мертвяк» — обрезок толстого бревна, длиной около метра, к которому закреплён кусок стального троса с петлёй, в него и заводится швартов. «Мертвяк» заталкивают в высверленную во льду лунку. В воде подо льдом бревно занимает горизонтальное положение, и швартов обжимают судовой лебёдкой. Бур для сверления лунок удобный и лёгкий: говорят, изобретатель сверлил таким буром лёд толщиной до трёх метров. А мы в Арктике пробивали лунки пешнями и ломами — труд, поверьте, тяжелый.
Первое время вокруг судна — белое безмолвие. Но вот, откуда-то появились несколько пингвинов — аделей. Адельки ростом до полуметра. Приковыляли поближе к судну, постояли, внимательно всё осмотрели и ушли, оставив одного, видимо, вахтенного: он так и стоял чёрным столбиком чуть в стороне. А потом вдали появилась чёрная, медленно приближавшаяся полоска — это один за другим двигались к нам более сотни пингвинов, которых известили о нашем прибытии пингвины-разведчики.
В спокойной обстановке пингвины ходят, переваливаясь на лапах, как маленькие забавные человечки, одетые в белые рубашки и чёрные фраки. Они уходят на кормёжку в открытые полыньи или на край припая. Идут обычно цепочкой, иногда до ста особей. В такой колонне всегда строгий порядок, за которым все внимательно следят, и если какой-либо разгильдяй покинет строй и нарушит порядок, он тут же и без церемоний получит трёпку от товарищей.
Плавают они очень быстро, выпрыгивают из воды на лёд и сразу становятся вертикально. Но если напуганы, падают на живот и скользят по льду или насту, быстро отталкиваясь крыльями. В такие моменты они напоминают бегущих крыс. Если подойти близко, пингвины начинают кричать, стараются убежать, падают, отползают, быстро перебирая по насту крыльями. Но если в ваших руках фотоаппарат, и вы ведёте себя спокойно, пингвин подпустит к себе и на полметра. И кажется, будто они с удовольствием позируют: вытягиваются столбиком, поворачиваются в разные стороны, «целуются» или начинают драться между собой.
И ещё о пингвинах.
Недалеко от станции «Мирный» находятся две большие колонии императорских пингвинов. Это довольно крупные птицы, размером до метра. Всего в Антарктике их не больше 20 тысяч, и прироста численности не отмечено. Обычно самки ухаживают за самцами. Весной самка откладывает одно яйцо: продолговатое, белое, примерно 15x10 см, и тут же отдаёт самцу, который стережёт и вынашивает его полтора месяца, постоянно держа на перепончатых лапках, согревая тёплым брюшком и бережно переворачивая, чтобы равномерно сохранить тепло. Самки в это время уходят на отдых — «курорт», но через полтора месяца возвращаются отдохнувшие и отъевшиеся и забирают яйца у самцов на две недели. Теперь самцы отправляются в отпуск, питаться и восстанавливать силы. К их возвращению на свет появляются птенцы, дальнейшее их взращивание ведётся уже совместно.
Моряки спустились на лёд, фотографируя этих забавных птиц. Я истратил целую пленку. А наш первый помощник попробовал было познакомиться с каким-нибудь пингвином поближе, но тот стукнул его крыльями так, что у помполита ненадолго онемела рука.
19 декабря — начало выгрузки. Выгрузили на лёд оба вертолёта Ми-8. Техники установили несущие винты и запустили двигатели. Пилоты подняли машины в воздух, сделали пробный полет. И для экипажа началась непрерывная работа — выгрузка на лёд всего, доставленного для зимовщиков. Теперь экипаж превратился в докеров: работаем в две смены по восемь часов. А на станцию «Молодёжная» грузы доставляются нашими вертолётами. Они взлетают и садятся менее, чем в ста метрах от судна.
Пингвины совсем перестали бояться нас: как экскурсанты, понаблюдав за нами, они ушли, оставив возле судна то ли наблюдателей, то ли самых любознательных. Эти подходят и к людям, и к грузам и рассматривают внимательно, забавно, почти по-людски наклоняя голову. Вертолёты их интересуют особенно: видел, как один пингвин, задрав голову, глядел на снижавшийся вертолёт, пока струёй воздуха от винта не был свален, упал, заскользил по насту и замер, потом поднялся и, хромая, как человек, отошёл подальше. Через некоторое время он всё же вернулся к судну, но теперь, увидя снижающийся вертолёт, всегда отходил подальше.
По распоряжению нашего капитана Юрия Константиновича Карлова мне довелось слетать на станцию «Молодёжная», сопровождая груз. Летели 45 минут на вертолёте Ми-8. Экипаж вертолёта — командир, второй пилот, механик и бортрадист.
Станция «Молодёжная» более комфортабельна, чем подобные в нашей Арктике. Расположена она в гористой местности. В скале вырублен холодильник для хранения продуктов. Есть теплица, где выращивают огурцы и помидоры. Земля привозная, конечно: здесь вокруг только голые скалы. Рядом со станцией два небольших озера с пресной водой. Домики на станции стоят на сваях, но зимой их заносит так, что по 4—6 часов приходится расчищать снег бульдозером. Есть отличная баня. На «Молодёжной» зимуют 190 человек. Есть иностранцы: народ, как и у нас, разный и не всегда психологически подготовленный для зимовки.Наши полярники рассказывали: с ними зимовал Макнамара — американец. Он никому не давал покоя, дошло до того, что пришлось его поколотить. Только тогда он успокоился. Факт сам по себе неприятный и на зимовках крайне редкий, а тут ещё — побит американский коллега-учёный. Неучтиво, негостеприимно и вообще, как сказал помполит, может выйти международная неприятность. И вот при возвращении наших зимовщиков из Антарктиды, на Канарских островах, в Лас-Пальмасе, на д/э «Обь» пришёл американский консул и, в частности, сказал, что хотел бы познакомиться с человеком, который поколотил Макнамару. На осторожный вопрос: «Зачем?» — консул ответил, что хочет пожать этому человеку руку и ещё поблагодарить тех, кто зимовал с Макнамарой целый год. «Это потому, — объяснил консул, — что Макнамара прожил в консульстве только два дня, а все мы уже не знали, как от него поскорее избавиться!»
Впрочем, «трудные мальчики» попадаются и среди наших зимовщиков. На «Молодёжной» мне рассказали и такую историю...
В одну из зимовок оказался на станции человек, назовём его Юрой, который так всем надоедал вопросами, замечаниями и претензиями, что полярники просто не знали, куда от него деваться. Зимовщики на «Молодёжной» размещены по двое в комнате, но этот не мог ужиться ни с кем из-за постоянного недовольства всем и вся. Он, видимо, принадлежал к тому сорту людей, которые слишком хорошо знают свои права, но ещё лучше — чужие обязанности. И претензий у него не было только к начальству, куда он регулярно ходил жаловаться на трудности и ущемления со стороны товарищей. Но в своём деле Юра был специалист неплохой: в определённые часы, ежедневно, независимо от погоды он исправно проводил наружные наблюдения и снимал показания приборов. И вот однажды, возвратясь с наблюдений, он пожаловался соседу по комнате, что морозы слишком уж сильные, и у него мёрзнет очень важный для любого мужчины орган, и этот факт беспокоит его в аспекте будущего возвращения к супруге.
Получив столь ценную информацию, сосед просто не смог не поделиться ею с товарищами. И так как Юра продолжал жаловаться на недостаточно тёплую одежду и изрядно всем надоел, решено было «слегка вправить ему мозги». Предложения поступали разные. Но кто-то из старожилов вспомнил про подобную ситуацию, случившуюся в четвёртой континентальной экспедиции, в «Мирном». Тогдашний «сценарий лечения» был обсуждён и принят к новой постановке. И вот, выслушав очередную Юрину жалобу, сосед говорит ему:— Слушай-ка, Юра. А ты тёплые плавки на складе получал?
— Не-ет, — отвечает Юра. — А что, есть такие?
— Конечно, есть, — говорит сосед очень уверенно. — Только их нам не дают, экономят на нашем мужском здоровье. Выдают поход-никам, которые на ледник внутрь континента уходят. Такая вот дискриминация и ущемление наших прав.
— Безобразие! — возмущённо определяет Юра. — Немедленно пойду на склад и вытрясу из бюрократа-кладовщика эту важную спецодежду.
Сказал и пошёл. А сосед тут же позвонил кладовщику и всё главное изложил коротко и доходчиво.
Кладовщик встретил Юру довольно хмуро, велел написать заявку и обосновать просьбу. А когда это было сделано, повертел бумагу в руках и неохотно признал, что плавки есть двух видов: обычные байковые — для рядовых зимовщиков, и меховые с подстёжкой из гагачьего пуха — для начальства, и вот гагачьих осталось наперечёт и без личного распоряжения начальника зимовки он, кладовщик, выдать ни одного комплекта не может.
Юра обозвал кладовщика бюрократом и отправился в штаб за справедливостью. А кладовщик позвонил начальнику зимовки и сжато изложил ситуацию.
Начальник встретил Юру приветливо, к заявке отнёсся с пониманием, назвал кладовщика скрягой, обещал разобраться и по возможности удовлетворить просьбу. А ещё посоветовал получить на складе меховой чехольчик и даже написал на бланке записку: «Подателю сего, как особо ценному сотруднику, выдать 1 (один) мех. чех».
Пока Юра возвращался на склад, начальник позвонил кладовщику и тот, ссылаясь на обеденный перерыв, велел борцу за здоровье и справедливость наведаться через часок-другой.
За час кладовщик успел из большого пальца от меховой руковицы изготовить «чехольчик», пришить к нему две тесёмочки и отпечатать на машинке «Инструкцию по эксплуатации». Всё это он упаковал в целлофан и выдал «особо ценному сотруднику» под расписку.
Коллектив крепился два дня, но когда на третий день Юра пришёл в кают-компанию на обед и на чей-то осторожный вопрос: «Не отморозил ли он чего?», счастливо объявил: «Я теперь в чехольчике нигде не мёрзну!», кают-компания взорвалась гомерическим хохотом.Справедливости ради скажу, что розыгрыш пошёл Юре на пользу: повышенной заботы о себе и особых благ он больше не требовал.
Через два дня мы закончили выгрузку основных продуктов и научного оборудования для станции «Молодёжная». Обратными рейсами вертолёты привезли взрывчатку, которую еще нужно доставить на станцию «Эймери» для сезонной работы геологов. Но тут Антарктида приподнесла нам сюрприз.
Северо-западный ветер неожиданно и резко усилился. Едва мы успели загрузить и отправить на «Молодёжную» вертолёты, как началось сильнейшее сжатие и подвижка льда. Вскоре лопнул стальной носовой швартов диаметром 27 мм, судно пришло в движение, и тогда лопнул кормовой «мертвяк». Корабль быстро зажало льдом, и даже работа обоими дизелями не дала результатов: оно не смогло двинуться с места. Когда на следующий день в этот район подошло исследовательское судно «Профессор Зубов», наша попытка пробиться к нему тоже не увенчалась успехом.
23 декабря погода слегка улучшилась. К нам на «Наварин» прибыло на вертолёте начальство: заместитель начальника Гидрометеослужбы Ю. А. Израэль, начальник 17-й антарктической экспедиции В. Г. Аверьянов и еще несколько полярников. Их цель — познакомиться с обстановкой и согласовать дальнейшие работы. Ознакомились и согласовали, но выполнить не удалось: опять поднялась метель, ветер зашел на северо-восток, началось новое сжатие. Всё это длилось почти двое суток, и только 25 декабря мы с помощью наших вертолётов закончили грузовые работы, доставили смену для станции «Молодёжной». А с «Зубова» к нам пересадили 20 полярников для доставки на другие антарктические станции. Полярников расселили по каютам экипажа: второй штурман и второй механик недовольно ворчат.
Вплоть до 26 декабря стояли во льдах, в ожидании видимости: плотный туман. Теперь в Антарктике лето, и в день прихода я даже обгорел под лучами яркого солнца. В ясную погоду ходить без тёмных очков опасно: начинается резь в глазах. Но чаше температура воздуха за сутки меняется от минус 5° до плюс 9° по Цельсию. Потом наползают туманы. Сегодня видимость лучше. Утром наблюдал с мостика, как по корме, вплотную к судну, три кита плескались в полынье, ныряя и выпуская фонтаны. Позже морской лев охотился на пингвинов: эти, как ошпаренные, в ужасе выпрыгивают на лёд и крутят головами, будто проверяя, все ли спаслись, и подсчитывая много ли собратьев пропало в львиной пасти. Затем, к радости льва, снова ныряют и снова выпрыгивают на лёд, но, конечно, не все.
Утром следующих суток опять застряли в торосистых льдах, и попытки освободиться долго были безрезультатны. Наконец, когда переменился ветер и раздвинул льды, пошли в район станции «Эймери».
На переходе слушали интересную лекцию об Антарктике. Здесь много полезных ископаемых: цветных металлов, алмазов, золота, угля и нефти. Американцы бурят разведочные скважины на материке и на шельфе. На континенте работают экспедиции и зимовки американцев, немцев, чилийцев, англичан, африканцев, французов, шведов и поляков. Две самые крупные наши станции — «Мирный» и «Молодёжная». Вот и мы пробиваемся сейчас к станции «Эймери», где будут работать геологи. Среди них известный наш специалист Дмитрий Соловьёв — хороший, душевный человек.
28 декабря. Наконец-то погода лётная. Вывезли вертолётами аппаратуру и грузы. Возвращался на судно на вертолёте. На «Молодёжной» делали две посадки: заправлялись топливом и брали груз для «Эймери». На обратном пути сидел на месте второго пилота, выполнял ледовую разведку. Сверху видимость и обзор замечательные. Разговаривал по радио с судном, прекрасно слышно. Скорость полёта около 180 км/час.
Всего с научно-исследовательского судна «Профессор Зубов» приняли 37 человек для доставки на станцию «Эймери». Среди них один занятный американец, человек очень тихий и незаметный и на американца Макнамару поведением не похож.
Наш капитан сегодня не в духе, рычит на всех. Я ушёл с мостика: не моя вахта. Он это почувствовал и позже признался, что сам не поймёт, с чего так завелся. Человек деловой, добрый, и работать с ним приятно (не сглазить бы!). Возможно, не получает вестей из дома. Я тоже беспокоюсь о своём семействе: за 47 суток рейса получил всего две радиограммы.
Авиаразведка показала, что в ледяных полях появились разрывы и разводья, и восточнее нашего судна обнаружили трещину мериди-анального направления. Развернулись, и через четыре часа вырвались в разводья. К полудню 29 декабря, пройдя во льдах 286 миль, вышли на чистую воду. Идём вдоль ледовой кромки к леднику Эймери. В 21 час заметили небольшое судёнышко, чье неизвестно и на вызовы не отвечает.
2 января 1973 года, оставив позади 350 миль дрейфующих льдов, подошли к припаю в бухте Санне-фьорд, вблизи станции «Эймери».Врезались форштевнем в припай, завели швартовы на «мертвяки». Снова выгрузка: начали с Ми-8 и Ан-2.
3 января в пять часов утра припайный лёд стал ломаться. Хорошо, что самолёт и вертолёт были уже собраны и успели улететь на ледник Эймери. А нам пришлось снова пробиваться в припае и снова начинать выгрузку оборудования, продовольствия, палаток и баллонов с газом для сезонного лагеря геологов. И опять взломало припай, и опять пробивались к берегу, начиная новую выгрузку.
10 января. Проводим выгрузку у лагеря «Эймери», время от времени меняя место стоянки из-за взлома припайного льда. Работа почти без остановок и, конечно, без развлечений. Впрочем, несколько дней назад явилось датское судно, зафрахтованное австралийской экспедицией. Их лагерь в 550 км от побережья. Утром по радиотелефону они попросили нас доставить вертолётом на берег их врача и пару бочек бензина. Мы сделали. А немного времени спустя, за ними прилетел австралийский самолёт. Теперь у нас на борту гость — американец Грэг Вейн, он пойдёт с нами на Канарские острова до Санта-Круса.
11 января закончили выгрузку для «Эймери» и снялись курсом на «Мирный». Днём наш капитан Ю. К. Карлов полетел на вертолёте смотреть ледовую обстановку и обнаружил айсберг с пресной водой. В ночь на 12-е подошли к этому айсбергу, упёрлись в него форштевнем и, работая малым вперёд, удерживая судно в таком положении, спустили на айсберг шторм-трап. Трое из команды сошли на айсберг, попробовали воду: вода хорошая. На айсберге сразу два пресных озера, всего в 100 и в 50 метрах от судна, поэтому с помощью двух насосов стали заполнять питьевые и мытьевые танки. Производительность 26 тонн в час.
На ночной вахте наблюдал трогательную и драматическую сцену неразделенной пингвиньей любви. Два пингвина подошли к полынье возле судна, постояли и о чем-то полопотали, затем один прыгнул в воду. Второй минуток через пять забеспокоился, стал кричать, бегать па льдине, заглядывать в воду. Но — увы! Друг не появился: верно, утопился.
К вечеру следующих суток приняли почти 530 тонн чистейшей воды и пошли в море Дейвиса, к станции «Мирный». Особых трудностей на пути не было. Через трое суток, вечером 15 января подошли к припаю вблизи «Мирного» и начали продвижение для постановки судна под выгрузку. Припай постоянно трескается, и главное искусство в постановке в припае в том, чтобы врезаться судном в этот лёд так, чтобы рядом в припае не образовалось трешин, опасных при выгрузке на него людей и техники. К утру это нам удалось. Припай здесь толщиной около полутора метра и уже рыхловатый, но санно-тракторные сцепки с грузами должен выдержать — так считают гляциологи из «Мирного». Оттуда к нам пришёл санно-тракторный поезд из четырёх тракторов с санями и одним ГТТ (гусеничный тяжёлый тягач). Поезд после загрузки тронется в «Мирный», но только ночью, когда подмерзнет рыхловатый по верху наст. Загрузка прошла нормально, и в половину третьего ночи поезд ушёл обратно в «Мирный». А мы начали движение: готовим канал для подхода исследовательского судна «Профессор Зубов». 17 января в 21.00 к нашему борту пришвартовался «Профессор Зубов». Начали принимать от него грузы и топливо.
Всё-таки наши механики умудрились подсолить пресную воду из ледниковых озер в одном из танков: мыло не мылится.
Утром 18 января отошли от судна «Профессор Зубов» и на образовавшейся в припае трещине двинулись к полярной станции «Мирный», точнее, к острову Токарева. Остров просто усыпан пингвинами адели. У них время высиживания птенцов. Гнёзда адели собирают из мелких камешков. Когда самка уходит от гнезда, её соседка тут же ворует камешки, перетаскивая их к себе. Затем все происходит в обратном порядке.
При развороте чуть не задели айсберг: прошли от него буквально в метре и это на полном ходу!.. Хотя и знаешь, что сделал все, что мог, чтобы избежать столкновения, и остаётся только ждать, но ощущение не из приятных. Видимо, в такие моменты у судоводителя появляются первые и добавляются новые седины. Когда-нибудь подобные стрессы напомнят о себе, и хорошо, если только хождением в поликлинику.
К утру 20 января, пройдя 566 миль во льдах залива Прюдс и моря Дейвиса, подошли к припаю в 34 км от станции «Мирный». Здесь ледовая обстановка тяжёлая: за последние четыре с половиной часа продвинулись всего на 6,5 миль, но всё-таки вышли в точку, выбранную полярниками. Теперь мы в 34 км от станции «Мирный». Стоим всего в 50 метрах от острова Токарева. Здесь лёд толщиной более метра. Завели швартовы на «мертвяки», соорудили настил из брёвен для выгрузки на него тяжелой техники, и эту технику, весом около25 тонн, сгрузили на остров Токарева. Перегонять её на станцию «Мирный» опасно: лёд может не выдержать. Полярники будут ждать, когда лёд нарастёт и станет прочнее. Вся ледовая трасса от нас до «Мирного» обследована гляциологами и начальником морского отряда экспедиции Е. Б. Леонтьевым. Теперь по этой трассе от судна к «Мирному» тракторы тянут сцепки из двух тяжело груженных саней. Это опасная работа: в первых экспедициях тракторы и сцепки проваливались под лёд, гибли люди.
На одном из островков рядом с «Мирным» находится самое большое в Антарктиде кладбище. Здесь похоронены полярники. В первой экспедиции, пытаясь спасти груженую тракторную сцепку, погиб тракторист Иван Хмара. Во второй, во время выгрузки д/э «Лена» на ледниковый барьер высотой 30 м откололся его край. Люди и грузы упали в море. Двое: курсант ЛВИМУ Е. Зыков и выпускник училища гидрограф Н. Буромский погибли в воде от холода и шока, остальные получили тяжелые увечья и травмы. При выгрузке «Кооперации» погиб матрос Трусов. В четвёртой, на станции «Комсомольская», от обморожения лёгких погиб молодой гляциолог В. Судаков. В пятой, в «Мирном», при пожаре на метеостанции погибли сразу семь человек, в том числе метеоролог и поэт Оскар Кричак. Антарктида не прощает ошибок. История её освоения, начиная от экспедиции Скотта, полна тяжелого труда и трагических случаев. Говорить и писать об этом у нас почему-то не принято. Зато победные громы и торжественные реляции всегда к услугам.
Станция «Мирный» — под трёхметровым снегом. Все дома и строения ветхие, входы в них только через люки на крышах. Начинается строительство новых домов на месте, которое зимой не заносится снегом.
22 января. Получили распоряжение начальства прекратить грузовые операции, следовать к судну «Профессор Зубов» для перевозки нового состава зимовщиков и метеоракет. В полдень начали погрузку.
На «Зубове» возвращаются на Родину члены 17-й антарктической экспедиции и почти все её начальники: Аверьянов, Ковалёв, Овчинников, зам. начальника Гидрометеослужбы Израэль и др. Вечером на судне был прощальный ужин. Прощание было трогательным и немного грустным. Они возвращаются, а у нас впереди еще полно работы. Нашему капитану подарили сувенир — яйцо императорского пингвина, которое в суматохе расставания кто-то разбил. Юрий Константинович очень огорчился: на такой сувенир требуется отдельное разрешение биологов. Окончательно омрачил вечер нашпервый помощник, которого за «особое» поведение просто вынуждены были выставить с «Зубова». Уже у нас на борту он попросту публично оболгал хозяев вечера, выставив себя героем. Мне кажется, это не ошибка поведения, а нечто более серьёзное, заложенное в характере, занятая жизненная позиция, убеждение, что высокая должность дает право на привилегию. Об этом я ему и сказал, и, похоже, нажил себе недоброжелателя.
С 23 по 27 января продолжали грузовые операции сначала у острова Токарева, а затем, когда толщина льда стала менее 70 см, пробились вплотную к мысу Мабус, возле «Мирного», и наконец, в 14 час. 30 мин. закончили все грузовые операции и отошли назад к о. Токарева, куда утром подошёл д/э «Обь» под командованием Сергея Ивановича Волкова. После выгрузки в «Мирном» «Обь» направится в западный сектор Антарктиды открывать там новую полярную станцию «Русскую». Вечером к нам в гости приходили главный механик и старший электромеханик «Оби».
28 января в 12 час. 17 мин. прощальными гудками простились с экипажем «Оби» и полярниками «Мирного» и взяли курс к острову Кергелен, к французской антарктической станции в Индийском океане. Пройдя в дрейфующих льдах около 150 миль, ночью вышли на чистую воду.
29 января. Идём среди айсбергов. Зрелище фантастическое, почти неземное даже для нас, знающих Арктику. Такое можно увидеть только в этих широтах. Айсберги самой разнообразной формы, их размеры от десятков метров до нескольких километров. И напоминают они то фантастических белых чудищ, то дворцы с башнями и гротами, то огромные и ровные, куда-то плывущие острова. И нет ни одного похожего. Природа создаёт то, что не может создать человек. Заснять бы всю эту непередаваемую красоту на цветную фотоплёнку и сделать каталог. Но ни у кого из экипажа и экспедиции нет хорошей кино- или фотоаппаратуры.