Полярная Почта

На Дальнем Востоке
ВЛАДИВОСТОК, 5, VI. Завтра уходят на Камчатку военные транспорты «Колыма» и «Шилка» для охраны рыбных и котиковых промыслов, С тою же целью в половине мая ушла канонерская лодка «Манджур». Таким образом, охранную службу в этом году будут нести три военных парохода, вместо прежних двух.

На Дальнем Востоке
НИКОЛАЕВСК-ПРИМ., 7, VIII. Пришел из северного плавания военный транспорт «Колыма», крейсирующий в Охотском море по охране рыбных промыслов. В бухте Подкачарной, Пенжинского залива, «Колыма» нашла богатые залежи хорошего каменного угля выходящего на поверхность высокой горой. Разработка угля очень легкая и не требует больших затрат.

"Витим"
Пароход грузовой
Год постройки: 1893 г.
Место постройки: Англия
Грузовместимость GT (gross tonnage): 2667
В Доброфлоте: 1917-1919 гг.
В 1904 году судно было куплено для Сибирской флотилии.
В 1905 году зачислено в состав флота в качестве военного транспорта Колыма.
В 1917 году передано Доброфлоту.
31 декабря 1919 года уведено белогвардейцами на Черное море.
В 1922 году продано эмигрантским Правлением Доброфлота в Грецию.
Списано в 1933 году.

HА ПАРОХОДЕ СРЕДИ ЛЬДОВ

В Нижне-Колымске в 1930 году было только тридцать или сорок домов, расположенных на маленьком возвышении,тянущемся между двумя болотами с озерками. Вблизи самого города леса вырублены, остались только тальниковые кусты. Дома обычной колымской архитектуры —без крыш. В церкви помещается клуб, а на колокольне можно видеть еще вырезанные инициалы и подписи побывавших здесь в годы разрухи командиров белых шаек.
Среди них одна подпись, офицера Бялыницкого, привлекает наше внимание. Это человек, который сыграл важную роль в появлении чыбагалахской платины Николаева.
Как мне рассказали в Средне-Колымске, история пузырька с платиной, которую принес в Якутский госбанк Николаев, очень сложна. В 1918 году на Колыму был послан революционер Тменов, до этого работавший на Вилюе.
Он привез с собой маленькую бутылочку с вилюйской платиной. Когда Колымой овладели белые шайки, Тменов был убит, и все его имущество, в том числе пузырек с «белым золотом», перешло к белому офицеру Бялыницкому. Он через некоторое время перешел на сторону советской власти и был убит белыми в Абые. Его имущество хранилось у его возлюбленной, или, как колымчане говорят, «экономки», в Средне-Колымске. «Экономка» полюбила нового победителя — Николаева, и он получил от нее вместе с остальными вещами и пузырек с «белым золотом». Вероятно, эту платину, даже в том же самом пузырьке, он и сдал в Якутске, куда выехал после амнистии. Платина ведь по анализу совершенно похожа на вилюйскую.
В Нижне-Колымске нам предстоит провести время в ожидании прихода парохода. Еще нет точных сведений о его передвижении, но можно ожидать, что уже во второй половине июля пароход придет в Нижне-Колымск. Все зависит от количества льдов.
В Нижне-Колымске собралось значительное количество служащих из Среднего, которые должны были в этом году выехать на «материк», как здесь говорят, то есть во Владивосток. На смену им едут с пароходом новые.
Скоро пришло первое известие о пароходе. В Нижне-Колымск прибыл радист из Средне-Колымска и установил здесь маленькую приемно-передаточную станцию. Ежедневно с утра до вечера он должен был отбиваться от любопытных, желавших узнать, когда придет пароход и возможно ли будет в этом году выехать из Нижне-Колымска.
Несмотря на то, что рейсы через Ледовитый океан на Владивосток начались уже с 1911 года, еще в 1930 году плавание этим путем не было вполне обеспеченным, и на обратном пути суда иногда зимовали.

В колымские рейсы ходили тогда только два парохода— «Колыма» и «Ставрополь», совершенно не приспособленные для работы среди льдов, и шхуны американца Свенсона, фрахтованные советскими торговыми организациями.
Рейсы этого года с самого начала были тяжелы. Уже при входе в бухту Лаврентия «Колыма» получила повреждение дна. 16 июля, войдя в Ледовитый океан, пароход сразу же попал в тяжелые льды у мыса Сердце-Камень.«Колыма» пробивалась здесь пять дней.
Только 1 августа «Колыма» дошла до острова Айона,лежащего у входа в Чаунскую губу; возле острова пароход в тумане ударился правой скулой о большую льдину и, отскочив от нее, ударился другой стороной о соседнюю льдину. Были пробиты подводными выступами льдин обе скулы вблизи носа. Несмотря на работу всех отливных машин, вскоре вода в трюме достигла семи футов (двух метров). Поэтому капитан решил выброситься на отмели острова Айона. Вода в трюме прибывала и достигла уже одиннадцати футов. Пришлось спешно разгружать передний трюм и наваливать груз на палубу. Подвели брезентовый пластырь и закрепили его. В таком состоянии пароход пошел дальше к Колыме. Во время плавания во льдах были еще отбиты две лопасти винта и поврежден руль.
От Нижне-Колымска до устья еще около двухсот километров.Здесь есть серьезные препятствия для морских судов — ряд перекатов и бар на устье. Бар этот равен двенадцати футам при низкой воде, но при ветрах с севера глубина иногда увеличивается до восемнадцати футов.
Для провода судов до Нижне-Колымска обычно откомандировывается лоцман из местных жителей, который должен вести судно по реке. Но в этом году Якутгосторг поскупился, взяв наименее сведущего лоцмана, и не обставил знаками как следует реку. Поэтому, поднимаясь по
Колыме, пароход сел на мель и должен был выгрузить часть груза на баржи.
Только 18 августа пароход покидает Нижне-Колымск. С самого выхода начинается ряд приключений.Уже в десять часов утра лоцман сажает пароход на мель.В течение нескольких часов пробуем итти то вперед, тоназад, но ничего не выходит, и приходится прибегнуть к единственно-му возможному способу — свозить груз на берег на кунгасах, которые мы везли с собой на палубе.
Для этого мобилизуются, кроме команды, все пассажиры, и в продолжение ночи мы выгружаем тяжелые ящики,кули с мукой и солью, весь зимовочный запас парохода,а затем кирпичи, которые он везет для устройства печей на случай зимовки. После этого пароход снимается с мели.
Затем надо снова все свозить с берега обратно, и только в пять часов вечера следующего дня «Колыма» двигается дальше.
В течение двух дней лоцману еще два раза удается посадить пароход на мель, и эти двести километров мы идем трое суток. В конце концов капитан ссадил лоцмана на шлюпку и отправил его обратно, решив преодолеть остальную часть реки на свой риск.
Первые льдины мы встречаем тотчас же по выходе в океан, но сначала их еще мало, и первые две ночи пароход идет без остановок, несмотря на туман и темноту.
24-го утром мы проходим Чаунскую губу и в отвратительную погоду, при тумане, который закрывает берег,приближаемся к Шелагскому мысу, северной оконечности этой части континента.
Приняв почту от учителя, недавно поселившегося на Шелагском мысе, мы двигаемся дальше.
Не дойдя двенадцати миль до острова Шалаурова, мы встречаем такие тяжелые льды, что пароход не может пробиться. Ночью давление льдов усилилось, и был поврежден руль. «Колыма» получила вмятину правого бока на протяжении двадцати шпангоутов, борт прогнулся внутрь трюма на три фута, и некоторые шпангоуты лопнули,
К утру 26 августа выясняется, что положение наше довольно безнадежное, по крайней мере в ближайшем будущем. Мы стоим в восьми милях на запад от острова Шалаурова, среди сплошной массы тяжелых льдов. Тяжелыми льдами называют многолетние льды, состоящие не из одного ледяного слоя, лежащего горизонтально, а из массы льдов, переломанных, сдавленных и спаянных вместе в новые толстые льдины. Толщина их нередко достигает пяти, шести и даже десяти метров. Обычно в подводной части льдины на глубине в один-два метра выдвигается ледяной таран, так как верхняя часть льдины тает быстрее. При сдавливании льдов во время ветров эти льдины с очень большой силой давят на подводную часть корабля. «Колыма» совершенно не приспособлена для плавания во льдах, и борты ее почти вертикальны при плоском
дне, поэтому давление льдов может повредить пароход.
В течение четырех дней «Колыма» пробует пробиваться, маневрируя между льдинами, как только они сколько-нибудь расходятся. Это раздвигание льдин идет крайне медленно и очень тяжело для всего экипажа. Самый простой способ заключается в том, что «Колыма», отойдя немного назад, старается с разбега раздвинуть льдины. Непрестанно с капитанского мостика передается в машинное отделение команда: «Назад!», «Тихий вперед!», «Полный вперед!», «Стоп!», «Назад!» и т. д.
Когда льды не поддаются и дорогу загораживает особенно большая льдина, ее стараются оттащить в сторону.
На льдину сносят якорь, а затем трос, ведущий от якоря, наворачивается лебедкой на барабан. Льдина медленно, едва заметно для глаза отплывает вбок, и пароход получает возможность продвинуться на несколько метров. Затем новый разбег вперед, новые страшные толчки, и опять следующая маленькая льдина отодвинута.
Но иногда приходится прибегать к еще более энергичным способам. На лед спускается помощник капитана с двумя матросами и в какое-нибудь отверстие во льду вставляют патрон динамита с бикфордовым шнуром.
Шнур поджигают, из отверстия вылетает столб воды, и льдина трескается на несколько частей. Но на «Колыме» очень мало динамита, поэтому его экономят и прибегают к взрывам в редких случаях.Теперь корабли, проходя северным путем, обычно имеют большой запас аммонала, более удобного взрывчатого вещества.
Долгие часы и даже по целым суткам «Колыма» стоит во льдах, ожидая подвижки льда, крепко зажатая громадными льдинами, покрытыми многолетними торосами. Во время этих вынужденных стоянок матросы и пассажиры выходят на лед погулять, пострелять (если не птиц и нерп, то в пустые жестянки), а капитан использует стоянки, чтобы запасти свежей воды из больших луж с поверхности льдин, образовавшихся от таянья снега. Для этого на льдину ставят насос и протягивают шланг на палубу.
28 августа удается продвинуться на четыре мили к острову Шалаурова. 29-го капитан направляет судно поближе к берегу и здесь в небольших прогалах между льдинами подходит к проливу между островом Шалаурова и материком. В это время ветер усиливается до шторма, тем не менее лед не двигается. Пробуем пройти между островом Шалаурова и материком, но здесь слишком мелко. Придется огибать остров. 30 августа в течение двенадцати часов, с четырех утра и до четырех вечера, пароход обходит этот маленький островок, ширина которого меньше одного километра.
Льды обступили его со всех сторон, и только вблизи самого острова остается проход, иногда шириной всего только в двадцать-сорок метров. Капитан решил пройти вблизи самого острова, и в некоторых местах «Колыма» идет всего в десяти метрах от утесов, задевая правой стороной днища за грунт. Слышится зловещий шорох, но податься влево невозможно, потому что там выдвигаются льдины со своими подводными таранами. Мы потеряли здесь одну лопасть винта, так что не поврежденною осталась только одна последняя. Чтобы защитить винт от ударов льда, все время около кормы стоят пассажиры и матросы и отодвигают льдины шестами.
За эти пять дней нередко начиналась пурга, и берег скрывался от нас. Это довольно унылое побережье, хотя уже невдалеке к югу возвышаются высокие горы. На самом берегу стоят местами яранги чукчей, покрытые шкурами. Издали они совершенно сливаются с осенней травой.
31 августа мы идем довольно быстро вдоль кромки льда, которая оставляет возле берега значительную полосу, в несколько километров, свободной воды. В этот день опять начинается пурга с сильным штормовым ветром. От мыса Якан мы опять попадаем в тяжелые льды, так что к концу дня принуждены остановиться, пришвартовавшись к большой льдине — стамухе.
Стамуха — это большая ледяная масса, которая по внешности напоминает ледяную гору, но совсем другого происхождения. В то время как ледяная гора (айсберг) представляет оторвавшуюся часть наземного ледника, стамуха образуется из морских льдин, нагромождающихся постепенно друг на друга. Она возвышается над уровнем воды иногда на десяток метров и сидит на несколько десятков метров в воде. Обычно эти стамухи сидят на мелких местах, и ряды их обозначают границу более глубокой части моря.
1 сентября, пробираясь вдоль берега и лавируя между тяжелыми льдами, мы наконец добираемся до мыса Северного (теперь мыс Шмидта). Мыс Северный совсем не самый северный мыс этого побережья, Шелагский мыс расположен значительно дальше к северу. Но так назвал этот мыс знаменитый английский мореплаватель Кук, который в XVIII веке доходил до него, пробравшись на своих парусных судах через Берингов пролив.
В этот день «Колыме» не удается дойти до самого мыса Северного — нас отделяет от него полоса очень тяжелых и сплоченных льдов. На следующий день мы начинаем пробираться через них, и временами кажется, что это невозможно. Капитан решает отправить кого-нибудь в факторию, расположенную на берегу возле мыса. На берег вызвались ехать трое: второй механик Ч., радист из Средне-Колымска М. и я. Мы спускаем маленький складной брезентовый ботик и тащим его через льды. В некоторых местах между льдинами свободные пространства воды, и можно проплыть на веслах несколько десятков метров.
Наш ботик совершенно дряхлый, ему уже большедвадцати лет, и, после того как мы его протащили больше километра по льду, пересохший брезент разрывается; когда мы доходим до края сплошных льдов и пускаемся через отделявшее нас от берега водное пространство, ботик начинает наполняться водой. К счастью, в полынье плавает несколько льдин. У первой же из них приходится пристать и отлить воду. У второй, находящейся на середине полыньи, наше путешествие кончается. Когда мы подходим к этой льдине, ботик наполняется наполовину, и мы сидим в ледяной воде.
Льдина, на которую мы спасаемся, в поперечнике имеет всего три метра. Мы вытаскиваем на нее ботик, вылезаем сами и ждем помощи. В это время «Колыме» удалось пробиться через льды и даже опередить нас, и наши спутники, сидя на палубе, издеваются над нашим печальным положением. На берегу собрались чукчи, которые наконец сжалились над нами и вывезли нас с льдины поодиночке: их лодка была слишком мала, чтобы поднять сразу трех человек. Вода уже покрылась тонким слоем льда, который звенел и трещал под напором легкой лодочки.
На берегу мы прежде всего забираемся на утес на северном конце мыса. С него открывается далекий вид на море, покрытое сплошными тяжелыми льдами; только у северного подножия мыса несколько наискось тянется небольшая полынья, в которую следует пробиться «Колыме».
Скала отделяется от материка узким перешейком, за которым на материке построена фактория Госторга. Это новое здание, крытое оцинкованным железом, с большими окнами. Кругом стоят яранги чукчей.В то время на мысе Северном не было еще ни полярной станции, ни самолетов, и из русских там жили только научный работник-чукчевед и заведующий факторией.
Местных чукчей мы встретили на берегу. Они только что приехали в большой байдарке с охоты на тюленей и вытаскивали свою добычу на берег. Большая чукотская байдарка поднимает до тонны груза. Это лодка с плоским дном и крутыми бортами, сделанная из деревянных или костяных упругое, обтянутых моржовой кожей.
Капитан пробует пробиться вокруг мыса Северного таким же образом, как мы это сделали у острова Шалаурова.Но здесь льды еще тяжелее, и никакие усилия не помогают.
К вечеру на западе в отдалении от мыса показывается небольшая узкая полынья, и капитан решает вернуться назад, чтобы попробовать пробиться через нее.Для того чтобы повернуться, приходится рвать льды динамитом,растаскивать их якорями и тросами. Только на рассвете 3 сентября наконец пароход вырывается в большую полынью.
Дальнейшее плавание до острова Колючина, лежащего у входа в Колючинскую губу, прошло без особых приключений.
Только у реки Амгуемы мы не надолго сели на мель возле лагуны. В этой части чукотского побережья лагуны достигают громадных размеров. Это участки моря,отчлененные намывными косами, которые, постепенно вырастая, отделяют от моря продолговатые заливы.В глубине страны видны высокие горы, закрытые тучами.
Все надеются, что больше льдов не будет, потому что восточная часть этого побережья почти всегда свободна от льда, а за Колючинской губой можно считать, что опасное плавание уже кончилось. Да и «Колыме» пора было отдохнуть от льдов. У мыса Северного мы потеряли еще одну лопасть, и у нас оставалась всего половина одной и треть другой. Удивительно, как при таком винте «Колыма» могла еще итти вперед!
Возле острова Колючина нас снова встречают тяжелые льды, и целый день мы пробиваемся сквозь них. Все пространство на востоке, как оказалось, вплоть до самого мыса Дежнева занято- льдами. Вблизи мыса Сердце-Камень «Колыма» в течение пяти дней борется со льдами.
С 5 сентября вплоть до 10-го «Колыма» шаг за шагом,раздвигая льды, пробирается к востоку, и каждую ночь обратное течение относит ее к западу. Несмотря на то, что, по описанию лоции, здесь должно быть течение, направленное вдоль берега к востоку, каждое утро мы просыпались снова западнее той точки, у которой мы стали на ночь вечером. Ночью итти очень опасно: ночи уже темные и можно разбить судно. Кроме того, нередко и днем наваливается туман, и движение вперед прекращается.
Но в конце концов капитан все-таки рискнул идти ночью и днем, в пурге и тумане, вперед.
В ночь на 11 сентября наконец льды стали реже, и можно двигаться вперед малым ходом. Утром открывается вдали мыс Дежнева.
Мыс Дежнева — это большой утес, расположенный на самой оконечности Азиатского материка. Он отделен с запада понижением, которое недавно еще занимало море:
На северной стороне перешейка лежит селение Уэллен, а на южном — пост Дежнева.
Во время короткой стоянки в Уэллене к нам на борт приехало множество гостей, чукчей с берега, в больших и малых байдарках.
За Уэлленом мы вышли в Берингов пролив. Он редко бывает открыт — здесь почти всегда гнездятся туманы, —но в этот раз, на наше счастье, туман поднялся, и нам удалось увидать величественные и мрачные скалы и между ними, на полусклоне, селение эскимосов Наукан, запоминающее кавказский аул. Яранги наполовину сложены из камней, и только верхняя часть их покрыта крышей из шкур. Иногда от мыса Дежнева бывают видны берега Америки; сейчас они закрыты туманом, и удается разглядеть только маленький остров Диомид, лежащий в Беринговом проливе. Их два — один наш, ближе к нашему берегу, другой американский.
В Беринговом проливе льды нас еще не оставляли.Только 12 сентября исчезает последняя маленькая льдина.
Здесь они уже не страшны — они растаяли со всех сторон, стали рыхлыми и ноздреватыми. Как только мы выходим из льдов, обнаруживается, что «Колыма» не в состоянии дойти даже до Камчатки. Волны расшатывают носовую часть парохода, разбитую льдами, все клинья и бревна, которые ее держали, выскакивают, и в переднем трюме появляется течь, которую не могут откачать насосами.
Надо спешить пройти куда-нибудь в спокойную бухту, для того чтобы зачинить пробоины и переменить винт, потому что мы не можем выгрести против шторма.Для стоянки была выбрана бухта Провидения — большой залив в юго-восточном углу Чукотского полуострова.
Мы вошли в узкий, извилистый залив между высокими мрачными горами и спрятались там в спокойную маленькую бухту Эмма. Здесь мы простояли восемь дней.Сменили винт, отремонтировали трюм и пошли дальшена юго-восток. В бухту Глубокую, на побережье Коряцкого хребта, мы зашли за водой, потом забрали с рыбалки возле Усть-Камчатска соленую рыбу, консервы и рабочих.
Только через два месяца после выхода из Нижне-Колымска мы вошли в Золотой Рог — гавань Владивостока.Все стоявшие там суда были расцвечены флагами в честь прихода «Колымы», благополучно закончившей тяжелый полярный рейс.
С тех пор прошло всего только десять лет. Условия плавания вдоль полярного побережья Чукотки коренным образом изменились: во многих местах построены полярные станции, ведущие непрерывные наблюдения над погодой и льдами; пароходы сопровождаются ледоколами,которые пробивают дорогу во льдах, и самолетами, отыскивающими полыньи и полосы разреженного льда. Поэтому суда могут двигаться быстрее и безопаснее, и теперь мимо мыса Шмидта проходит за лето уже не одно судно, а десятки.