Елагин Н.А. Побратимы Арктики: Композиция на заданную тему в двух частях – Изд. 2-е. Тирасполь: Б.и., 2010, ГУИПП «Бендер. тип. «Полиграфист». с. 112-122
В судовой роли не значится
В моей переписке с сибиряковцами и дежнёвцами особое место занимает многолетнее сотрудничество со Степаном Васильевичем Быковым, ветераном Северного флота. Его материалы не раз публиковались на страницах «Советского Таймыра». Параллельно нашей работе он шёл своим путём в поисках родных и близких погибших сибиряковцев, в исправлении допущенных неточностей и фактических ошибок в непростой истории и, в частности, касающейся «Сибирякова», в определении роли каждого члена экипажа.
Во время войны Степан Васильевич принимал участие в формировании экипажей и команд судов, подразделений. Кто-то из ветеранов правильно подметил: «Перед Быковым прошёл весь Северный флот». И тут, пожалуй, нет преувеличения. Тысячи людей прошли перед его пристальным взглядом, он умело подыскивал ключик к каждому, определял каждому место в строю.
…Мальчишка из Новосибирска сбежал на фронт. Поглядел – поглядел на него тогда Степан Васильевич, и сжалилось его сердце: обратно отослать парнишку – затеряется, погибнет. Позвал знакомого капитана и говорит: «Определи в юнги, пусть пока картошку чистит, а потом и фашистов бить будет».
Степан Васильевич лукаво подмигнул мальчонке, по-мужски пожал ему руку, напутствуя в добрый путь. Он был уверен в капитане, как в себе: выведет юнгу в люди…
Начинает рассказывать Степан Васильевич о своей юности, жизни, – заслушаешься. Комсомол, партия бросали его на самые горячие точки. На организацию сельской кооперативной торговли, на лесоповал. В тридцатые годы, это звучало, как в моё время – целина или космос. Страна строилась, и леса требовалось как никогда много. Учился, вновь работал. Служил моряком на флоте, до конца связал свою жизнь с Северным флотом. Свидетелем многих судеб был Быков. Судьбы сибиряковцев по-особому волновали его. После гибели большинства команды, да и после войны, когда несколько человек вернулись из плена и концлагерей, многое оставалось неясным. Пришлось встречаться с капитаном А.А. Качаравой, боцманом А.Т. Павловским…
Началось с малого: хотелось подробнее разузнать о судьбе земляка – комсорга «А. Сибирякова» Михаила Кузнецова. Потянулся к одной судьбе, а получилось, что надо было по кирпичикам строить и восстанавливать большой дом одной семьи.
…Скоро пришла из Северодвинска ещё одна весточка от С.В. Быкова. На открытке с видом Киевского аэропорта Степан Васильевич на этот раз очень лаконично сообщал, что побывал на днях в редакции газеты Северного флота, передал итоговый материал о своих поисках и сомнениях, о разочарованиях и радостях. Наверное, человек, занимающийся этой работой постоянно, может понять его. Я понимал, радовался за своего старшего товарища. Ему сказали, что и мой материал лежит в редакции. Ждёт своей очереди. В подробности Степан Васильевич не вдавался. Материал ему не показали. Я так понял: он уже дождался и попал в корзину…
Через три месяца Степан Васильевич прислал большое письмо, в котором я нашёл четыре вырезки из газеты «Северная вахта» с его публикациями «По следам сибиряковцев». Возможно, его публикациям не хватало журналистского мастерства и публицистического проникновения, но они подкупали своей искренностью и простотой, дотошностью в познании истины, особой скрупулёзностью в отборе фактического материала.
Как я уже отметил, отправной точкой его кропотливой работы и поиска стал Михаил Кузнецов. Побудительная причина – личный интерес к судьбе этого молодого человека.
Во-первых, Михаила Кузнецова Степан Васильевич Быков хорошо знал ещё по довоенной работе в Емецке, а во время войны – по совместной службе…
Во-вторых, о Михаиле Кузнецове в разных публикациях и изданиях содержались противоречивые факты. Одни утверждали: он был в числе пленённых сибиряковцев и умер, якобы, после допросов. К этому, в частности, склонялись в своих публикациях писатели Л. Новиков, А. Тараданкин, В. Реданский. А писатели Е. Сузюмов, З. Каневский, М. Белов утверждали: М. Кузнецов погиб во время боя 25 августа 1942 года…
Сначала Степан Васильевич попытался ответить для себя только на эти вопросы. И не заметил, как его пленила эта большая тематическая целина – судьбы сибиряковцев, их родных и близких.
По крупицам он собирал биографические сведения своего земляка. Михаил – сын бедной солдатской вдовы, остался без отца в два месяца (родился 19 сентября 1915 года). Рано приобщился к труду, с детства помогал матери по хозяйству. Окончил школу, педагогический техникум, работал учителем начальных классов, инспектором районного отдела народного образования (РОНО), пропагандистом райкома партии, был секретарём комсомольской организации, членом Емецкого райкома комсомола. Заочно учился на историческом факультете Архангельского педагогического института имени М.В. Ломоносова.
В 1939 году Михаил Кузнецов призван по спецнабору на Черноморский флот. В учебном отряде освоил военную специальность шифровальщика. Как бы сложилась дальнейшая судьба, если бы он серьёзно не заболел осенью 1940 года? По состоянию здоровья его демобилизовали и сняли с воинского учёта…
Возвратившись в родную деревню, он вновь приобщается к своей работе в РОНО, райкоме комсомола. В первые дни войны призван по мобилизации и отправлен на Северный флот. Получает назначение на ледокольный пароход «А. Сибиряков» шифровальщиком и комсомольским вожаком судна.
Степан Васильевич просматривает десятки документов, материалов и публикаций в библиотеках, музеях, архивах… В Архангельске, Ленинграде, Гатчине, Мурманске, Москве, Диксоне, Дудинке, Красноярске, Николаеве, Одессе. И чем больше находил материалов о Михаиле Кузнецове, тем яснее становилась путаница в публикациях. Степан Васильевич решает, что этому пора положить конец. Правда о земляке восторжествовала…
На этот раз помогла газета «Правда» публикацией корреспондента Л. Почивалова «И снова уйдут корабли…» за 1 октября 1972 года. Из неё Степан Васильевич узнаёт, что жив и здоров славный капитан «Сибирякова» Анатолий Алексеевич Качарава, только командует он ныне не одним, а десятками кораблей. Он – начальник самого молодого в стране Грузинского морского пароходства. Степану Васильевичу удаётся связаться по телефону с Качаравой и договориться о встрече в Батуми.
Несмотря на большую занятость и загруженность работой, болезненное состояние, начальник пароходства, депутат Верховного Совета Грузинской ССР Анатолий Алексеевич находил ежедневно после 18 часов время для беседы со Степаном Васильевичем. Он познакомил его с городом, с сослуживцами, близкими и родными. Перед Степаном Васильевичем раскрылся человек значительной величины, пользующийся авторитетом у жителей Батуми, у работников пароходства.
В одну из таких бесед Степан Васильевич рассказал о Емецком школьном музее, о следопытах, о Т.В. Мининой, которая возглавляла ребятишек в этой трудной работе. Поведал о трудностях, с которыми столкнулись. Зашли в тупик в своих поисках. Показал ему книги разных авторов, противоречащих один другому. Анатолий Алексеевич очень близко принял к сердцу эту несправедливость, заходил по комнате, мял пальцем табак в трубке, говорил взволнованно и громко, словно рубил слова: «Должна быть только одна правда! Кузнецов в плену не был, и не нужно его чернить пленом!»
Затем «по цепочке» Быков узнавал новые имена живых сибиряковцев, незамедлительно искал с ними встречи. С боцманом «Сибирякова» Андреем Тихоновичем Павловским – в Архангельске, с парторгом экипажа, радистом «Сибирякова» Михаилом Фёдоровичем Сараевым – в Ленинграде. И первый, и второй заявили: М. Кузнецов погиб в бою 25 августа 1942 года.
Педантичность кадрового офицера и штабного работника всё же не давала ему права быть уверенным до конца. Он пишет несколько раз письма авторам «Сказания о «Сибирякове» А. Тараданкину и Л. Новикову, просит пояснить, с чьих слов или каких документов они заявляют, что Кузнецов был пленён. Новиков находился в длительной заграничной командировке, ответить не мог. По какой-то причине за три года так и не смог ответить Тараданкин. Или свою ошибку больно признавать, или другие мотивы были. В конце концов, можно было подумать: письма до них не дошли… Только и здесь сомневаться приходится: такие почтовые отправления от Степана Васильевича шли заказными письмами, с уведомлением в получении…
Наконец, Степан Васильевич обращается в газету «Правда» с просьбой устранить разногласия и поставить точку в этой истории. Но в уважаемой в то время газете тоже нашлись люди, не понявшие его благих намерений. Военный отдел в лице А. Хоробрых посчитал нецелесообразным публикацию письма Быкова, рекомендовал исправить неточности в отношении гибели товарища Кузнецова М.В., обратившись в издательства, которые выпустили работы Л. Новикова, А. Тараданкина и В. Реданского…
После нескольких попыток Степан Васильевич добивается разрешения лично ознакомиться с документами сибиряковцев в Центральном Военно-Морском архиве. И вот, наконец, получена официальная справка ЦВМА №299/11 от 17 января 1978 года, где написано: М. Кузнецов погиб в бою 25 августа 1942 года и погребён в Карском море. Эта справка теперь хранится в краеведческом музее Емецкой школы.
Знакомство с историей «А. Сибирякова», с судьбами членов его экипажа как бы расширило круг видимости С.В. Быкова. Яснее становилось несоответствие причисленных к гибели людей с судовой ролью. Но где и как найти этот документ, написанный перед последним походом ледокольного парохода? Знающие люди посоветовали Степану Васильевичу: такой документ может быть только на Диксоне. Быков срочно едет в арктический посёлок в августе 1980 года. Благо, каким-то чудом подвернулась случайная туристическая путёвка по енисейскому маршруту Красноярск – Диксон – Красноярск на теплоходе.
Тогда Степан Васильевич впервые побывал в краеведческом музее Диксонской средней школы. Остался доволен, как юные диксонцы занимаются поисковой работой и оформлением музейных экспонатов. Но и немало был удивлён тем, что в музее совсем нет материалов, рассказывающих о «Сибирякове». Пообещал учителю-экскурсоводу Надежде Сергеевне Дятел помочь в сборе материалов.
Судовой роли на Диксоне он, конечно, не нашёл, но не огорчился, обрёл здесь новых друзей, преданных патриотическому делу. Сразу же по возвращении домой подбирает большое количество материалов и отправляет их в адрес школьного музея. Так началась активная переписка с военруком школы Виктором Николаевичем Лисициным и школьниками Савельевой, Масаловой, Худяковой…
С особым нетерпением Степан Васильевич ждал перехода в новое здание и открытия областного архива в Архангельске. И не напрасно. В первый же день поиска он нашёл здесь судовую роль, составленную по состоянию на 20 июля 1942 года, приказы начальника Архангельского морского пароходства, другие документы. К этому времени было обнаружено ещё несколько документов в Центральном Военно-Морском архиве. Началось кропотливое составление судовой роли по состоянию на 24 августа 1942 года, на день выхода «Сибирякова» из порта Диксон в свой последний рейс…
В день гибели ледокольного парохода на его борту находилось не 104, как значилось во всех ранее публикуемых материалах, а только 99 человек: экипаж гражданских – 39, военная команда – 35 человек, 25 – пассажиров, из числа строителей, полярников и офицеров, направлявшихся для работы и службы на острова и полярные станции. Трое, числившиеся в последней судовой роли, В.В. Старковский, Н.С. Михайловский, А.А. Савочкин были списаны из экипажа ещё до выхода в Белое море. А двое, проверявшие качество угля, В.И. Личутин и В.В. Ермолин, прибыв на Диксон с «Сибиряковым», сошли на берег и на борт больше не поднимались. Выполнили свои обязанности и вернулись в Архангельск 24 октября 1942 года. С этими уточнениями при личной встрече согласились А.А. Качарава, А.Т. Павловский, М.Ф. Сараев.
…Итак, мы выяснили: их было 99. Теперь предстоит разобраться: сколько же сибиряковцев осталось в живых, сколько пленено? В различных публикациях приводятся тоже самые противоречивые сведения. В газете «Советский Таймыр» за 25 августа 1977 года начальник сектора истории Центрального Военно-Морского музея М. Ефимов писал: «Из 123 человек (вот даже как!? – Н.Е.) «А. Сибирякова» большинство погибли в неравном бою. Тяжело раненные, отходящие на шлюпках от корабля, а также плавающие на воде, держащиеся за обломки корабля и рангоуты, советские моряки были расстреляны.
Фашистам удалось захватить в плен 18 раненых...
В марте 1945 года воины Советской Армии освободили в живых 13 сибиряковцев…»
Насколько верны эти данные? Первая же цифра сразу даёт нам право усомниться.
Не вызывают сомнения шесть фамилий, которые мы установили и которые чаще других упоминаются в большинстве публикаций, потому что после тех событий и пленения им довелось жить дольше других. Это – А.А. Качарава, А.Т. Павловский, М.Ф. Сараев, И.А. Алексеев, И.Г. Тарбаев, П.И. Вавилов.
По другим публикациям, и, прежде всего, по рассказу А. Новикова и А. Тараданкина в «Советской России» и в последующей их книге «Сказание о «Сибирякове», бесспорно определилось ещё несколько фамилий, о чём есть подтверждения и самих участников тех событий, родственников и коллег по работе.
Из заполярного Тикси пришло подтверждение сразу на двоих сибиряковцев: И.Е. Калянов работал после войны в техническом отделе местного морского порта, А.Г. Шаршавин – радист одной из полярных станций.
Всего год прожил после войны И.М. Замятин, сказались былые раны. Гидролог А.Н. Золотов погиб годом позже в авиационной катастрофе в Арктике. В Архангельске в 1950 году умер И.К. Котлов. Сталеваром на крупнейшем заводе «Сибтяжмаш» испытал радость труда Иван Копытов. Не надо путать его с однофамильцем Константином Копытовым, машинистом первого класса, обозначенным в судовой роли под номером 26.
Долго искали письма и телеграммы Серафима Изосимовича Герегу. Четырнадцать лет он строил дома на Таймыре, в вахтовых посёлках и зимовьях Хатангского района. Здесь для автора этих строк начинался Крайний Север. Я шёл по следам Гереги. И, наверное, чудом не встретился с ним. Нас разделило время, он немного опережал меня…
Не довелось мне найти его и в Игарке, он уехал оттуда опять чуть раньше меня. Здесь я неоднократно бывал как собственный корреспондент краевой газеты «Красноярский рабочий», когда весь Таймыр, Туруханский район и Игарка были переданы в «моё владение». В редакции меня называли самым богатым собкором, не только с точки зрения богатств этих необъятных просторов, но по своему историческому назначению этих мест. Они связаны с массовыми ссылками инакомыслящих при царе – декабристы, социал-демократы, большевики… Последние превратили эти места в «оплот социализма» под зловещим названием ГУЛАГ…
Последняя весточка пришла от Гереги из посёлка «Памяти 13 борцов» с улицы Гурского, 12. Он работал в последние годы вахтёром на стекольном заводе в Емельяновском районе, под Красноярском.
Пришла весточка и о том, что жив, здоров и работает плотником в портовом Мурманске Фёдор Седунов.
Среди пленённых упоминаются ещё две фамилии: Скворцов и Воробьёв. Первый принимал участие в предпринятом побеге группы сибиряковцев из плена. О послевоенной судьбе этих сибиряковцев ничего неизвестно.
По некоторым сведениям трое пленённых Иван Малыгин, Михаил Будылин, Сергей Зайцевский скончались от ран и ожогов. Николай Матвеев предпочёл плену смерть. Не ведаю, знал ли он о том, что ещё в 1720 году в первом петровском морском уставе было записано: русские моряки никогда не спускают флаг перед противником, предпочитая гибель сдаче в плен. Но знал наверняка о традициях российского флота, уходящего своими корнями к дням своего рождения, знал о судьбе непокорного «Варяга» и, наверняка, подпевал друзьям в едином порыве любимую моряками песню «Врагу не сдаётся наш гордый «Варяг», пощады никто не желает…»
Фашистский катер встал рядом со шлюпкой сибиряковцев, острые крючья вражеских багров вцепились в борт. Немецкий офицер на ломаном русском языке приказал всем сдаваться в плен.
– Накоси-выкуси, фашистская гадина! – крикнул Матвеев, вскочил с места и метнул что было сил в гитлеровца топор. В ту же секунду он был сражён короткой автоматной очередью. После расправы над сибиряковцами в вахтенном журнале «Шеера» будет записано: «Катер обнаружил в шлюпке двадцать восемь человек. Но несколько русских отказались погрузиться и пошли ко дну». По мнению авторов «Сказания о «Сибирякове» девять матросов презрели плен… Значит, пленных должно было быть 19 человек. Комсорга Михаила Кузнецова не было, он погиб с кораблём. Пленено 18 сибиряковцев, 15 из них испытали радость Великой Победы.
Правда о войне, как и правда вообще, не терпит приблизительности и тем более неточности.
Принципиальный, дотошный даже в мелочах С. Быков не допускал приблизительности в истории. По его мнению, выпавшее даже малейшее звено из исторического ряда уже делает её неточной и недостоверной.
При посещении музея в Дудинке всем ветеранам были вручены памятные буклеты «Таймыр в годы Великой Отечественной войны», подготовленные отделом истории советского периода. Сразу, видимо, Степан Васильевич не прочитал. Уже дома обнаружил несправедливость и прислал мне этот буклет с надписью: «Погибшие сказать не могут, но почему музей умалчивает о подвиге сибиряковцев?.. А что было бы, если бы сибиряковцы не вступили в неравный бой? Их погибло 65 человек (только из экипажа, плюс пассажиры).
Степан Васильевич Быков, этот великий подвижник, установил для истории ещё одну очень важную деталь, определено место каждого в героической судовой роли «А. Сибирякова». У славы не должно быть лишних людей, поскольку воздаваться она должна каждому персонально. Жаль, в этой судовой роли не значится фамилия С.В. Быкова. Нарушив строгие порядки, среди первых я бы в судовую роль славного ледокольного парохода записал имя человека, преданного делу сибиряковцев.
Ещё один человеческий документ оставил после себя Степан Васильевич Быков. В своих рукописях он назвал это так: «Судьбы потомков и родственников погибших североморцев».
Его нельзя читать без волнения, хотя кому-то и покажется канцелярским, скупым и сухим документом. Но я представляю, каких трудов стоило написать эти краткие биографии потомков и родственников сибиряковцев, тех, кто в трудные военные и послевоенные годы остались вдовами, сиротами…
Хочу соблюсти ту же последовательность и нумерацию, какой сопроводил документ Степан Васильевич. Для него, это, видимо, имело особое значение.
1. Семья машиниста первого класса Алфёрова Александра Степановича – жена Валентина Михайловна и двое детей: сын Валентин двух лет и дочка Людмила шести лет.
В настоящее время (списки были составлены на 1987 год) Валентина Михайловна на заслуженном отдыхе. Сын Валентин Александрович после окончания Архангельского пединститута работает учителем физкультуры в школе. Живёт с семьей в Архангельске. Людмила Александровна со своей семьей – в г. Севастополе.
2. Семья штурманского электрика Башлыкова Николая Георгиевича – жена Валентина Александровна, сын Альберт пяти лет.
Валентина Александровна на заслуженном отдыхе. Альберт Николаевич окончил семь классов и ремесленное училище, работает шофёром, живёт с семьей в Архангельске.
3. Семья матроса первого класса Бородина Константина Николаевича – мать и сестра Анна Николаевна. Матери уже нет в живых, а сестра А.Н. Рудакова живёт с семьей и работает в колхозе «Заречный» Холмогорского района.
4. Семья старшего механика Бочурко Николая Григорьевича – жена Мария Петровна, дочь Нонна четырнадцати лет.
Мария Петровна на заслуженном отдыхе; Нонна Николаевна – медицинский работник, трудится и живёт с семьёй в Москве. В Архангельске проживает сестра Бочурко – Ольга Григорьевна Борзая.
В газете «Моряк Севера» за 10 февраля 1987 года В. Дерябин, ветеран Северного морского пароходства, и Г. Попов, заведующий музеем истории Архангельского мореходного училища, написали, что коллективный подвиг складывается из личного подвига каждого члена экипажа. Старший механик Николай Григорьевич Бочурко выполнил приказ капитана, сознавая, что вместе с судном погибнет и сам. Бочурко повторил подвиг двух русских моряков эскадренного миноносца «Стерегущий», открывших кингстоны и погибших вместе с миноносцем.
Сын железнодорожного мастера со станции Шалакуша Архангельской области Николай Бочурко шестнадцатилетним юношей начал работать на судах пароходства. С 1924 года – в комсомоле, через два года – член партии. По окончании Архангельского морского техникума в 1932 году работал на ледорезе «Ф. Литке». Прошёл путь от третьего до старшего механика. Награждён орденом «Знак Почёта».
В 1940 году назначен старшим механиком «Сибирякова». Дом №22 по улице Карельской, где до войны жил Николай Григорьевич с семьей, сохранился. И было бы целесообразно установить на нём мемориальный знак…
5. Семья штурмана Бурых Самуила Федоровича – жена Валентина Андреевна и две дочери: Бэлла девяти лет и Марина трёх лет.
Валентина Андреевна на заслуженном отдыхе; дочь Бэлла Самуиловна Куневич окончила Ленинградское художественное училище имени Крамского, работает преподавателем в школе; Марина Самуиловна Козьмина, выпускница лесотехнического института, работает старшим научным сотрудником в институте леса и лесохимии. Все живут в Архангельске.
6. Семья электрика Вешнякова Германа Павловича – жена Татьяна Владимировна, три сына: Валентин девяти лет, Анатолий семи лет, Виталий двух лет.
Татьяны Владимировны и Валентина уже нет в живых. Анатолий Германович после Архангельского мореходного училища работал в пароходстве, теперь – инженер; Виталий Германович после семилетки и ремесленного училища работает слесарем на гидролизном заводе. Живут Вешняковы в Архангельске.
7. Семья старшего радиста Гайдо Петра Эдуардовича – жена Анна Дмитриевна, сын Эдуард трёх месяцев.
Анна Дмитриевна на заслуженном отдыхе, сын Эдуард Петрович – кандидат технических наук, доцент, преподаватель института. Живёт с семьей в Архангельске.
8. Семья артиллериста Дунаева Василия Михайловича – жена Мария Иосифовна, дочка Люба шести лет. Жили в колхозе «Новая Выя» Верхнетоемского района.
Мария Иосифовна на заслуженном отдыхе, Любовь Васильевна Дьячкова успешно окончила семь классов, Архангельское педучилище, работала учителем. По состоянию здоровья вынуждена сменить свою профессию, много лет проработала на Архангельском промкомбинате мастером, награждена медалью «За доблестный труд», орденом Трудового Красного Знамени, избиралась депутатом Архангельского городского и областного Советов народных депутатов. По состоянию здоровья вышла на пенсию, живёт с семьёй в Архангельске.
Брат Василия Михайловича – Дунаев Андрей Михайлович с женой и тремя детьми живёт в деревне Осятино Верхнетоемского района.
9. Семья третьего штурмана Иванова Павла Дмитриевича – жена Александра Тихоновна, дочь Алла восьми месяцев.
Александры Тихоновны нет в живых. Алла Павловна Шаларёва после окончания рыбопромышленного техникума до 1965 года работала на Дальнем Востоке, затем вернулась на родину.
10. Семья комсорга шифровальщика Кузнецова Михаила Васильевича – мать Пелагея Васильевна и сестра Анастасия Васильевна. Пелагея Васильевна умерла в 1950 году. Михайлова Анастасия Васильевна в последние годы находилась в областном доме ветеранов города Новодвинска, умерла в 1983 году. Никого из живых в семье Кузнецовых не осталось. Война оборвала род Кузнецовых…
11. Семья матроса второго класса Малыгина Ивана Григорьевича – жена Валентина Ильинична, дочь Анна четырнадцати лет.
Валентины Ильиничны и Анны Ивановны нет в живых, но осталось шестеро внуков: Валентина Фёдорова – закройщица, Галина Герасимова – доярка, Нина Владимирова – бухгалтер, Любовь Таранчукова – библиотекарь, Виктория Герасимова – учащаяся, все проживают в Мезенском районе, Брюшинина Елена – бухгалтер, живёт в Каргопольском районе, Архангельской области.
12. Семья матроса первого класса Малыгина Михаила Степановича – жена Вера Александровна, дочь Алла четырёх лет.
Вера Александровна на заслуженном отдыхе, Алла Михайловна по окончании Архангельского техникума связи в 1955 году направлена для работы по специальности в город Молотовск, более тридцати лет работает радиотехником. Уже бабушка. Внучка Марина Ефанова окончила девять классов, работает, депутат районного Совета народных депутатов. Внук Михаил Александров отлично окончил техническое училище, отслужил срочную службу в Краснознаменном Северном флоте, работает.
13. Семья второго механика Парамонова Валерьяна Васильевича – жена Юлия Сергеевна, два сына – Владимир, пяти лети, и Юрий, трёх лет.
Юлия Сергеевна умерла. Владимир Валерьянович окончил с золотой медалью Суворовское училище, но по состоянию здоровья оказался непригодным к военной службе, окончил лесотехнический институт и Московский институт дипломированных инженеров, работает в «Энергобумпроме», живёт в Москве. Юрий Валерьянович – врач, временно служащий.
14. Семья кочегара второго класса Чечулина Николая Фёдоровича – жена Лидия Егоровна, дочь Нина шести лет и сын Николай трёх лет.
Лидии Егоровны нет в живых. Кононова Нина Николаевна работает диспетчером, живёт с семьёй в Архангельске. Николай Николаевич Чечулин с семьей живёт и работает в Молдове.
15. Семья машиниста первого класса Шарапова Дмитрия Андреевича – жена умерла, без матери осталось трое детей: дочь Людмила четырёх лет и братья-близнецы Саша и Володя двух лет.
Детей воспитала мать Дмитрия Андреевича – Прасковья Николаевна Ластина. Карпова Людмила Дмитриевна с отличием окончила Архангельское медицинское училище, а затем – медицинский институт, работает врачом-терапевтом.
Братья-близнецы окончили ремесленное училище. Вот они смотрят на меня со страницы архангельской газеты «Правда Севера» (11 марта 1986 года). Улыбающиеся, симпатичные, похожие друг на друга…
У братьев Шараповых было принято, не под присягой, конечно, но старшинство одного над другим. Так жизнь продиктовала. Александр Дмитриевич раньше Владимира Дмитриевича пришёл работать на Архангельский промкомбинат. У него армейская закалка. Когда подошёл срок солдатской службы, в армию был призван только Александр, Владимира оставили, чтобы было кому ухаживать за Прасковьей Николаевной, которая внуков вырастила, да и сама успела состариться. Теперь и её уже нет в живых.
Владимир с малых лет признавал за братом старшинство. Похожи они не только внешне. На работе их уже научились различать и по особой хватке шофёрской – оба за баранкой более двух десятков лет. Увлекались в молодости футболом, играли на одной линии – в защите. Спортсмены-разрядники. За какую работу ни возьмутся, – всё горит, всё спорится в их руках.
Дома братья не сидят без дела. Жены за ними, как за каменной стеной. Крепко дорожат семейным счастьем братья, мало им досталось этого счастья в детстве. Последний раз перед уходом в море отец, словно в предчувствии последней встречи, долго играл с двойняшками-сыновьями, то одного, то другого подкидывал к потолку, то любовно гладил по головкам. Им тогда не было ещё и двух лет…
Как дорогую реликвию хранят в доме Владимира Дмитриевича значок «Почётный полярник», удостоверение от него – в семье Александра Дмитриевича. Хранят вырезку из газеты «Звезда Заполярья» от 23 апреля 1939 года с большим портретом отца и текстовкой под ним: «Участник совещания хозяйственного актива – машинист ледокола «Сибиряков», комсомолец-стахановец Д.А. Шарапов».
Внучка Оля, дочь Александра Дмитриевича, ещё будучи школьницей, собирала материалы о дедушке и бережно хранила их, чтобы получше узнать его.
Оля окончила Вологодский пединститут. Живут Шараповы в Архангельске.
16. Семья комиссара Элимелаха Зелика Абрамовича – жена Мария Соломоновна и сын Альфред двух лет.
Марии Соломоновны уже нет в живых, Альфред Зеликович работает инженером.
17. Артиллерист Баранов Сергей Васильевич – холост, родителей нет в живых.
Ближайшие родственники – брат Баранов Степан Васильевич, инвалид Великой Отечественной войны II группы, живёт в г. Кохма, Ивановской области. Второй брат Баранов Павел Васильевич живёт и работает в г. Владимире. Сестра Болотова Серафима Васильевна живёт в Суздальском районе, Владимирской области.
18. Артиллерист Морозов Константин Сергеевич – холост, родители умерли. В настоящее время из родственников жена брата Морозова Валентина Васильевна проживает в г. Иванове…
…Степан Васильевич с облегчением поставил точку. Посидел, подумал и поставил рядом ещё две точки. Многоточие – вещь значительная.
Мы прочитываем это сегодня так: работа не закончена, она требует продолжения, надо уточнить судьбы всех погибших сибиряковцев. А каковы судьбы военных и полярников, находившихся в августе 1942 года на борту «Сибирякова»? Много ещё других вопросов ставил перед собой Степан Васильевич. Но не успел ответить на них, годы взяли своё, ушёл из жизни, не завершив свой труд.
Обращение к его рукописям не случайно, дело придётся продолжать нам, живым. Война ещё идёт через наши сердца…
Кто умер, но не забыт, тот бессмертен. Тот, кто не дал забыть, – сам сделал шаг к бессмертию.
